— Прости меня, это все из-за меня. Я не хотел, чтобы так получилось.
— Не думаю… — договорить я не успела, так как в дверном проёме, спотыкаясь через упавшую мебель и разбросанные вещи, появился здоровый мужик, заполнений все пространство.
Боже! Озарение пришло яркой вспышкой. Я ведь его помнила, при чем Захара тоже. А ведь он говорил… Черт, черт! У меня тогда было единственное желание придушить их обоих, когда теперь просто не мыслила о том, что Захар меня отпустит.
— Георгич, ты пока тут лобызаешься с девицей, этот сучёныш сбежал, — огласил мужчина.
— Митяй, побудь с Алисой. Головой отвечаешь.
И все, его и след простыл, а я рассматривала так называемого Митяя, пытаясь соображать, что сейчас происходит.
— Вот блядство! Пардон, мадам, — обратился он ко мне. — Захар, не глупи.
Толстые пальцы вцепились в мою кофту, потащили за собой к выходу. А чего я ждала? Церемоний по поводу своей персоны?
А мой спаситель мчался через весь док к причалу, откуда удалялась старый катер. Вова поджал хвост и решил ретироваться, как последний трус.
В руках у Захара был дробовик, которым он уже целился вдаль. Один оглушительный выстрел, который заставил меня вскрикнуть, а потом «Бум» — взрыв, и горящий катер идёт ко дну, а оттуда полыхая одеждой, выпрыгивает Вова, пропадая в воде.
Чтобы не закричать, я зажала рот рукой и села на землю. Это было страшно. Неужели, Захар сделал это только из-за меня?
— Я тебе сказал, оставаться с девушкой, — сжатые губы, холодный взгляд и голос с нотками стали.
— Решил прикрыть. Сейчас наши приедут, и скорая тоже. Этому, думаю, точно понадобится — мой похититель плыл к берегу, из воды показывалась только голова. Жив… Да, мне обидно, но никто не достоин из-за меня смерти.
— Пойду, перехвачу гаденыша, — огласил Митяй, скрываясь с глаз.
С залива дул пронизывающий ветер, заставляющий мерзнуть даже кости. А может, это сказывался стресс и то, что я так и не сумела согреться за ночь. Захар и легко стянул с себя ветровку и накинул на мои плечи, прежде потянув меня вверх, чтобы поднять с земли.
— Ты ненавидишь меня? — поинтересовался он, подкуривая сигарету. Мне хотелось тоже, хотя я бросила, когда пошла работать в школу. Что за учитель, от которого воняет табаком?
— А я должна? — я вытянула из рядом лежащей пачки никотиново-табачное изделие и тоже подкурила, игнорируя недовольный взгляд Захара. С каждой затяжкой я делала всё более глубокий вдох, чувствуя, как дым, заполняет легкие, режет их.
— Если ты о том, что я здесь из-за тебя, то скажу, что моя вина в этом тоже есть. Если бы не его жажда мести, то я бы смогла спокойно улететь. А то, что ты сделал несколько минут назад… Знаешь, я впервые подумала о возмездии за все мои слезы, синяки и одержимость им. Наверное, если бы ты ни пришел тогда за ним, он меня бы просто сломал и растоптал. Да, это тоже было в моей жизни, но в противном случае, я бы не смогла собрать себя.
— Значит, эти побои были не первые? — в ответ я покачала отрицательно головой. — И ты меня вспомнила, как я понимаю? — теперь утвердительный жест. — Знаешь, я испугался, что не смогу больше тебя увидеть.
— Но ты ведь меня отпустил.
— А разве возможно удержать человека насильно? Ты девочка взрослая, сама должна делать выбор. Нам пора ехать, а то сейчас налетят мои бывшие коллеги. А тебе нужно в больницу. Вдруг сотрясение с такой-то шишкой.
У меня даже сил не было возражать, поэтому выслушав через час с копейками от пожилого дяденьки-врача, что сотряс лёгкий, но есть, и что мне сейчас нужен покой, я смело напросилась в «гости» к Ольшанскому.
— Приютишь?
— А у меня есть выбор? — усмехнулся он. В квартире на полочках вместо ожидаемой пыли, я увидела идеальную чистоту, которая так же царила во всех комнатах. Значит, Захар злоупотребляет услугами домработницы.
