— Я эту форму не выбирала, — ответила я. — Напиши гневное письмо дизайнерам вашей школы.
— Обязательно! Десять писем. И попрошу сделать юбки длиннее — не все ноги можно в них показывать, не все. Ноги таких, как ты, стоит спрятать, чтобы не пугать окружающих. Ну ты и костлявая… У меня психологическая травма!
Я снова надулась как мышь на крупу.
Ну ведь специально унижает меня, как девушку.
Наверное, хочет сам себе доказать, что мой вид в школьной форме вовсе ему не понравился.
— А ты не смотри, — не удержалась я. — И не будет у тебя псих.травмы.
— Так я не смотрю, ты сама на меня пялишься.
— Ты.
— Да.
— А я говорю — да. Я же вижу, что ты глаз с меня не спускаешь. Не для тебя мой пирожок, дружок!
И он рассмеялся собственной дурацкой шутке.
А я подумала — так и прекрасно, что не для меня.
Мне его… Пирожок и задаром не сдался.
Отвернулась к окну, не желая продолжать диалог и подавать ему новые идеи для шуточек.
Ехать до лицея минут десять, но ощущалось, словно я уже час еду.
— Так что ты хотела спросить? — снова вернулся к своему вопросу Матвей.
— Ты… Ты покажешь всем видео? — решилась я задать вопрос, который мучил меня и не давал ни спать, ни есть нормально.
40
Я отшатнулась от него насколько мне позволял салон автомобиля. Особенно тут некуда было двигаться.
Лицей уже показался вдалеке, но мне казалось, что мы никогда не доедем до парковки — я просто сойду с ума.
— Что шарахаешься? — поднял брови Матвей. — Думала, что поцелую тебя, да?
Да. Так и думала.
Боялась или… Хотела.
Сама не знала ответ на этот вопрос.
— Хотела, чтобы я тебя опять целовал, убогая? — рассмеялся Матвей, а я ощутила как щёки снова загорелись от стыда. Да что же я совсем не умею чувства и эмоции прятать! Вон как ловко он меня раскусил… Нужно учиться этому, иначе жить мне будет очень тяжко. Особенно, если меня продолжат окружать подобные придурки!
— Нет! — сказала я слишком громко и нервно, и Матвей рассмеялся ещё громче.
— Да, убогая! Хотела. Ты совсем не умеешь врать.
Я снова уткнулась в свои колени.
Проще молчать и делать вид, что его нет, чем спорить с ним и отвечать на его глупые подколки.
Далась я ему…
Он же вроде как не хотел общаться?
Я бы вернулась к этой стадии его гнева на меня.
— Влюбилась в меня, колись? — продолжал прикалываться он и слегка толкнул меня в бок. — Эй, ты там живая? Молчишь и молчишь.
— Нет, не влюбилась.
— Влюбилась-влюбилась! Я вижу, как у тебя глаза горят, когда ты смотришь на меня. Нравлюсь, а?
— В таких дураков, как ты, не влюбляются, ясно? — заявила я, бросив ему в лицо обидные слова. — Найди себе подругу по разуму, и отстань от меня.
Тут же пожалела о грубости, которую проявила.
Сейчас он разозлится и опубликует видео мне назло…
Я подняла глаза и встретилась с недобрым взглядом Матвея.
Невольно сжалась в ком, а по коже побежали крупные мурашки — настолько тяжелым был его взгляд и энергетика, он буквально подавлял меня одними глазами…
Ну и с кем я решила состязаться, дурёха?
Мне его не победить.
Он сильнее меня и физически, и морально.
Взрослее будто. Он не даст мне одержать над ним верх и каждый раз будет возвращать с небес на землю, указывая моё место.
— Ну ладно, убогая, — желваки ходили ходуном на его скулах. — Войны хочешь? Будет тебе война.
— Нет, я… Не хочу войны, — быстро отозвалась я. — Слушай, ну извини, что нагрубила… Ты меня задеваешь.
— Извинить? — изогнул он скептически одну бровь.
— Да. Прости.
— Я уже слышал твои извинения, но ты опять взялась меня оскорблять.
— А ты меня не оскорбляешь? — резонно заметила я, снова теряя контроль над собой.
Так хотелось ему высказать всё, что скопилось на душе. И то, что я сказала бы, Матвею однозначно не понравилось бы. Поэтому придётся учиться также держать язык за зубами, если я хочу дожить до конца учебного года рядом с этим мажором.
Это его школа, его дом и его мир — он на коне, и мне придётся с этим считаться и быть всё время в роли пыли под его ногами.
Но главное дотянуть до конца школьного года, а там уж разойдёмся как в море корабли.
Господи, как мне хочется, чтобы этот год кончился быстрее!
Мечтаю оказаться на выпускном, а потом забрать свои вещи из дома опекунов и уехать в мамину квартиру, помахав им на прощание ручкой…
Никогда они мне семьёй не станут — это точно. Но, собственно, никто из семейства Павленко и не пытались играть дружбу, что, наверное, даже лучше. Честность и правда — всегда лучше сладкой лжи и подхалимажа.
Машина остановилась на школьной парковке. Нам нужно было выходить и идти на занятия.
— Ты меня с собой не равняй, поняла? — осадил меня Матвей. — Я — нормальный парень из хорошей семьи, а ты… Нищенка
