Или Аркаша уговорил ее уехать на Алтай и поорать на горы? Что?! Или опять истерика?
— Нет, — Богдан сжимает переносицу.
— Богдан, тебе не идет быть загадочным.
— Если ты не поняла, то я пытаюсь сейчас быть спокойным, — сдавленно отвечает он. — Люба, понимаешь, я очень против того, что сейчас происходит с нашей семьей. Я бы иначе все решил...
А потом он все же не может себя сдержать и бьет кулаком по одному из деревянных столбов, что подпирают навес веранды. Дерево трещит под ударом Богдана, и я медленно пячусь.
— Черт, — рычит Богдан и встряхивает рукой, а затем резко разворачивается ко мне.
Я знаю, что он не ударит меня, но я все равно пугаюсь.
Что такого сказала ему Света?
На что подбил Аркаша сестру?
— Наши дети изъявили желание, Люба, встретиться с Доминикой, — хриплый голос Богдана вибрирует яростью.
Я медленно моргаю.
— Я против, Люба. Сильно против, если ты не поняла, — он поскрипывает зубами.
— Мне в принципе все это очень не нравится.
— Но в этом только ты виноват, — держу его взгляд. — Мне тоже не нравится, если что, но...
— Но да, — усмехается Богдан и разводит руки в стороны, — так жить больше нельзя.
— Именно, — медленно киваю я.
Я могу сейчас фыркнуть или даже с криками возмутиться, что Богдан офигел и что встреча наших детей с Доминикой — не моя проблема, но что-то во взгляде Богдана меня останавливает.
Злющий как черт он смотрит мне прямо в глаза и ждет от меня той женской поддержки, которая направляет мужчин по пути совести.
— Если они хотят, то ты не можешь им запретить эту встречу, — мой голос неожиданно становится спокойным и ровным. — И так будет правильно.
— Для кого правильно, Люба? — с угрозой уточняет Богдан.
— Для тебя, — вздыхаю я.
У него дергается верхняя губа.
— Она для меня проблема. Не дочь, — с честной агрессией отвечает он.
— Нет, — мне все тяжелее и тяжелее выдерживать его взгляд. — Это не проблема, Богдан.
Проблемы тебя никогда не пугали. Доминика — не проблема, — повторяю я, — она — твоя вина.
Молчит и не моргает.
— И твои дети, — я подхожу к нему и заглядываю в его темные и горящие как в лихорадке глаза,
— готовы разделить с тобой эту вин]. И я ее с тобой разделила.
Понимаешь?
Я отступаю, но он хватает меня за запястье. Сжимает его до боли, вглядываясь в мои глаза.
— Пусти. Мне больно.
Его пальцы — сухие и теплые, и через них я чувствую агрессивную растерянность Богдана.
— Все могло быть проще, — его хватка слабеет.
— Увы, — сглатываю и вытягиваю руку. — Да, сложно, но лучше уж так, чем сидеть за ужинами, улыбаться и играть роль идеального мужа и отца.
Глава 56. Я пойду!
Этот мерзавец со своей хитрой гадиной решили лишить меня дочери. Вот уж точно друг друга стоят.
Богдан откупался деньгами, а эта дрянь Люба готова сыграть для Доминики мамочку, лишь бы не потерять мужа. Какая же она жалкая! Никакой гордости!
А моя дочь?
Готова кинуть меня!
— Никаких встреч! — рявкаю я. — Ты совсем ополоумела! Кто они тебе?!
— Брат и сестра! — упрямо взвизгивает Доминика. — Вот кто!
Швыряет в стену подушку и в ярости смотрит на меня:
— Я пойду!
— Вот как?! — охаю я. — А, может, ты еще попросишь, чтобы эта пузатая мразь тебя удочерила?!
— У меня есть брат и сестра! — Доминика кричит. — Я всегда хотела брата и сестру! Хотела папу!
Хотела нормальную семью! А ты для чего меня родила?! Для денег! Для квартиры! Машины!
— Не смей на меня орать!
— А я буду! — топает ногой. — Ты меня использовала! Я не просила тебя меня рожать! Ты сама решила! Сама и никого не спросила!
Я теряю власть над дочерью. Она уже здоровая кобыла, которая становитсянеуправляемой и неадекватной истеричкой.