Похоже, гипотеза о беременности была не верна. По пути я закупилась средствами женской гигиены и теперь смывала с себя в душе прошлые сутки, пытаясь согреться под горячими струями. Состояние и так было не самым замечательным, а с приходом нежданных «гостей», как мы всегда выражались в молодости, так и вовсе усугубилось, ноющей поясницей и абсолютным дискомфортом организма.
Где-то в глубине души я вздохнула спокойно, ведь пережить ещё один выкидыш я просто не смогу. Захар накормил меня вкусным ужином, который заказал из ресторана, так как ни сил, ни желания готовить не было ни у кого из нас.
— Устала? — поинтересовался он, когда я уже укладывалась на кровать. Захар присел рядом, принялся гладить мою щиколотку.
— Мне нельзя сейчас, — виновато опустила я глаза.
— А я, — в одно мгновение он оказался рядом, — ничего и не просил.
Крепкие руки обняли меня, его подбородок коснулся макушки, поцеловал, и я снова «поплыла» в эмоциональном смысле. Было потрясающе уютно, словно мы совпадали как две половинки пазла.
— Захар, — на этот разговор я решилась как-то совсем случайно, не боясь нарушить эту умиротворённость.
— Мм? — кажется он тоже расслабился.
— У меня есть проблема со здоровьем, поэтому я не уверена, что лучший вариант второй половины.
— Ну, давай, я буду сам решать, насколько я хорош для тебя.
— Когда Вову посадили… — Я снова погружалась в глубины памяти, понимая, что с каждым разом, когда я рассказываю об этом, мне становится легче. Тяжело хранить все в себе и переживать это самостоятельно.
— Значит, ты решила, что родители в этом виноваты? — сделал он вывод.
— Кого-то обвинять нужно было.
— Это не правильно. Как бы там ни было, они старались, чтобы тебе было хорошо, даже если это будет против твоей воли. Просто я проходил через это. Но несмотря на все, они тебя любят, поверь.
— Я тоже об этом думала, много, долго, мучительно… В итоге, пришла к выводу, что я не держу на них зла, но пока не готова к встрече, — поделилась я сокровенным.
— Поэтому, ты и не можешь выносить ребенка. Это не какой-то порок твоего организма, а психологическая травма. Вся эта ситуация, плюс обида, плюс слова врача…А если ты тогда была так легко вменяемая, что согласилась замуж выйти за Агеева, то и вывод можно сделать соответствующий.
— Ты психоанализом занимаешься?
— Нет, — он улыбнулся, — это было, кажется, лет сто назад. Я работал ещё в органах. Мы как раз брали того самого Мамонта, который тебя похитил, меня ранили. Ранение было серьезное, но не смертельное. Важные для жизни органы не были задеты, операция прошла успешно. Но когда я пришел в себя, я просто не смог встать. Врачи начали исследование, которое показало, что организм функционирует нормально, и предпосылок для инвалидности совсем нет. А я все не вставал, сначала неделю, потом месяц, который постепенно превращался в полгода.
* * *
Захар помнил четко это время, когда его тело перестало слушаться хозяина, когда от осмысления того, что он может остаться инвалидом, мозг просто взрывался. А ещё дело было в том, что с этой проблемой, пришла и следующая. Он стал просто потихоньку, но верно умирать. И это проявлялось не только в том, что органы начали постепенно отказывать, а ещё в его моральном состоянии, когда и жить-то не хотелось.
Он тут же остался один потому, что та, которая была до этого рядом, сбежала, испугавшись трудностей со словами «Ты теперь не мужчина, и вряд ли жилец. Спасибо! Нам было хорошо! Но, теперь наши дорожки расходятся».
Эти долгие недели складывались в месяцы, которые тянулись мучительно долго, словно качественная жевательная резинка. Родители бросили работу, чтобы находится рядом, и теперь стало ясно кто настоящий друг, когда Митяй мотался по всем возможным знакомым, чтобы найти возможность помочь. А врачи разводили руками, мол, мы здесь бессильны.
Однажды примчался Митька запыхавшийся, но с сияющими глазами.
— Собирайте вашего сына, мы едем в Якутию.
Не возразили, помогли с билетами, отец вызвонил знакомых, чтобы помогли в дороге, даже сам собрался. Но Митька остановил, сказал, что справятся с мужиками сами. Целую неделю они блуждали по тундре в поисках того самого знаменитого шамана, который работал только с самыми тяжёлыми случаями. А он тут вдруг раз, и нашелся, когда они совсем отчаялись.
