– Не стану отрицать, – призналась она.
– Мне хотелось бы думать, что вас сжигала та же мука, что сжигала меня!
– Даже несмотря на то, что вы ухаживали за Моникой в тот вечер, когда я застала вас в библиотеке?
Его возмущению не было предела.
– Даю вам слово, я не ухаживал за ней! Она, должно быть, чувствовала чье-то приближение – наверное, услышала голоса, когда вы разговаривали с Дунканом перед дверью – и поэтому приготовилась к вашему вторжению. Клянусь, она вела себя так развязно, закинув руки мне на шею, единственно ради вас… или ради любого, кто мог войти. Вероятно, она полагала, что после того, как нас застанут в таком компрометирующем положении, я буду вынужден сделать ей предложение. Больше ничего не было, клянусь!
Глаза Ким засияли от радости, наполнявшей сердце. Она взглянула ему в лицо, и у него перехватило дыхание.
– Только и всего?
– Только и всего!
– О Гидеон! – прошептала она.
– На свете есть одна-единственная женщина, на которой я женюсь – это ты! Но как же Малтраверз? – спросил он, еще пристальнее вглядываясь в ее лицо, которое так и не выпустил из ладоней.
– Мне только казалось, что я влюблена в него, – чуть слышно проговорила Ким. – Это было три года назад.
– А он был влюблен?
– В то время – нет. Я только начинала работать, мне было всего лишь девятнадцать, и для меня он был окружен ореолом блеска. Вечерами он иногда приглашал меня куда-нибудь… Когда он приехал в Мертон-Холл, я уже забыла о нем, но он, видимо, не забыл.
– Не удивительно, – заметил Гидеон. – А теперь он уехал развеять свою печаль в Новую Зеландию! Что ж, надеюсь, он встретит кого-нибудь, кто поможет ему забыть обо всем, как мы забудем последние несколько недель.
Затем они прильнули друг к другу, и она прижалась лицом к его плечу. Его пальцы неуверенно и восхищенно поглаживали ее волосы.
– Я так люблю тебя, родная, – прошептал он. – Кажется, я всю жизнь ждал этой минуты… когда смогу держать в объятиях такое прелестное маленькое создание, как ты! А когда мы поженимся, я сделаю все и смогу убедить тебя, что я не из камня. Я буду любить тебя, как отец любил мою мать, только гораздо сильнее! Я сделаю тебя своей, оберну тебя в шелка и буду восхищаться тобой. Я буду беречь и лелеять тебя, словно ты из стекла, словно ты драгоценность!…
– Только не это, – с трудом проговорила Ким между поцелуями, которыми он осыпал ее лицо. Она неожиданно прыснула. – А вдруг я захочу писать мемуары… Я могу стать слишком изнеженной!
– Невозможно!
– Кто знает! Между мной и твоей матерью никогда не было чересчур большой разницы.
– Верно. Вот почему ей понравится иметь такую невестку, как ты!
– О Гидеон! – Она задохнулась от восторга и неверия.
Он чуть отстранился от нее.
– А я значу для тебя столько же, сколько ты для меня?
Ее огромные глаза мягко и влажно светились, как два темно-голубых цветка.
– Даже больше. Женщины всегда любят сильнее и одержимее мужчин.
– Одержимее – возможно, но никогда так преданно и… страстно! – Он прижался губами к ее губам. – Я обещал тебе сказать что-то о твоих губах, – напомнил он. – Это самые прекрасные губы на свете! Только такие могли растопить толщу льда вокруг сердца самого закоренелого холостяка, вроде меня.
Чуть позже они пришли в себя, и он оглядел комнату и высказал свое мнение.
– Это ужасное место! Неудивительно, что тебе сразу понравился Мертон-Холл. Мы вызволим тебя отсюда в течение получаса – как раз хватит, чтобы сложить вещи! – а затем сразу же едем в Мертон-Холл. Я позвоню Пиблзу, чтобы он подготовил маму. Думаю, будет неплохо, если мы проведем наш медовый месяц в этом ее домике… – Он вновь поймал Ким в объятия и лукаво заглянул ей в глаза. – «Шанс Гидеона»! Помнишь такой? Сомневаюсь, что водопровод там в хорошем состоянии. Насколько я помню, устроен он довольно примитивно… Но ведь там я впервые увидел белый свет! И мы можем затеять там ремонт, не правда ли?
– Но после того, как закончится медовый месяц? – обеспокоено поинтересовалась Ким.
Он весело и беззаботно рассмеялся, прижавшись щекой к ее щеке.
– Ну, конечно, после, моя любовь! Не раньше! Не думаю, что мы смогли бы ждать так долго!
