хорошо, — я быстро смахнула слезы и улыбнулась малышке.
Я помогла ей искупаться, ребенок не мог нарадоваться, что можно баловаться и резвиться в воде, сколько ее душе угодно. Пока она плескалась, нам в номер принесли ужин, и, выйдя из ванной, я завернула ребенка в пушистое полотенце, усадила в кресло и придвинула журнальный столик, на который поставили ужин. Алиса ела спешно, стараясь быстрее и больше успеть съесть, я пару раз пыталась ее остановить, но потом поняла, что только время и сытое будущее избавит ее от такой дурной привычки. Я достала из своих вещей футболку и надела на ребенка. У меня были сомнения, что делать с вещами малышки, и поддалась соблазну, выбросила все в мусорное ведро.
Уложила ребенка на кровать, и она уснула моментально, а ко мне сон не шел. Приняла душ, оделась в пижаму и легла рядом с ребенком. В голове крутились мысли, куда же уехал Давид, и как же быть с Алисой. Вернуть ее матери, особенно после того как я увидела шрамы, я просто физически не могла. Душа разрывалась от жалости к ребенку, и слезы сами по себе навернулись из глаз. Не знаю, сколько я так пролежала, но уснула только под утро, потому и не услышала, как вернулся Давид, только сквозь сон почувствовала, как он обнял меня со спины, сильнее прижавшись к моей спине.
Утром я проснулась от непонятных звуков, открываю глаза и вижу картину, как Алиса уминает за обе щеки завтрак, сидя по «турецки» в кресле. Он ее громкого чавканья, оказывается, я и проснулась. Из ванной вышел Давид и улыбнулся глядя на ребёнка.
— Ты как? Выспалась? — он склонился и поцеловал меня в нос.
— Если честно, то не очень, — хриплым ото сна голосом ответила я. — А ты что-то вчера смог узнать?
— Я не только узнал, я вчера очень много сделал. И на сегодня у нас куча дел, — было видно, что Давид очень доволен собой.
Я уселась на кровати и с любопытством уставилась на мужчину.
— Рассказывай, не томи, — поторопила я мужчину.
— Я вчера созвонился с нашим с Тимуром адвокатом, тот в свою очередь подключил свои связи. Не буду вдаваться в подробности, но у нас есть реальные шансы лишить эту Клавдию родительских прав в кратчайшие сроки. Естественно все не безвозмездно, но это детали. Сейчас нам нужно поехать в частную клинику и обследовать ребёнка. Кстати скоро приедет Тимур, — поведал мне мужчина.
— Ты Тимуру все рассказал? — я конечно понимала, что Давид не будет скрывать от Тимура события, развернувшиеся здесь, но чтобы тот сорвался и примчался к нам. Мне стало приятно на душе, что мужчины переживают и стараются мне помочь, не отмахиваются от моих проблем.
— Конечно рассказал, он подкинул пару гениальных идей, так что сегодня надо их обязательно реализовать, — мужчина подсаживается к Алисе и тоже принимается за завтрак.
— У Алисы вещей не, я все ее вещи выбросила, — при моих словах Алиса перестала есть и удивленно, немного обиженно посмотрела на меня, а потом перевела родные слез глаза на Давида.
— Малышка, ты чего нос повесила? Там в пакете обновки, кушай и беги примирять, — разрешил назревающую проблему Давид.
Ребенок сорвался с кресла и с восторгом схватил пакет, умчалась в ванну одеваться и наряжаться.
— Спасибо, ты обо всем подумал, — поблагодарила я мужчину.
— Я ночью заехал в круглосуточный супермаркет и купил что было, там выбрать не из чего, но надеюсь Алисе понравится и подойдёт по размеру, — сказал мужчина и резко замолчал, смотря на Алису, которая как вихрь выбежала из ванной. Она кружилась и смеялась и я не могла толком рассмотреть, во что она одета. Но вот у ребёнка закружилась голова и она плюхнулась в кресло и я рассмотрела розовые джинсики и белую футболку. Поверх футболки была курточка, в цвет брючек. Искренняя радость ребенка снова навела меня на мысль об ужасных условиях, в которых жила девочка.
Я посмотрела на босые ноги ребёнка.
— А обувь? — спросила я у Давида.
— Вот же засада, — мужчина хлопнул себя по лбу. У ребенка немного разочарованно вытянулось личико.
— Я могу и в старых кроссовках походить, — тихо прошептала Алиса.
— Пока оденешь старые, а как только нам попадется на пути обувной магазин, то мы купим новые кроссовки. Ты какого цвета хочешь? — участливо спросил Давид.
— Розовые, нет, нет, лучше белые, хотя они испачкаются быстро, тогда лучше черные, — ребёнок поражал нас своей практичностью.
— Купим и белые и розовые, не переживай, — успокоил ребёнка Давид, и на лице малышки снова расцвела улыбка.
Давид сделал пару бутербродов и подхватив стакан апельсинового сока подсел ко мне на кровать.
— На ешь, я расскажу что мы с Тимуром придумали, — я схватила бутерброды и вся обратилась в слух.
— Есть два варианта. Первый, это простой вариант, мы предложим Клавдии денег, и она напишет отказ от девочки, но для этого нам надо припереть ее к стенке. Я уже подергал за нужные связи и вчера к твоим родителям нагрянула полиция и инспекция по делам несовершеннолетних, они зафиксировали, что Клавдия была в стельку пьяна. Инспектор ПДН осмотрела квартиру Клавдии и зафиксировала, что в ней условий для проживания ребёнка нет. Ещё я предоставил запись вашей вчерашней потасовки. Сегодня нам нужно, чтобы врачи осмотрели девочку и выдали заключение о ее состоянии здоровья, — мужчина перевел дыхание, а я быстренько рассказала про шрамы на детском теле. — И это тоже зафиксирует. Я надеюсь, Клавдия впечатлится, и плюс деньги и она откажется от ребёнка, но это еще не все. Тебе ребёнка не отдадут, — мужчина многозначительно сделал паузу.
— И как же быть, ее нельзя в детский дом, — я с ужасом представила мою малышку среди озлобленных брошенных детей. Да, я уже считала Алису своей.
— Мы должны расписаться, и подать документы на усыновление. Я обо всем договорюсь, но это нужно сделать как можно быстрее, — мужчина вопросительно посмотрел на меня.
Я сначала опешила от такого своеобразного предложения руки и сердца, а потом посмотрела на