— Кого и использовали, то это меня! Меня! — подхожу к Доминике и грожу ей пальцем. — Твой папочка и использовал! И ему все равно на тебя! Он сам это сказал! Он тебя не любит!
Доминика замирает. В ее глазах вспыхивают слезы. Глупая девчонка. Что она знает о жизни?
Неужели верит, что Богдан и Люба примут ее в семью? Что их дети будут для нее заботливыми братом и сестрой?
Что за бред?!
— Отстань от меня! — выкрикивает Доминика, толкает меня и выбегает со слезами из комнаты. —
Это ты виновата!
— Я виновата лишь в том, что любила его! — следую за ней.
Подумываю завернуть в спальню, достать из комода ремень и отхлестать мелкую заразу до синяков на ее тощей заднице. Может, тогда образумится?
— Любила?! — Доминика в коридоре разворачивается ко мне и смеется в истерике.
— Ты поэтому на сайта знакомств сидишь?! Ты меня дома одну ночами оставляла и бегала к хахалям!
— Не было такого!
— Было!
— А я не должна была твоего папашу ждать годами и держать целибат!
— Если ты кого и любишь, то только деньги! — верещит Доминика. — И ты боишься, что скоро денег не будет, да?! Он тебе платил за ложь, а теперь обо мне знают! Он больше не скрывает меня!
Меня начинает трясти от холодной злобы. Да как она смеет мне говорить подобные обвинения!
— Ты ни дня не работала! — продолжает кричать Доминика. — И ради денег ты и меня обманывала, лишь бы не потерять содержание!
— Немедленно замолчи!
Все рушится, и виновата в этом Люба. Это она решила вывести из тени мою дочь назло мне и показать Богдану какая она святая овца.
Это ее инициатива познакомить наших детей, потому что Богдану проще дать денег, оплатить отпуск или сделать перевод на мой счет.
Эта пузатая сучка решила лишить меня тех средств, на которые я имею полные права, и ради этого она перетянет глупую Доминику на свою сторону.
— Когда меня нашел этот мерзкий старик, то я ему не поверила, — Доминика зло щурится на меня, — не поверила, что он знает моего отца.
— Как он вообще узнал о тебе? Как нашел тебя?!
— Он следил за ним! Господи, мама, не будь такой тупой! Его помощник, например, с тобой встречался и деньги передавал! — Доминика закатывает глаза, всплеснув руками.
Я совсем не удивлена тем, что отец Любы не стал действовать через меня. Он понял, что раз я пятнадцать лет молчала и не показывалась, то и сейчас не стану идти против Богдана в желании быть честной и без денег.
Хитрый козел, но, видимо, он совсем не знал свою дочь Любашу, которая тоже оказалась меркантильной стервой.
Не хочет она терять денежного мужика и богатую семью.
— Ты никому из них не нужна, — с угрозой смотрю на Доминику. — Они на этой встрече посмеются над тобой. Они тебя унизят и выльют ушат говна. Неужели ты не понимаешь этого? Не будь дурочкой, Доминика. Они тебе не семья. Они —враги.
— Я должна их увидеть, — цедит сквозь зубы, глядя на меня исподлобья, — а они — меня.
Посмотрим, кто кого еще унизит.
Пусть Доминика сейчас и бравирует, но я вижу, что она напугана звонком Богдана, который заявил, что его дети хотят встретиться с ней.
— Я боюсь за тебя, Дони, — слабо улыбаюсь я. — Они ведь не пожалеют тебя. Ты для них — не сестра и, вероятно, они сделают тебе больно, чтобы ты больше не лезла к ним.
Может, такая тактика сработает, если в ней сидит страх перед семьей Богдана и Любы? Стоит действовать не через запреты, а через ласковые запугивания?
Доминика не должна высовываться.
Я не питаю иллюзий. Богдан не будет моим даже в случае его развода, но я могу поиметь с него хорошие блага.
Я заслужила за мои бессонные ночи, за мое разбитое сердце и за мои слезы.
— Я пойду на встречу, — шипит Доминика и в ярости щурится на меня. — Я никого из них не боюсь.
Проклятье.
— Ты об этом пожалеешь.
— Я не буду прятаться! Пусть обо мне все знают! — опять кричит так, что у меня уши закладывает.
— И это они пожалеют, что пришли на встречу со мной!
