У меня больше нет сил слушать ее бред, который звучит таким милым и невинным голоском. Обманчивым и опасным, словно самый сильный яд.
— Да как ты смеешь открыто смотреть мне в глаза? — подлетаю к ней в два прыжка, с ненавистью глядя в чистое красивое лицо.
На такую никогда не подумаешь, что она способна на подлость. Но время наивности прошло. Хватит! Восемь лет верила, больше не стану.
— Ясмина… — растерянно произносит мое имя, губа у нее дрожит. — О чем ты?
— Я считала тебя другом семьи, — цежу сквозь зубы и не могу скрыть ту боль, что сейчас отражается на мимике лица. — Аслан всегда защищал тебя в школе от обидчиков, помогал и прикрывал перед твоим отцом, а ты…
В конце прошипела, схватила ее за плечи, наклонилась к самому лицу, желая ударить ее, пнуть, чтобы она лежала в грязи и не смела встать.
— Не понимаю, о чем ты, — лепетала Наиля, но взгляд скрыть не смогла.
Там я прочитала неподдельный животный ужас, словно сейчас на ее глазах рушилась ее картонная жизнь, разлетаясь по воздуху, словно от взрыва бомбы.
— Динар, — оттолкнула меня и посмотрела с надеждой на начальника охраны. — Позови Тагира. Ясмина не в себе, мне срочно нужно с ним поговорить!
Топнула ногой, голос отдавал паникой. В этот момент у меня сорвало тормоза. На глаза навернулись слезы, и я, не контролируя себя, ударила ее ладонью по щеке. Хлестко и с силой, да так, что у нее дернулась вбок голова и волосы взметнулись, ударив следом. Она застыла, воцарилась тишина, даже Динар замер в ступоре, открыв лишь рот. Тишину нарушил какой-то стук о землю, но я не опустила взгляд, смотрела на бывшую подругу.
— Что ты хотела сказать ему, Наиля? — выкрикнула, но голос звучал надорванно, в горле встал комок. — Скормить ему очередную ложь? Что?! Хотела на этот раз уже избавиться от меня? Это ведь было твоей целью?!
Она стала медленно поворачивать ко мне голову, ноздри задергались, глаза снова стали бешено вращаться, и это выглядело жутко. Словно передо мной не человек, а зверь. Бесчувственный, ненормальный.
— Идемте, у меня приказ. Вы должны быть в больнице, — вмешался вдруг Динар и, схватив Наилю за локоть, толкнул в салон машины.
Вот только она вдруг резко дернулась и оттолкнула его, набросившись и вцепившись ногтями ему в лицо.
— Не пойду! — завизжала так громко, что могли лопнуть на осколки окна. — Тагир меня любит! Меня! Слышите! А ты должна сгинуть! Ты!
Кинулась на меня, но ее в воздухе перехватил Динар, держа крепко за талию и заталкивая в машину. Вот только я видела ее горящее безумством и ненавистью лицо. Оно было искажено и выглядело страшно. Пугающе.
— Что тебе сделал Аслан? — хрипло шепчу, не чувствуя опоры и земли под ногами.
К начальнику охраны подбежал второй мужчина, сел в салон и потянул Наилю на себя. Она брыкалась, рычала и кусалась, окончательно забыв о том, как выглядит. Хлопнула дверь, Динар кивнул мне, извиняясь, и сел за руль.
Я осталась стоять посреди двора одна, наблюдая за тем, как отъезжает за ворота черная машина. Наиля извернулась и обратила лицо ко мне, глядя мне в глаза через окно. Мы смотрели и смотрели друг на друга, словно вскрывая наши раны. Вот только мои были настоящие, а ее — надуманные больным воображением.
Это была точка невозврата, после которой нет пути назад. Мы обе это понимали.
Когда машина исчезла из поля моего зрения, я опустила голову, увидев блеск. Наклонилась, взяла в руки то, что слетело с шеи Наили, и… Стиснула кулон в ладони. Я узнала его. И ненависть новой волной вспыхнула в груди, растекаясь лавой по венам, отравляя мой разум и душу.
Глава 20
Бреду в комнату, шатаясь, словно пьяная, хотя в жизни ни капли в рот не брала. Харам. Тогда нечистой была бы. Стискиваю в ладони подарок Тагира — кулон в виде луны. Долгих восемь лет он жил лишь в осколках моей памяти. Не забытый, но потерянный.
— Зачем женился на мне? — приглушенный тон и всхлип.
