― Ты врала мне, глядя в глаза. В твоей жизни царит полный бардак. Как я могу быть довольна?
― Это моя жизнь, тебе до нее вообще не должно быть никакого дела, ― прошептала едва слышно.
― Я твоя мама! Кому еще может быть дело до твоей жизни, как не мне? Никому!
Мама никогда не была для меня тем человеком, на которого я во всем могла положиться. Наоборот, именно с ней я всегда сражалась, именно ей мне всегда приходилось противостоять.
Пройдя в коридор, я увидела Рахметова-старшего и своего младшего брата, Рому, через проем, ведущий в гостиную. Они играли в шашки, уютно устроившись на диване друг напротив друга в совершенно одинаковых позах. Сейчас внешнее сходство между ними стало еще заметней ‒ мальчик был его точной копией. Не хотелось об этом думать, но Рома, мой любимый братик, явно был биологическим сыном этого малоприятного дяди Кости…
Я точно не знала, что именно послужило причиной ее развода с моим папой, но Рома у нее появился еще до того, как закончился бракоразводный процесс, и на него мой папа алиментов не платил ‒ видимо, знал, что он не его. После рождения малыша мама уехала с нами обоими в родной город, а замуж за отца своего ребенка вышла, только когда мне исполнилось восемнадцать (когда ей перестали поступать папины деньги), а не сразу после развода, хоть Рахметов и его жена к тому времени уже кучу времени жили порознь.
Нет, больших чувств у нее к нему явно не было, это был брак по расчету ‒ с ее стороны так точно. И хоть она и говорит, что в любой момент могла бы выйти на работу, переквалифицироваться при желании, все эти годы она предпочла сидеть дома. Конечно, свою лень она оправдывала тем, что у нее на руках был маленький сын… но не такой уж он и маленький, не младенец же. Мог бы и в садик ходить, как все нормальные дети, ничего бы с ним не случилось (она водила его в группу Монтессори, говорила, что обычные садики ‒ зло).
Нет, не маме учить меня, как жить. Да у нее самой в жизни бардак похуже моего!
* * *
В понедельник, прежде чем выйти из подъезда и отправиться в школу, я упаковала в небольшую сумку купальник-бикини, ящичек с косметикой, взяла с собой чехол с одним из своих самых красивых платьев и туфли к нему ‒ пришел тот день, которого все мы так долго ждали. Нет, не последний звонок, до которого было еще две недели, и не выпускной, который должен был состояться больше, чем через месяц.
Конкурс красоты!
День, когда, согласно угрозам «этой жабы Румянцевой» я должна была лишиться своих волос и пары зубов. А еще день, когда я собиралась утереть ей нос, а заодно показать всем, кто в этой школе самая красивая девушка!
Да-да, та самая Туча, над которой вы все смеялись. Это ее великолепными ногами вы никак не можете налюбоваться, ее улыбке позавидуют голливудские актрисы, ее глаза зажигают тысячи пожаров в мужских сердцах!
― Хорошее настроение? ― вдруг раздался справа от меня любимый голос.
Повернувшись на звук, увидела Третьякова, стоявшего, привалившись спиной к дорогому черному «мерседесу», и мое сердце тут же заколотилось от радости и волнения.
― Боевое!
― Точно, сегодня конкурс красоты, ― усмехнулся парень… и вытащил из-за спины пластиковую диадему, украшенную стразами и такой же скипетр.
― Это что? ― рассмеялась я.
― Это тебе.
Водрузив диадему мне на голову, вручил скипетр и с улыбкой похлопал в ладоши.
― Что? ― скептически выгнула бровь. ― Считаешь, это все овации, которые мне сегодня достанутся и единственная корона, которая мне светит?
― Блин, нет, я совсем не о том. Я имел в виду, что ты и так королева красоты, что бы там ни решили эти судьи. И у тебя уже есть корона. Так что можешь не волноваться!
Боже, это было так мило… и безумно приятно!..
Но увы, все это совсем не было похоже на Давида Третьякова. Ну, вот ни капельки.
― Спасибо, ― посмотрелась в тонированное окно «мерседеса». ― Хоть ты мне и просто льстишь.
― Это не лесть. С чего ты решила?
― С того, что ты говоришь мне то, что я хочу услышать, ― пожала плечами.
