потом, стало для меня неожиданностью. Хотя я понимаю, что в её замечательной голове много тараканов и всех она ещё не показала. Поэтому обтекал дерьмом и слушал. Было больно, но я не собирался перечить ей. Я очень хочу, чтобы она всё вывалила на меня, чтобы ничего не осталось. Тогда мы сможем двигаться дальше. Поэтому сношу её хлесткие слова молча. Чтобы она не сделала или сказала, я всё равно буду рядом. Я понимаю, как ей тяжело, правда.
Но, мать вашу, мне тоже нелегко. Жаловаться не буду. Но, поверьте, её слова больно ранят, напоминая мне о том, что всё могло быть иначе, не будь я тупицей.
Ещё мне невыносимо трудно находиться рядом с ней и не иметь возможности забрать её боль себе. Я бы выдержал, справился. Она должна жить в гармонии и счастье. Она доверчивая, добрая и открытая. Я бы всё отдал, чтобы забрать её переживания себе.
Столько раз думал, как бы я себя чувствовал на её месте, пережив такое. Раньше мне было бы насрать, если кто-то из поклонниц бейсбольной биты прыгнул на другой член. Да так и было всегда, в принципе. Я трахал не девственниц. Сегодня я, завтра другой. С Хлоей всё не так. Я не знаю, что было бы со мной, если бы я увидел её с другим. Не знаю. Убил бы, наверное, того, кто посягнул на неё.
Если быть максимально откровенным, то во время того секса с Луизой, я представлял Хлою. Поскольку они слишком разные, я трахал её сзади. Поскольку ощущения внутри Луизы были не те, я закрыл глаза и думал о Хлое. Вот так я, мать вашу, «переключился». Просто грёбаный гений. Когда я увидел Хлою в дверях, то обрадовался, что можно больше не трахать эту шлюху. Серьёзно. Гениально, правда? Зачем тогда вообще всунул ей?!
А потому что тупица.
Второй реакцией на появление Хлои была адская боль в грудь. Мне дышать было трудно. Мои глаза видели только её. Видели только её боль и шок. Я хотел схватить её и убежать куда-нибудь. Потом подумал, что будет лучше, если я нахрен пробью стену своей тупой головой. Потом решил, что пусть лучше Хлоя меня убьёт. И она убила. Своими словами. Что любила меня. Эти слова преследовали меня каждый день. Мне было невыносимо жить, зная, что она меня любила. Меня никто и никогда не любил. А Хлоя, зная меня на тот момент полтора месяца, полюбила. А я всё просрал.
Я каждый день занимал себя по максимуму, лишь бы не слышать те слова, которые звучали в голове.
Каждый день смотрел её фото. Каждый день перед сном просил её простить меня. Я умирал. Медленно и мучительно. Майкл мне очень помогал в этом, издеваясь надо мной. Моя агония прекратилась, когда я увидел её в баре здесь, в Калифорнии. На следующий день я проснулся и понял, что я всё смогу и выдержу ради неё. Я ожил. Я задышал. Я начал верить.
Такие вот мысли горе-изменщика, который получает сейчас по заслугам. Но вы же знаете, что я не сдамся.
Встал и пошёл в ванную, чтобы умыться. Вернувшись обратно, услышал, что из кухни теперь доносится музыка и сногсшибательный запах еды.
Готовит моя язва.
Тихо зашёл на кухню и расплылся в улыбке, Хлоя танцевала под песню California в исполнении Belinda Carlisle. Вы слышали эту песню? Там столько междометий на бэк-вокале. Угадайте, что делала Хлоя помимо движений бёдрами! Правильно, она пела исключительно эти междометия.
Она невыносима.
Песня очень мелодичная и она, плавно покачиваясь и стоя около плиты, подвывала. Я стиснул зубы, чтобы не заржать. Опершись о дверной косяк, я тихо любовался ею. В груди стало тепло. Она прекрасна.
Повинуясь порыву, подошёл к ней и обнял её сзади. Она вздрогнула, но не оттолкнула. Взял её руку, в которой была лопатка, стал перемешивать содержимое глубокой сковороды вместе с ней и плавно двигаться. Мы медленно танцевали, стоя на месте. Мой насос радостно ускорился. Мне было настолько хорошо сейчас, что, когда песня внезапно закончилась, я включил её повторно, отставив с огня сковороду.
— Детка, я хочу потанцевать с тобой, — искренне произнёс я.
Она развернулась, в её глазах было удивление и нерешительность.
— Пожалуйста, — добавил я и протянул руку.
Она сдалась и подошла ко мне. Прижал её к себе и продолжил медленно покачиваться. Танцевать я не умею. Я ни разу не Майкл с его безбашенными танцами. Но оказывается и я могу двигаться под музыку. Точнее топтаться на месте. Но не суть. Хлоя положила голову мне на плечо и подхватила медленный темп. Я держал её ладонь в своей, вторую руку положил на спину. Твою ж мать, как хорошо! Я готов был петь сейчас. И танцевать.
Прижался губами к её волосам и закрыл глаза. Хлоя посильнее взялась за мою талию свободной рукой.
Детка… Будь со мной всегда…
Мой океанский бриз в моих руках, танцует со мной. Я счастливый грёбаный мудак. Перед глазами пробежали сцены из нашего с ней прошлого. Её улыбки, смех, счастливые глаза. Её ярко-розовая юбка, горящие глаза во время выступлений, крики в микрофон вместе с парнями. Её крылья на спине, два хвостика на голове, клетчатая мини-юбка. Её «Джей, как я тебе в этих леггинсах?», её топ, открывающий половину тела, её каблуки. Её танец на мне, её счастливый вид после танца, её детский восторг от выигранной обычной футболки.
Твою ж мать… Я люблю её… Я реально люблю её!
От этой мысли насос подпрыгнул в груди и неистово заныл. Майкл мне говорил, что я влюбился в неё. Но я видимо не до конца осознал, что на самом деле случилось со мной. Я настолько сосредоточился на идее вернуть её, что на свои эмоции старался не обращать внимания. На первом месте только она. Поэтому как-то не анализировал что со мной.
Я знал, что Хлоя нужна мне. Я знал, что без неё мне жизни не будет. Я знал, что только с ней вижу себя. Я, мать вашу, рыдал по ней, как девчонка и скулил. То, что я сейчас чувствую – это любовь? Я же без понятия, как это ощущается. Но, чёрт подери, у меня глаза сейчас печёт от счастья. Значит любовь, да?
Да ну нахрен!
Все, кто любит, готов расплакаться от счастья?! Ребят, вы как так живёте?!
Все, кто любит, готов танцевать целый день
