— Красиво, — опять соглашается мама.
— Мое мнение тут учитывается? — вмешиваюсь в тихий разговор.
— Да, Софушка, учитывается, — Мирон переводит на меня взор. — Твои предложения?
Судорожно думаю над именами, но ничего лучше предложенных мне в голову не приходит. И я раньше не задумывалась о потенциальных детях и как их назову.
— Па? — решаю просить помощи у того, кто так же растерян, как и я.
— У меня прадеда Савелием звали, — он пожимает плечами и продолжает наставительно рассуждать. — Хорошее имя. А Богдан — божий дар. Тоже нравится. Я бы Аглаю заменил…
— Нет, Аглая мне нравится, — качаю головой.
— Но будут пацаны, — папа пожимает плечами, — предчувствие.
— Аналогично, — кивает Мирона.
— Предлагаю выпить за пацанов, — папа решительно смотрит в глаза Мирона.
— Поддерживаю.
Папа встает и подходит к холодильнику, из которого достает непочатую бутылку водки. Мама вскакивает и начинает суетиться с рюмками, закусками: режет ветчину, огурчики, помидорчики, накладывает в розетку маринованных опят.
— Вздрогнем, — папа и Мирон чокаются и опрокидывают в себя первые рюмки.
Мирон накалывает на вилку маленький грибочек и с большим аппетитом раскусывает его. Вот сижу рядом с ним и до меня так и не доходит, что я за ним замужем. Да и как осознать этот момент, к которому я точно не была готова, когда согласилась работать секретаршей в начале недели.
— Ты любишь мою дочь? — запальчиво и пьяно спрашивает папа после четвертой рюмки и часового допроса, кто Мирон по жизни.
Сейчас он отрицательно мотнет головой. Глаза у него темные и злые. Лицо напряженно и на переносице глубокая морщина.
— Люблю, — рявкает он и твердо кивает.
Роняю тарелку, которая со звоном разлетается на осколки. Мама выбегает из кухни и возвращается с веником и совком, а я сажусь за стол. Ноги не держат.
— Это правильно, — папа подливает водки в рюмки, — без любви семьи не построить.
— Один взгляд, — Мирон опирается локтем о стол и взмахивает кистью, — и все. Пропал.
И тут из меня вырываются всхлипы и горячие слезы. Прячу лицо в ладонях, сотрясаясь в тихих рыданиях.
— Это она от счастья, — Мирон притягивает к себе и резонно уточняет, — от счастья, да?
Киваю и утыкаюсь мокрым лицом в его грудь. Бесконечно любимую грудь.
— Ну, разве у меня был шанс спастись?
— Вот и выпьем за это, — мама отставляет веник и стучит о столешницу пустой чистую рюмку. — За любовь.
Папа настороженно смотрит на нее, но не ропщет. Повод и правда серьезный — дочь выскочила замуж и как тут не выпить?
— Венчание, — мама решительно отставляет пустую рюмку.
— Через неделю, — также уверенно и воинствующе отвечает Мирон.
— Сказать, честно, — папа подпирает лицо рукой, — я растерян. Я с Зиной год возился. Она все носом крутила.
— Сейчас наговоришь всяких глупостей, — мама отмахивается и возвращается к осколкам. — Я не крутила носом, я хотела закончить институт, а ты меня отвлекал! Меня чуть не отчислили из-за твоих свиданок.
— Я придерживаюсь позиции — пришел, увидел, победил, — Мирон пожимает плечами. — Я, вот, увидел Софушку и победил. Безоговорочно.
Хвастун, но я не буду оспаривать свое поражение.
— Это, конечно, странно, — мама выбрасывает осколки в урну под раковиной, — Софья не подпускала к себе мальчиков. Сторонилась их и игнорировала их знаки внимания.
— Да не было никаких знаков внимания никогда, — я отстраняюсь от Мирона и подхватываю пальцами аппетитный маринованный огурчик.
— А конфеты, шоколадки от одноклассников, когда они захаживали к тебе? — папа сводит брови вместе.
— Так они по делу захаживали, — я недоуменно смотрю в лицо отца, — я им контрольные решала, с домашкой помогала, а они мне конфетами платили.
— Ну-ну, — папа усмехается и переводит взгляд на заинтересованного Мирона, — сидят на кухне, она про тангенсы-котангенсы вещает, а рядом пацан — красный, как помидор, шоколадку так нерешительно ей придвигает и говорит ей, какая она умная.
— Так я и правда была умная.
— Но не в плане амурных дел, — мама садится за стол.
