— Она лучше.
— Я всегда детей любил, Надь, но знаешь… так, умилялся больше. По голове погладить, посмотреть издали, или на коленях покачать, и все. Не более. К капризам нормально относился, даже в самолете когда летал, и дети скандалы устраивали – меня это не бесило. Но все отстраненно. А сейчас… знаешь, что Лиза у меня спросила тридцать первого? – вдруг произнес Никита.
Я уже забыть успела, хотя тогда чуть не извела себя любопытством.
— Что?
— Нужно ли ей называть меня папой, раз мы женимся. Ведь Сергей был женат на тебе, – с нескрываемым неудовольствием уточнил он. — И был папой Лизы. Но теперь на тебе женюсь я, и значит, она должна называть меня папой.
— А ты что ответил? – я спросила это, испытывая странный ужас. Странный, потому что и плакать и смеяться захотелось. И смущение, и радость, и стыд, и надежда – все смешалось во мне.
— Я ответил, что если Лиза захочет, и если будет готова – только тогда. И добавил, что она может и Сергея этого, и меня называть папой. Но опять же, когда и если она сама захочет. А еще, – Никита произнес это довольным тоном, — Лиза спросила, появится ли у нее брат или сестра. У нее есть какая-то подружка, мама которой вышла замуж, и буквально через пару недель в доме появился младенец. Вот Лизе и интересно, ждать ли ей такого сюрприза.
— А, – выдохнула я, — соседка развелась, потом закрутила новый роман и забеременела. Вот недавно свадьбу сыграли, и она и правда родила через три недели после торжества. Лиза дружит с ее дочкой.
— Это все хорошо, – кивнул Никита. — Но если что, я только за. Ты помни об этом.
— За?
— За то, чтобы у Лизы появился брат или сестра, – подмигнул Никита, и взял меня за ослабевшую руку. — Надь, я знаю, что сейчас не время. Я вообще мастер делать все невовремя и черте как. Мы знакомы около двух недель, я это помню, и уже случилось слишком много всего. Столько, что ты лежишь в больнице. Но я просто хочу, чтобы ты знала, это ведь тоже важно – я хочу от тебя ребенка. Сейчас или через пару лет, или когда ты будешь готова. Потому что пообщавшись с Лизой, оставшись с ней, чтобы заботиться, когда тебя нет рядом, я понял что не просто хочу этого. Важнее то, что я к этому готов.
ГЛАВА 19
Я не знаю, что сказать Никите.
Его предложению я обрадовалась. А какая влюбленная девушка не обрадовалась бы?
И детей я люблю. Даже несмотря на то, что Сергея… ох, нужно с самой собой честной быть – Сергея я не любила, но детей хотела. Лиза родилась, и я планировала еще деток. Всегда большую семью хотела.
А в Никиту я влюбилась до одури, и хочу не просто детей, а от него детей.
Но стоит ли так торопиться?
О своем здоровье я забочусь, так как знаю, что у Лизы я одна, несмотря на наличие целого табора родственников. Вроде их много, но случись со мной что, и не факт, что о моей малышке позаботятся. Потому здоровье я проверяю регулярно, и знаю – по-женски проблем у меня нет, забеременеть могу. И даже хочу.
Так соблазнительно все это звучит – сразу в омут с головой. И замуж выйти уже с маленьким животиком. Но… как бы все это сформулировать-то и для Никиты, и для самой себя?
Телефон, лежащий на тумбочке, завибрировал.
— Андрей Павлович, – прочитал Никита, и потянулся к моему телефону.
— Стоп. Не отвечай. Потом поговорю с ним.
— И, надеюсь, в его компанию ты не вернешься?
— Не вернусь, – вздохнула я.
Поддерживает Андрей Лиду, или не поддерживает – как работать на того, чья сестра отправила меня в больницу?!
— Никит, ты два дня с Лизой провел, и решил, что к детям готов, да? – я отключила на телефоне вибрацию, и положила трубку на подоконник – от Никиты подальше, чтобы не ответил на предназначающийся мне звонок, и не послал Андрея куда подальше. — Ты же совсем не знаешь, что это такое. Одно дело – милая, иногда надоедливая, но в общем-то очаровательная девчушка почти семи лет, и другое – младенец.
— Думаешь, я сейчас заговорил с тобой, не обмозговав предварительно этот вопрос? – Никита сложил руки на груди, и состроил лицо, какое я в первый день знакомства с ним видела – сволочное такое лицо.
