аппетитом принимается за них.
Супруг вздыхает, скорбно поджимая губы. Раздраженно откладывает телефон.
— Ну что там? — интересуется она.
— Не берут трубку, — разводит руками, — ни одна, ни вторая. Знаешь, это уже больше похоже на месть!
— Ну, какая месть, Вова? Что ты мелешь?
— Ну а что? — он начинает заводиться, — мы опаздывали в театр, Эля, когда она звонила в прошлый раз..
— Женя или Катя?
— Женя, естественно. Я видел, что она была недовольна!
— Да что же такого судьбоносного было тогда в ее звонке, если и так? — она заботливо льет варенье на золотистые сырники в тарелке мужа, — кушай пока теплое! Я не верю. Не настолько же она глупа или жестока, нет. Ты спросил о главном — операция ещё не сделана. Так в чем беда, что поговорили недолго?
— Вот, Гриша! — супруг потрясает перед ее лицом зазвонившим телефоном и Элеонора Юрьевна морщится, — что я ему скажу?
Она пожимает полными плечами, философски изрекая:
— Ну скажи хоть что-нибудь.
Супруг закатывает глаза и хмуро смотрит на телефон.
— Мне неудобно перед ним за Женю..
— Да вдруг у него новости какие?
— Алло, слушаю, Гришенька, — это становится решающим аргументом. Усталый голос, — привет, дорогой, как ты?
— Позавтракаешь тут, — тихонько сетует она, и долго раздумывает, налить ли себе чаю или все же ещё одну малюсенькую чашечку кофе. Все-таки повышенное периодически давление — это не шутки.
— Уж прости старика, ничего не знаю, где твоя благоверная… Нам тоже больше не звонила. Я думал, ты что-то знаешь, — кивает, слушая, — Катин? Есть, конечно, Катин номер. Погоди!
Цепляет на переносицу очки, долго изучает свой телефон, что-то нажимает.
— Гриша, я так не умею посмотреть прям во время разговора. Давай я выпишу на бумажечку, и перезвоню?.. Ну, добро. Только я ж звонил и на тот, и на тот несколько раз — ни одна не отвечает! Добро, жди.
Нажимает на кнопочку сброса и усердно, впопыхах ищет номер.
— Ручку подай, — просит жену. Сурово сведя брови на переносице, выписывает номер на газету.
— И он ничего не знает, да как же так..
— Да погоди ты! Человек ждёт. Сейчас, — набирает смс из цифр. Отправляет, — гаджеты эти! Раньше жили без них и справлялись. Может у нее там интернет закончился?
— Да где?
— В Америке.
— Ну уж там-то он везде бесплатный! — возражает супруга.
— Чего это?
— Так он из Америки и пошёл, разве не знаешь? Там давно все по-другому живут, Вова.
— Ну хорошо, — задумывается, — а знаешь, давай-ка мы все-таки сделаем вот что! Эля, я тебя никогда не спрашиваю… сколько ты за свою квартиру получаешь?
Она делает сложное выражение лица и встает, чтобы сварить себе еще кофе.
— Триста долларов плюс коммунальные.
— Вот, надо бы девочкам выслать. Вдруг все-таки интернет. По телефону-то не наговоришься, тариф знаешь какой? Думаю, бешеный.
— Да я ж не против, — горько вздыхает, — но в этом месяце уже взяла с квартирантов. Я ж на продукты, на все, — делает жест в сторону холодильника, — и пацаны быстро растут, на школу надо, Паше ботинки новые опять нужны, все носки сбил… да что я тебе рассказываю, не хуже меня знаешь! Ты, Вова, прекрасный отец. Нам повезло. Давай так — попрошу квартирантов об авансе?
— Хотя бы долларов сто..
— Да.
— Я там чуть с пенсии ещё добавлю! Ну не может быть бесплатным интернет, не верю я в такое.
— Ой, Вова, — качает головой, улыбается.
Оба дружно вздрагивают от телефонного звонка.
— Кто там, Катя?! — она отпрыгивает от гейзерной кофеварки поближе к нему, заглядывая в экран телефона.
— Гриша, — грустно отзывается муж, — да, зять?
Долго молчит. Смотрит на свою Элю.
— Гришенька, все понимаю. Я не вспомню название! Что-то английское. Элечка, подскажи, как фонд называется?
— Там лайф в названии! Жизнь, по-нашему.
— Что-то про жизнь, Гришенька. Лайф! Я ж английского пару слов если знаю, то хорошо. Не переведу, не помню… ну добро, поищу сейчас, где-то было точно. Женюша документы еще все по ним собирала… Эсэмэской скину! Добро.
Положив трубку, Владимир Ипполитович спешит в комнату.
— Вова, десять минут ничего не решают, позавтракай ради Бога! — кричит ему вслед жена, впрочем, без особого энтузиазма.
— Ты же знаешь, я не люблю ничего откладывать, — он уже шуршит ворохом бумаг, вынутых из комода, — представляешь, собрался съездить к ним! Вот это мужик, я понимаю.
— Съездить куда?
— Я бы и сам съездил, да здоровье не позволяет! В лайф этот.
— Ну конечно. Правильно! Пусть едет.
— Там на месте разберется, поспрашивает. Сказал — разнесет их к едрене фене, если четко не ответят, что да как!
— Вот это верно!
— Нашел, — Владимир Ипполитович почти вбегает на кухню, с торжеством потрясая клочком бумаги.
После невероятного праздника живота, который мы сами себе так живенько организовали, воспользовавшись продуктами Алекса, ломаю голову, чем бы развлечь Катю.
Это оказывается непросто! Вместе убеждаемся, что ни один из двух телевизоров в этой странной квартире не работает. Провозившись с умным видом минут по десять возле каждого из них, сдаюсь. Пульты бесполезны, а никаких иных кнопок на самой плазме не наблюдается. Но, ведь Алекс предупреждал. Не забыть бы еще спросить, почему так. Не оплатил вовремя цифровое телевидение, или что у них там?
В целом, квартира не производит впечатления жилой. Все в ней какое-то… гостиничное, что ли. Не обжитое. Аксессуары, техника, даже посуда — слишком новые. Нетронутые. Может быть, это из-за того, что он все время мотается по командировкам?
Сгораю от любопытства. Чтобы Катя не мешала мне пошуршать по углам (да, я знаю, что это некрасиво!), нахожу и приношу ей какую-то книжицу с картинками, типа энциклопедии путешественника. Книг на русском языке здесь, конечно же, нет.
Она ворчит, но берет её, а я осторожно заглядываю в комнату, которую наш Синяя Борода обозвал кабинетом. По виду, никаких камер. Ну ладно, простит, если что!
В стол я заглядывать не собираюсь, а вот несколько чемоданов необычной округлой формы в настенном шкафу сразу привлекают внимание. Изучая их, вижу кодовые замки. Жаль, открыть такое не получится.
Эх, загляну-ка и в стол! Несколько бумаг, и больше ничего. Пустота. На бумагах какие-то малопонятные мне схемы. Еще ручки, карандаши, пара пластиковых карточек, похожих на банковские, но без всякой отпечатанной на них информации. Озадачиваюсь.
Идем дальше. На столе телефонный аппарат — явно стационарный, но без проводов. На нем целых двадцать цифр, очень странно. Трубка, рычаг, ничего больше. Прямо как в бункере Гитлера, только в современном варианте. На стене вижу нечто вроде сейфа, провожу рукой по его гладкой