Втирается ко мне в доверие, усыпляет бдительность. Как известно, девушки любят ушами.
― Я говорю правду, хоть, наверное, и не стоило бы. У тебя и так все в порядке с самомнением, и делать тебе комплименты ‒ все равно, что гремлина кормить после двенадцати. Ты так еще большим монстром заносчивости станешь, ― усмехнулся Давид.
Я засмеялась.
― И это говоришь мне ты, о, предводитель самовлюбленных мажоров? Тебе ли говорить о чьем-то самомнении? С твоей-то наглостью?
― Это же часть моего шарма!
Увы, с этим было трудно не согласиться!
― Ладно, Ларина, ― он открыл дверь своего автомобиля,―залезай, подвезу до школы.
― Да до школы идти два шага! ― поспорила я. ― Нет уж, я пешком.
Что он задумал? Похитить меня и увезти куда-нибудь против воли?
― Мне казалось, тебе нравятся дорогие машины.
Ясно, в чем тут дело! Просто хочет произвести на меня впечатление с помощью этого крутого блестящего «мерседеса»… и я не сказала бы, что у него это не получилось!
Задумчиво закусила губу. Сесть или гордо послать его нафиг?.. Хм… Выберу-ка я второе ‒ не хватало еще, чтобы одноклассники, другие мажоры, которые знают об этом споре, увидели меня выходящей из его машины!
― У тебя права хоть есть, или ты еще несовершеннолетний?
― Совершеннолетний, Ларина, залезай! ― повторил парень.
Но вместо того, чтобы сделать так, как он сказал, я пошла дальше по направлению к школе, и ему пришлось меня догонять.
― Какая же ты упрямая! Ладно, еще как-нибудь покатаешься, ― улыбнувшись, мажор закинул руку мне на плечо в своей обычной манере.
Я не стала спешить скидывать его руку, мне очень нравилось это ощущение.
― Ну, что? Как у тебя дела? ― поинтересовался он. ― Удачно съемки прошли?
― Удачно. Еще пара неплохих снимков в портфолио. Вряд ли смогу их использовать, конечно ‒ у меня много фоток и получше, но запас карман не тянет.
― Знаешь, давно хотел спросить, тебе кто-нибудь помогал составлять портфолио? Профессиональный фотограф, например? Не уверен, что оно у тебя правильно составлено. Ты явно не на том акцент делаешь.
― В каком смысле? ― я нахмурилась.
― Это портфолио… ну, с какой-то стороны, немного любительское. Некоторые фотки словно второсортный инста-блогер делал. Видел у тебя на флешке кучу более удачных снимков, и по композиции, и по позам, и в целом, имеющих большее отношение к искусству.
Вот черт… Нет, никто мне не помогал. А вкусу Третьякова в этом смысле доверять было можно, я знала ‒ видела его работы, арты и рисунки, очень талантливые.
К тому же я понимала, что люди не совсем адекватно воспринимают собственные фотографии, как и собственное творчество в целом. И даже опытная модель может сделать серьезную ошибку, выбрав снимок, где у нее небольшой нос и плоский живот, а не тот, который получился хорошо с точки зрения фотоискусства.
― Ладно… спасибо, Давид! Надо будет этим заняться.
― Обращайся.
Может в этом самом любительском портфолио и состояла основная причина моих неудач? Хотя, не знаю, как это может быть. У большинства начинающих моделей и такого портфолио не наберется ‒ потом в самом агентстве их и позам, и походке учат, и фотографируют.
Я тяжко вздохнула.
― Да уж. А мне тут еще и мама дикую головомойку устроила ‒ сама дома целыми днями сидит, а мне моделью работать запрещает! Говорит, что это ненастоящая работа.
― А почему она сама не работает?
― Вроде как за моим младшим братом присматривает, но тому уже в школу пора, а она его все младенцем считает. Просто не хочет в офисе сидеть, вот и все.
― Наверное, раз сама в карьере не реализовалась, пытается сделать это через тебя.
― Да, наверное, так и есть. Мама у меня на редкость тяжелый человек. В ее понимании, есть только два мнения ‒ ее и неправильное. Вот бы поубивать всех тараканов в ее голове!
― Ну, в чем-то ее можно понять. Модель ‒ это ведь не совсем настоящая профессия.