Останавливаюсь возле двери одной из гостевых спален, в которой разместились родители Наили. Дальше голос ее матери звучит неразборчиво.
А вот злой голос Ахмета, отца Наили, заставляет вздрогнуть.
— Заткнись и знай свое место, кхахьпа!
Былые воспоминания снова воскрешаются в памяти. Что было тогда, то не прекратилось и теперь. Айдаров всегда был злым, громким. Всё закончится унижением его нелюбимой жены Перизат. Помню, как она прибегала к нам в слезах из-за жестоких слов мужа, плакала, просила Аллаха образумить его. Но всё повторялось из раза в раз.
Раздался женский вскрик, мужской агрессивный рык и обидные каждой женщине слова. Никто не может вмешиваться в дела мужа и жены. Мне жаль эту бедную женщину, которую я совсем не знала, но я лишь опустила голову и прошла мимо, понимая, как мало могу в этой жизни
— Это чужая семья, Ахмет, образумься! Вступись за нашу дочь…
Дверь внезапно открылась, и я застыла на месте, глядя с ужасом, как Ахмет выволакивает свою жену наружу. Налитые кровью глаза смотрели жестко, он выплевывал грязные ругательства, чем-то взбешенный.
— Отправлю тебя домой с глаз долой! — заявил он заплаканной жене, на что она скакнула к нему и прямо в лицо прошипела:
— Анельку свою позовешь под бок?! Избавиться от меня хочешь? К дочке не пустил, страдала, моя девочка, а теперь в больницу попала! Мог бы и вступиться, когда этот изувер… — ей не дали договорить, перебили:
— А ты в дела Тагира не лезь! Мужик сам разберется, как с женой управиться! — прошипел разъяренно Ахмет, наклонившись к ее лицу. — И только слово против посмей сказать, пожалеешь…
Заткнула уши, прикрывая глаза. Не хочу знать подробности их семейных проблем. Все знали, что их брак был заключен не по любви и даже не из уважения, но видеть и слышать это было выше моих сил.
Только одна мысль впилась в сознание иглой: Перизат давно знает о влюбленности своего мужа в Анель, в ее голосе звучала застарелая боль женщины, в полной мере ощутившей многолетнюю любовь мужа к другой.
Сколько лет Ахмет тайно любит мать Тагира? Кажется, они дружат с детства и учились вместе в школе. Разве возможно мужчине столько лет скрывать свои чувства? Они сидели за столом одной большой семьей, вся ненависть которой была направлена лишь на меня. Между семьями нет напряжения, а значит, ни Тагир, ни его родители не в курсе о любви Ахмета. А Перизат…
Столько лет скрывать свою ненависть к женщине, которой принадлежат чувства ее мужа… Можно ли сохранить рассудок в таком случае? Какая ирония… Два поколения одной семьи, связанные безответной любовью. Словно Наиля унаследовала любовь отца к фамилии Юсуповых.
Смутное подозрение копошилось внутри, но я была неспособна собрать в кучу разрозненные мысли. Я сама была уничтожена и разбита, и их крики лишь раскалывали меня на еще более мелкие осколки.
Зашла в комнату и пластом легла на кровать, утыкаясь лицом в подушку. Не знаю, сколько прошло времени, но я то уплывала в блаженное забытье, то возвращалась в суровую реальность.
Не издавала ни звука, но разрывалась от рыданий, впиваясь зубами в ткань, чувствуя вкус пуха. Лицо опухло, а веки отекли, это была высшая степень истерики. Беззвучной, но оттого чувствующейся более горше.
Ко мне никто не заходил, не беспокоил. Я встала лишь тогда, когда услышала снаружи мужские голоса. Тагир.
Подошла к окну, наблюдая за движениями Юсупова, который отдавал приказы охране. Затем он открыл дверцу автомобиля и вдруг поднял голову, словно почувствовав мой внимательный взгляд. Я отшатнулась, стараясь больше не подходить к окну.
А когда машина Тагира выехала со двора, вышла из комнаты и направилась на чердак. Мне нужно увидеть ее картины. Это единственное место в доме, которое хранило в себе память прошлого. Где всё было хорошо. Где был жив Аслан. Где я была светлой наивной девчонкой.
Чердак всё еще открыт, словно ждал моего прихода. Меня снова встречают скрипящие при каждом шаге половицы, запах сырости и затхлости, полутьма. Вот только всё равно помещение отдает уютом и тоскливым эфемерным чувством счастья, которое ускользает, не давая насладиться им сполна.