— Они же тебя вечно звали погулять, а ты им что? — папа с ожиданием изгибает бровь.
— Что? — Мирон закидывает ногу на ногу
— Мне надо учится, хочу поступить на грант и перед носом дверь захлопывает, — папа смеется, всплеснув руками.
— А что не так-то? — замираю с огрызком огурчика.
— Действительно, — соглашается Мирон.
— Я даже боялась, что ты из этих, — едва слышно шепчет мама.
— Из кого? — уточняю я.
Ее щеки виновато розовеют, и она отводит взгляд.
— Подожди, — я удивленно поднимаю брови, — ты меня у гадалки не от венца безбрачия избавляла, а лечила от лесбийства?
— Софья! — взвизгивает мама. — Как неприлично!
— Вот это новости, Зиночка, — папа осоловевшими глазами смотрит на нее.
— Вон, у Аньки дочка учудила! С мужем развелась и к женщине ушла! — мама нервно приглаживает выбившийся локон на виске. — Мир сошел с ума. Это же как?
— А Анька это кто? — осторожно спрашиваю я.
— С соседнего подъезда, — утомленно отвечает папа. — В кого ее дочь не записывали. И в проститутки, и в наркоманки, теперь вот она по девочкам.
— Ма, ты больше к гадалкам не ходи и сплетни не слушай, — серьезно отзываюсь я. — Тебе еще до пенсии далеко.
— Вот за это я точно выпью, — папа одобрительно кивает.
Глава 34. Биг Босс во всех смыслах
Как выйти замуж за четыре дня? Легко. Записывайте: юбка до колен, глухой ворот, собранные волосы, скромная улыбка и непредсказуемый босс. Одна штука.
Сижу на краю кровати в комнате, которая мне была пристанищем до семнадцати лет, и позади пьяно посапывает Мирон. Налакался он с отцом до невменяемости и десятка признаний в любви. Его прямо прорвало на сантименты, а еще и на угрозы, что я никуда теперь не денусь, будто до этого у меня был шанс.
— Софушка, — бурчит Мирон, переворачивается и обнимает меня.
Когда мама узнала, что во дворе дома нас ждет водитель, она выбежала и притащила в квартиру упирающегося Виталия, которого папа вынудил выпить за счастье молодых. В общем, он тоже нализался, но не уже не водки, а брусничной настойки. Спит сейчас на диване в зале и жутко храпит. Слушаю отголоски его храпа и заплетаю косу.
— Софушка, — повторяет Мирон.
— Да?
— Я понял.
— Что?
— Ты ведьма, — увлекает на поскрипывающий матрас.
Влажно целует, тиская за грудь, и я улыбаюсь в темноте. Ну, только у ведьмы был шанс заворожить принца за несколько дней.
— Моя девочка, что же ты со мной делаешь? — наваливается на меня, удушая в объятиях, и целует.
Живот наливается расплавленным свинцом. Даже пьяный Мирон меня очаровывает и топит в густом желании.
— Тут стены тонкие, — с шепотом прижимаю палец к его губам.
— Тогда тебе нельзя кричать, — жарко выдыхает в лицо, — а то разбудишь.
Задирает футболку, покрывая шею и грудь поцелуями и неуклюже спускается животу. Его губы обжигают, и я прикусываю язык. Когда он стягивает с меня трусики и припадает к лобку, и приподнимаюсь в смущении и желании его остановить.
— Лежать, — зло шипит и повелительно опрокидывает на спину.
— Но…
— Лежать, — сурово повторяет он и касается губами пупка, а затем решительно раздвигает ноги и впивается к моей промежности.
Охаю, прижимаю ладонь ко рту и вздрагиваю от медленного движения горячего языка по клитору. Мирон неторопливо смакует меня, вызывая новые и новые вспышки, что схватывают мышцы. Я выгибаюсь в тишине и немых стонах, вцепившись одной рукой в волосы.
Верткий и ловкий язык проскальзывает между складок и вновь пробегает по пульсирующему средоточию нервных окончаний. Мирон то ускоряется, то замедляется, растягивая ласки. Дыхание у меня сбивчивое, прерывистое и полно едва слышных всхлипов.
Губы обхватывают напряженный и вздрагивающий клитор и дразняще его посасывают. Меня закручивает в вихре легких спазмов подкатывающего оргазма, и Мирон ужесточает ласки. Ослепленная, вытягиваюсь в острых конвульсиях удовольствия. На пару секунд мир сжимается в точку и расцветает мягкой и теплой негой.
