и именно поэтому она остается с Джастином.
Я выдержал его взгляд, показывая тяжесть своих слов. Настоящий смысл, стоящий за ними. Ей лучше быть как можно дальше от меня.
Когда она сняла эту рубашку, я чуть не умер. Вся моя кровь отхлынула, и я чуть не получил повреждение мозга. За всю свою жизнь я никогда не видел женщину сексуальнее ее. Конечно, я спал со многими женщинами — слава богу, не с таким количеством, как Джастин, — но Фрейя… она что-то во мне всколыхнула. Хорошо, я точно знал, что она всколыхнула, но она также затронула что-то более глубокое своей уязвимостью и тем, как она избегала самой себя после того как чуть не довела до инсульта. Вот как я относился к ней. Хотя понятия не имел почему. От нее захватывало дух.
У нее длинные и мускулистые ноги. У нее плоский живот. Ее сиськи… Блин, у нее идеальные сиськи. Я почувствовал, как кровь снова прилила к жилам, и мне стало неловко из-за того, что Джейк стоял на моем месте.
— Хорошо, — кстати о нем. — Хорошо, что она остается с ним. Я и он, мы позаботимся о ней.
Я кивнул, потому что мне больше нечего добавить. Я знал, что они смогли бы позаботиться. Я доверял Джастину. Я не доверял Джейку, но Джастин доверял, и я должен доверять суждениям Джастина.
— Держись от нее подальше, — набрался храбрости он.
Я вздохнул.
— Ты действительно должен знать, когда остановиться.
Он, наконец, начал ощущать опасность, в которой находился, и сделал два шага назад, едва не спотыкаясь о порог. Я закатил глаза.
Он оглянулся и направился к своей машине. На полпути вниз по лестнице он повернулся ко мне и сказал:
— Ты тоже не заслуживаешь Джастина. Ради всего Святого, я понятия не имею, почему он все еще пытается связаться с тобой. Ему лучше без тебя. Прямо как Фрейе.
Он выставил подбородок вперед, готовясь к бою.
Но вместо этого я просто сказал:
— Я знаю, — и закрыл дверь, оставляя его снаружи со слегка приоткрытым ртом.
Я тоже не знал, почему Джастин все еще пытался. Все остальные давно отказались от меня, но он все еще рядом. Он все еще здесь.
Ну, думал, больше нет. Я знал, как он защищал своих братьев и сестер, и я нанес удар ниже пояса, сказав все это дерьмо о Джейке. Намеренно или в целях самосаботажа, я до сих пор не знал. Когда гнев брал верх, я не в себе. Или, может быть, это когда я становился настоящим собой без этого притворного дерьма.
Когда я был подростком и мой отец отправил меня к психотерапевту, чтобы попытаться исправить мои проблемы с гневом, я разозлился еще больше из-за того, что они пытались изменить меня. Отнятие у меня той части, которая все еще злилась на смерть моей мамы и на то, что мой отец забрал меня к себе, было сделано в неподходящее время, поэтому я негодовал на терапию и до сих пор возмущался. Пытаясь решить эту проблему, мой отец создал еще одну — теперь я избегал общения с кем бы то ни было, потому что боялся, что они попытались бы исправить меня. Итак, я установил свою настройку по умолчанию как "быть мудаком по отношению ко всем окружающим".
Я принял душ, выпил кофе и починил стену. Затем я пошел в гараж и попытался починить двигатель старого "Доджа", срок сдачи которого истекал через неделю, но у него все еще куча дерьмовой работы, так как в последнее время я был рассеян и мало что успел сделать.
Пока я заделывал царапины на оригинальном бампере Dodge Coronet 1965 года выпуска — что само по себе чудо, — мои мысли все время возвращались к Фрейе и выражению боли на ее лице, вместо того чтобы восхищаться старой лошадью. То, как ее прекрасные медовые глаза на мгновение остекленели от сожаления и боли, а затем вспыхнули искрой ярости. На меня. Я мог вынести ярость, но не мог вынести, что она выглядела такой уязвимой, такой расстроенной.
Да, я мог бы это понять. Кроме Джастина и моей команды (еще один звон в груди), я никогда ни с кем по-настоящему не общался. До Фрейи. Вот почему я отослал ее прочь. Джейк прав, им всем лучше держаться от меня как можно дальше.
Когда я отвлекся на самобичевание, я слишком затянул винт, и бампер треснул. Черт! Этот мальчик пережил пятьдесят лет жестокого обращения, и теперь ему суждено умереть от моих грубых рук. Вот и все. Я бросил отвертку и встал. Я не мог влезть в это дерьмо с этой машиной, поэтому решил чем-нибудь отвлечься. Еда на вынос у Марины звучало как хорошая идея.
Неважно, что Фрейя могла быть там, поскольку они с Кайлой становились довольно близки. Неважно. Я бы сходил туда только за едой.
Я зашел в дом, чтобы переодеться, затем, на полпути, дважды подумал и мне захотелось дать себе пощечину. Какого черта я делал? Переодевался, чтобы отправиться в город? С каких это пор я стал таким слабаком? Рыча, я сорвал с себя чистую рубашку и натянул старую, заляпанную жиром. Лучше. Я здесь не для того, чтобы производить на кого-то впечатление.
По дороге в закусочную я пожалел, что не сменил эту чертову рубашку.
Я припарковался перед входом и заглянул внутрь, прежде чем войти. Я знал привычку Фрейи садиться на то же место, которое она занимала раньше, и выбирать ту же кружку, которую она уже использовала, поэтому я искал то же место у окна, где она сидела, когда я видел ее здесь в последний раз.
Она там. Сидела на том же самом месте, ела ту же самую еду. По-моему, они называли это "Одинокий Курт". Ну, она не ела, а скорее играла с едой. Она явно в отвратительном настроении, уголки ее губ опущены. Я внимательно наблюдал за ней, ожидая знака, что мне делать дальше.
И я понял это очень быстро. Моя мачеха пошла по тротуару к закусочной, и это сигнал мне уходить. Я еще раз посмотрел на Фрейю, и на ее лице появилась улыбка, потому что Кайла теперь сидела за ее столиком и явно болтала без умолку. Хорошо. Это тот знак, который мне был нужен — что с ней все в порядке и она счастлива без моего присутствия, так что я мог оставить ее в покое.
Я завел свой грузовик и уехал.
Дома я
