И при всей такой жизни нужно сидеть тут в склепе, на кладбище. Ужасные звуки, скрип двери… От утробного ужаса ничего не спасает: ни фонарь, ни мобильник, ни лопата. Но Сашка храбрый, он со страхом борется.
Только ведь дверь в этот раз открылась со скрипом необычайным. И Сашку накрыла огромная, страшная тень! Хотел он закричать, но…
Нет, это уже похоже на анекдот. Снова приехали цыгане. И вновь выручать свою старушку-ворушку. На этот раз, правда, в другом составе. Ага, вот и цыганский барон с ними — Зарецкий. Как же без него. Следователь Андрей Александрович Бочарников тяжело вздохнул и попросил терпения свыше. Потому что цыганская юриспруденция может любого утомить…
— Рубина — пожилая женщина… Она привыкла к простору, ей тяжело сидеть взаперти… — весомо сказал Зарецкий.
— При всем моем желании… я ничем не могу вам помочь, — ответил Бусаев.
— Давайте я заберу ее домой. Даю вам честное слово, что по первому же вашему требованию она к вам придет.
— Я не могу отпустить Рубину Задорожную. Это незаконно. Ваша цыганка совершила кражу, есть заявление потерпевшего, заведено уголовное дело.
— Рубина не может украсть.
— Вы так считаете?
— Да! Считаю! — горячо ответил Зарецкий. — Про нас много чего говорят… Но в каждой нации есть разные люди: и плохие, и хорошие…
— Знаете что? Цыгане везде одинаковые, — в конце концов не сдержался Андрей Александрович.
А Баро после этого, наоборот, успокоился, достал из кармана паспорт, положил на стол и гордо сказал:
— Я — цыган. Вот мой паспорт! Я такой же гражданин, как все. Только цыган.
И Бочарников тоже мгновенно успокоился:
— Успокойтесь. Я не хотел вас обидеть. Простите.
— Хорошо, не можете отпустить женщину под честное слово. Тогда отпустите под залог. Ведь это закон позволяет?
— Конечно, — оживился следователь, ну вот, наконец-то вошли в правовое поле. — Можно. Но для этого необходимо решение суда. А после этого внесете необходимую сумму в кассу. И все…
Ничего себе «и все».
— Э-э! Не надо никакой кассы. Берите, — сказал Баро и положил на стол увесистую пачку денег.
* * *
А в комнате для свиданий Миро и Кармелита разговаривали с Рубиной. Больно было слушать всю эту историю с «воровством».
— Вот так и получилось, внученька… Браслет, говорят, у него украла…
— Бабушка, но я все же не понимаю, как браслет у тебя оказался?
— Он хотел, чтобы я ему погадала, а я отказалась. Вот тогда он мне его и подбросил.
— Что, сам бросил? — уточнил Миро.
— Сам. И закричал сразу: «Милиция! Обокрали!»
— А люди?! — возмутилась Кармелита. — Там же люди вокруг были, они должны были видеть!
— Милая… Кто ж за нас, цыган, вступится… о чем ты говоришь, деточка моя… И следователь мне не поверил.
— Значит, тебе не поверил — ему поверил…
— Кто он? — решительно спросил Миро.
— Человек, Миро… человек…
— Я понимаю, что человек. Но фамилия-то у него есть?
— Я его первый и, дай Бог, последний раз в жизни видела.
— Рубина, ты только не волнуйся, — сказал Миро. — Мы тебя отсюда вытащим. Мы все для этого сделаем.
— Да! — поддержала его Кармелита. — Отец сейчас у следователя.
— О-о-о… Даже он мною занялся… — удивилась Рубина и обратилась к Миро: — Ты вот что… Не обижайся, но отойди на пару минут… Мне надо Кармелите пару слов с глазу на глаз сказать.
Миро вышел из комнаты.
Кармелиту удивила такая резкая перемена в беседе.
— Что случилось, бабушка?
— Это я тебя должна спросить…
— Не понимаю!..
— Вижу, внучка, я твои сомнения… Стоишь ты, милая моя, на перепутье — не знаешь, какую дорогу выбрать…
— Ой, бабушка… мне иногда даже страшно бывает… все-то ты видишь, все знаешь… Может, посоветуешь мне, как поступить…
— Нет. Советовать не могу… Здесь только сердце подскажет, а чужой совет — дело пустое. Потому что сейчас ты услышишь только то, что твоему сердцу приятно.
— Неправда!
— Правда. Волнуюсь я за тебя… Людей худых вокруг много. Обидеть каждый может… Я кое-что приготовила тебе…
Рубина торжественно сняла с себя оберег — мешочек на тесьме:
— Вот, сделала амулет тебе… — и надела талисман на шею внучке. — Да убережет тебя берегун-трава… от глаза дурного, от зла людского, от ошибок сердечных, от тревог бесконечных… Аминь.
* * *
Смешные они, эти цыгане. Даже взятки предлагать, как следует, не умеют.
— Нет, уважаемый господин Зарецкий. Залог можно вносить только после решения суда и только в кассу.
— Я могу дать столько денег, сколько надо, — сказал Баро шепотом.
Следователь улыбнулся:
— Знаете что. Идите-ка отсюда, от греха подальше… Я сейчас имею все основания и вас задержать… Рубина Задорожная в полном соответствии с законами задержана на семьдесят два часа. И никаких убедительных аргументов, чтобы я ее отпустил, вы мне не представили.
Баро вышел из милицейского здания. Земфира, Миро и Кармелита ожидали его на улице. На лицах у всех было написано тревожное: «Ну, как, отпустили?». Как хотелось бы Баро победно кивнуть головой. Но пришлось отрицательно покачать.
— Что же теперь делать? — нарушила молчание Земфира.
— Поехали к Бейбуту. Поговорим, обсудим, что делать.
Все посмотрели на Баро с уважением. Настоящий барон. В один момент забыл прошлые обиды и ссоры. Едет к Бейбуту. И правильно. Несчастье. Склоки разводить некогда.
Все — да не все. Кармелита зло топнула ногой:
— Вы езжайте куда хотите. А я тут останусь, рядом с бабушкой Рубиной.
И как ее ни уговаривали, от своего не отступилась. Сразу видно — баронская дочка. Баро первый понял, что спорить с ней бесполезно, махнул рукой:
— Ладно, Кармелита, оставайся. А мы — к Бейбуту.
* * *
Палыч, конечно, мужик хороший. Но совет он дал Максиму совершенно никудышный. Помириться с Антоном, разобраться. Какое там! Антон опять за виски принялся. С ним сейчас только разговаривать. Ерничать начал с первого же слова:
— Здравствуй, Максим. Защитник… рыцарь в блестящих доспехах…
— Антон, я не ругаться с тобой пришел.
— Конечно! Ведь ты у нас один такой правильный… Ангел! Не то что я…
— Кончай пить!
— Я-то трезвый. Потому меня мыслишка одна и осенила. А уж не ты ли подослал ко мне эту цыганочку? А?
Впервые в жизни Максим посмотрел на друга (на друга ли?) с недоумением. Антон ли это? Что с ним сейчас случилось? Или он всегда таким был? Но как же можно было столько лет не замечать всей этой гнильцы?
