от стены и спускаюсь к себе.
Заказываю вновь самолет. Предупреждаю охрану о том, чтобы следили за всем происходящем, открыв доступ к камерам.
– Мадина.
Жду, когда, женщина появится у меня, решил сам поговорить с теми, кто живет под крышей моего дома.
– Господин, – взволнованная, бледная, входит в кабинет быстро, не крадется, как обычно это делает ее дочь.
– Что случилось, Мадина? Это твоя кухня. Ты ответственная за все, что там происходит, – спрашиваю грозно.
– Простите меня. Но я правда не понимаю, что произошло. Если была еда плохого качества, я понесу наказание. Но скажите пожалуйста, – всхлипывает она, – как там Ульяна?
«Это не она. Мадина слишком чиста и откровенна в эмоциях. Проницательна, умна и безобидна, наоборот любит защищать остальных».
– С ней все хорошо. Ступай и позови Муну.
– Спасибо, господин.
– Мадина, – окликаю ее вновь. – Я уезжаю примерно на три четыре дня, ты лично готовишь еду Ульяне и относишь сразу же, не оставляя ее без присмотра ни на секунду. Меню врач составила, возьми.
Она берет листок и недоверчиво смотрит на меня.
– Она будет под замком?
– Для ее же безопасности, да.
– Вы с ней похожи. Даже слишком.
– Ступай.
Она уходит, а я улыбаюсь.
«Похожи».
Поговорил со всеми остальными и даже с Абаль, о которой я почти что забыл за последние дни.
Вот что мне с ней еще делать?
Я знаю, что она не хочет уезжать домой и тут она вовсе не пленница. Откладываю решение этого вопроса до моего возвращения, сейчас меня волнует лишь одно, что за ерунда случилась тогда и что за девица сейчас в доме родителей Ульяны.
Санкт-Петербург
Говорят, что "Москва не верит слезам", но кажется истина в том, что большой город не щадит вообще никого. И если ты живешь на окраине, или же в пригороде старой советской двухэтажной постройке до тебя вообще нет никакого дела. Особенно тем, кто с комфортом расположился в центре мегаполиса. В шикарной пятикомнатной квартирке с видом на какой-нибудь театр или центральный парк.
– То есть ты отдала ее этим толстосумам? А мы с тобой живем в этой ёбаной дыре? – кричала девушка, не подбирая слов на женщину вдвое старше ее самой.
Казалось бы, ее совсем не смущало это. Может быть, она решила, что имеет право на это, раз той самой женщиной была ее родная мать, а она решила выяснить и понять откуда несправедливость?
– Перестань Катя, – немного задыхаясь проговорила она. – Я не выбирала между вами. Я просто…
– Что просто? Мы живем как последние бомжихи, а могли всю жизнь в золоте купаться и жрать деликатесы. Дура, блин. Если бы я знала раньше… Ну ничего. Откуда они были?
– Ох, зря я тебе сказала об этом. Не делай глупостей.
– Рот закрой. Город скажи.
– Сочи, по-моему.
– Охренеть. Придется и на дорогу заработать сначала. Пенсия у тебя скоро?
– Я не позволю тебе сделать…
– Ай, тебя забыла спросить. Ниче, скоро я наведаюсь в гости к сестричке. Кстати, я правильно поняла, они не в курсе что я есть?
– Да.
– А фамилию может помнишь?
– Нет. Катя, ну я прошу…
– Да пошла ты. Хрен я вернусь к тебе, поняла?
– Что ты будешь делать, дочка? Да остановись же ты.
Но как бы не старалась она, девушка была настроена на иной исход, в котором имела успех.
Сочи.
Ссоры родителей. Время до бала и после.
– Лена, ну как ты не поймешь, – мужчина уже не знал, как объяснить своей любимой супруге, что дочь никогда не отвернется от них узнав правду о своем рождении, – она должна знать. Мы решили это еще тогда. Зачем ты сейчас так противостоишь? Ульяна тебя обожает. Неужели ты не веришь в ее любовь?
– Верю, Игорь. Но ты не понимаешь материнское сердце. Оно разрывается от боли. От мысли, что, если она вдруг решит, что… – отвернулась, проглатывая горячие обжигающие слезы.
– Поговорим потом. Она, итак, уже задает вопросы про наши недомолвки с тобой.
Но и в следующий раз, они не смогли решить ничего толкового. Не смогли прийти к общему знаменателю, сколько бы не пытались услышать друг друга.
– Она моя, понимаешь?
– Так и останется, милая. Просто… просто она должна знать и том, что приемная и о том, сколько лет мы пытались… но так и не смогли сами, а потом…
– Я не могу ее потерять Игорь. Я боюсь этого.
– Но, если она узнает случайно. Не от нас, это будет еще хуже. Думаю, ты должна и это брать во внимание.
Еще не раз подобные разговоры вставали между мужем и женой, но прийти к чему-то так и не смогли.
Тревога пришла, когда после того, как ее не было в аэропорту, дочь не появилась и дома.
Позвонив родителям Фатимы, оказалось, что сама юная невеста уже в самолете с мужем, а Ульяна давно улетела домой.
– Что-то не так Игорь. Я чувствую.
Не верить словам Зулейки не было смысла. А на следующий день, Ульяна пришла сама.
Изменившаяся, странная, неряшливая. Не та девочка, которую привыкла видеть Елена.
– Привет, родители.
– Дочка, – вскрикнула женщина и подошла обнять ее, но была отвергнута.
– Стоять. И ни шагу.
– Уля, ты чего? Что с тобой? Мы уже обыскались. Боялись, что с тобой что-то случилось.
Девушка прошлась по просторной гостиной отмечая богатую обстановку, дорогую мебель.
«Она все знает», – подумала женщина и глаза защипало в преддверии слез страха потерять ее.
– Каждый раз думаю, как же повезло мне с вами. Так круто живем.
– Милая, все это для тебя. Давай ты примешь ванну, а я распоряжусь чтобы ужин накрыли раньше. Потом поговорим. Расскажешь, как прошла свадьба подруги.
– Жрать да, хочу. А вот говорить не буду. Спать лягу. Потом.
Девушка была неузнаваема родителями. Отец и слова произнести не мог от всего происходящего. Елена пыталась сохранить спокойствие на ее слова, поведение и ей это удавалось с большим трудом.
– Ступай, дорогая, – сказала она, хотя больше всего ей не терпелось обнять «Ульяну» и не отпускать больше далеко.
Она поднялась на второй этаж по широкой лестнице все больше расширяя глаза от удивления, зависти, злости.
Ее бесила несправедливость. Девушке казалось, что на этом месте должна была быть она, а не та вторая. Нашла комнату, путем открывания всех дверей и присвистнула.
– Вот это да. Вот это я понимаю. Не знаю, куда делась та вторая, но я отсюда явно не уйду.
Стала открывать ящики женского столика. Найдя самое «интересное», оставила на столешнице шкатулку с украшениями.
Посмотрела