— Думаю, ты просто не разбираешься в этом и очень торопишься. Ты не знаешь, что тебя ждет, если я соглашусь. И, самое печальное, что я тоже не знаю того, что ждет меня, если я у тебя на поводу пойду.
— Так расскажи мне, – Никита кивнул мне, мол, давай, вещай.
Вижу, задело его, что я не завизжала от радости, и не предложила прямо сейчас ребеночка сделать. По-мужски задело.
Но что я могу поделать с тем, что иногда мне кажется, что Никита – большой ребенок?! Я ему понравилась, может, даже влюбился в меня, и вот – предложение сделал. Пообщался с Лизой, и мне предлагает ребенка завести. А готов ли он? А если он наиграется, устанет, и уйдет, а я останусь уже не с одной Лизой, а еще и с младенцем?
— Расскажу. И не обижайся, – мягко попросила я. — Я пытаюсь быть откровенной, раз уж мы планируем свадьбу – так и нужно поступать. Говорить друг с другом. Ты общался близко с беременными женщинами?
— Я до тридцати лет не в бункере сидел, Надь.
— Но с беременной женщиной ты не жил, – улыбнулась я, пытаясь смягчить этого не привыкшего к отказам мужчину. — Давай я не о гипотетической беременной расскажу, а о себе. Некоторые беременность легко переносят, она даже красит – пусть и немногих женщин, но есть и такое. Некоторые не глупеют, возможно даже большинство. И не срываются. Так вот, я не из таких женщин.
Вгляделась в лицо Никиты, удостоверилась, что он меня слушает, и продолжила:
— Когда я Лизу ждала – это был тот еще эпик. Я то в смех, то в слезы ударялась, на все обижалась. Очень чувствительная стала. Новости смотреть не могла, я любую информацию очень близко к сердцу воспринимала. И было все остальное: и желание перекусить грибочками в три часа утра, и понюхать рельсы, понимаешь? Вроде знала, что веду себя неадекватно, но не могла ничего с собой поделать. Сережу это раздражало.
— Твой бывший – идиот, но я-то – нет.
— Резонно, – кивнула я. — Но вот представь: ты возвращаешься с работы. Уставший, голодный. Тебе просто хочется отдохнуть, но встречает тебя не улыбающаяся жена и не вкусный ужин, а заплаканная растрёпа. И ужина нет, потому что токсикоз иногда накрывает, и от всех запахов тошнит. И тебе приходится не отдыхать и набираться сил, а успокаивать меня, самому готовить, заниматься с Лизой, а затем, среди ночи, вставать и ехать за черешней, потому что мне очень надо. И так не один раз.
— Надь…
— И еще, – я решила выложить все карты на стол, — рождается ребенок. Чудесный карапуз – счастье и гордость. Нянькам я не доверяю, сразу говорю, потому почти все мое внимание будет сосредоточено на малыше, которому особенно в первое время я буду нужна двадцать четыре на семь. Ребенок будет плакать, болеть, и я буду сидеть рядом. Выглядеть я буду не принцессой – растолстею, и не сразу в форму приду. Буду вставать ночью, кормить малыша, успокаивать его или её, не спать как следует. Ты тоже про сон забудешь, ведь дети умеют очень громко и надрывно орать. Вот у меня материнский инстинкт, я Лизу обожаю, и она была вполне спокойным ребенком, но даже несмотря на это иногда мне хотелось забыть, что дети – цветы жизни, и засунуть ее туда, откуда она вылезла, понимаешь? Даже я иногда не выдерживала, а матери более лояльны к детям, чем отцы.
— Тебе нужно лекции для чайлдфри читать, Надь, – Никита пожал плечами.
Он меня вообще слушал хоть?!
— Я все это говорила для того, чтобы ты как следует думал, прежде чем предлагать завести детей. Лично меня не готовили к тому, что меня ждет с появлением младенца. Жизнь поменялась кардинально, Никит, – вздохнула я, произнеся то, что никогда и никому не говорила. — Я думала, что появился у меня ребеночек, и я буду веселой мамочкой с красивой лялькой. Гулять буду с коляской, наряжать малышку, и… ну, что это легче легкого все. А как родила, поняла, что это просто ребячество было – мои мысли. И ребенок – это даже не до совершеннолетия, это ответственность на всю жизнь. Сейчас Лиза подросла, и пришли страхи. Пока я вожу ее за руку, она почти всегда со мной, но скоро придется отпускать ее одну. Гулять, в школу ходить, а мир – опасное место. Просто подумай хорошенько, прежде чем говорить о детях, пожив пару дней с Лизой.
