но мня несет.
— Ты следила за мной? — наступаю, прижимая Лисовскую к стене в прихожей.
— Нет, я просто… — та тушуется.
— Ты не доверяешь мне? До сих пор не доверяешь, несмотря на все, через что нам пришлось пройти? Думаешь, стану за твоей спиной с другой трахаться?
Женька учащенно дышит, грудная клетка ходит туда-сюда.
— Это не просто с другой. Она была твоей первой любовью, Влад. А ты ничего мне не рассказал, утаил. Что я должна была подумать⁈
— Ты должна верить мне, Лиска. Иначе ничего у нас не выйдет — упираюсь ладонями в стену по обе стороны от ее головы. Укутываюсь родным запахом. — Соня не нужна мне. Я вообще не уверен, что любил ее. Просто помутнение, тяга к недоступному. И сейчас… У меня внутри ничего не екает. Абсолютно ровно. Тебе не за что переживать, клянусь.
Женя кромсает зубками свою нижнюю губу. Нервничает, и мне хочется заграбастать ее в охапку, утащить в спальню и залюбить так, чтобы и мысли, будто я могу ей изменить, не допускала.
— Она клеила тебя, а ты улыбался. Мы ехали в машине, и вы… Ты забыл, что я сижу рядом, говорил только с ней. Я, будто, третья лишняя. Как мешающее звено. Отцепить и забыть. Мне постоянно кажется, будто не дотягиваю до тебя. Слишком простая, обыкновенная. Не могу больше это терпеть. Постоянная борьба, постоянные сомнения. Ничего не могу с собой поделать.
Мне тошно, боль вырывается сгустками, и справиться с ней я не в силах.
— Скажи, я мало делал для нас? Отказался от семьи, от всего, чтобы быть с тобой. Старался доказать, как мог, что ты важна мне больше всего на свете… Черт, я люблю тебя! Я так сильно тебя люблю, а ты до сих пор не доверяешь мне.
По ее бледным щекам катятся прозрачные слезы, и тянет прикоснуться к ним губами, чтобы почувствовать соленую влагу.
Но Женя смотрит на меня стеклянным взглядом и просто убивает следующей фразой:
— Может, нам пожить раздельно… Понять. Не знаю, Влад… Или я так не уверена в себе. Или ты просто не мой.
Я не могу в это поверить, она не может все так просто растоптать, после всего, что мы пережили.
Дрожащими ладонями накрываю ее щеки, прижимаюсь сильнее. Мня конкретно колбасит. Даже мысли не могу допустить, чтобы быть ей никем.
— Я боролся за тебя, а ты… Просто так сдалась.
Женя виновато поджимает губы и отводит взгляд в сторону.
— Я не умею бороться, Влад. Я хочу спокойной жизни.
Сжимаю кулаки, силясь не заорать во все горло. Раздолбать бы всю эту гребаную квартиру к чертям собачьим. Жаль, что не наша.
— Может, нам пожить раздельно, чтобы понять…
Добивает меня с ноги по солнечному сплетению.
Отшатываюсь от нее, словно пьяный, тру лицо руками, чтобы придти в себя, и не могу.
— Ты сейчас серьезно?
Молчит. Дышит, как заведенная, но молчит. Жует губу.
— Да, хрен с тобой! — пинаю пуфик и на ватных ногах плетусь в спальню.
— Я могу уйти сама, ты же за квартиру платишь.
— Лучше заткнись сейчас — рычу, едва сдерживаясь.
Достаю спортивную сумку и, не соображая ровным толком ничего, скидываю туда первые попавшиеся шмотки. Мне многого не нужно. Я привык уже.
Собираюсь на автопилоте, забираю с вешалки куртку, обуваю кроссовки и оглядываюсь напоследок.
Стоит у шкафа. Прижимается, будто я могу причинить ей вред. Будто я могу! Черт! Вот же дурочка!
— Перекантуюсь у друзей пока, а там решим, как быть.
— У кого? — мямлит и хлопает ресницами.
Так я тянет сказать гадость. Типа, к Соне. Чтобы дошло, наконец, что творит. Но я терплю, разом выдыхая воздух.
— Какая тебе разница.
Дверь щелкает с таким оглушительным треском, будто я для на всей своей будущей жизни кислород перекрыл. Замком запер.
И пока спускаюсь по ступеням, жду, что остановит, крикнет, вернет. Я бы вернулся обратно. Как побитый пес, лег бы у ее ног. Но в подъезде стоит оглушающая тишина. Только мои шаги.
Бездумно катаюсь по городу до позднего вечера, а потом набираю Казанцеву.
Арс встречает молча и сразу ведет на кухню. Включает чайник и достает из верхнего шкафчика початую бутылку с коньяком.
Мимо проплывает Вязанцева, которую друган все же захомутал, отыскав у себя, наконец, между ног яйца, и после выпуска увез с собой особо несопротивляющуюся такому раскладу Оксану.
Та шумно вздохнув и окинув нас подозрительным взглядом, а потом достает из холодильника мясную нарезку и упаковку с сырным ассорти.
— И не шумите тут. Мне завтра к первой паре — отчитывает нас напоследок, прежде, чем удалиться из кухни.
Арс косится на меня виновато и подрывается вслед за девчонкой.
Чмокающие звуки неимоверно раздражают. И я уже сто раз пожалел, что напросился к ним перекантоваться, но идти мне особо некуда. Поэтому я без разрешения откупориваю бутылку с коньяком наливаю себе в стакан и залпом запрокидываю, заедая заплесневелым сыром.
Через минуту друг возвращается, взъерошенный и счастливый. Светиться, как новогодняя елка.
— Влад, ты не думай — будто извиняясь бубнит Кананцев и сразу же разливает еще по одной. — Она не против, просто ты же знаешь ее характер.
— Еще как знаю — заливаю в себя вторую стопку.
Арс пододвигает ко мне тарелку с мясной закуской и хмурится.
— Ну, че там у тебя? Рассказывай.
Закусываю бужениной и откидываюсь на спинку стула.
— Она про Соню узнала. А сегодня у работы нас подловила. Не знаю, на горяченьком нас поймать хотела, наверное… Приехали домой, разругались к чертям собачьим. И Женька заявила, что нам нужно пожить раздельно. Типа, подумать, а с хрена ли тут думать?
— Так, она вас подловила, в итоге? Или че?
— Прикалываешься? Конечно, нет.
Рассказываю другу в подробностях, как все было. Опрокидываем еще по одной. В груди расплывается вязкой теплотой. Но разум мутнеет, отчего становиться только хуже. Меня накрывает. Тянет вернуться домой. К ней.
К ней одной тянет вернуться. Больше никого не надо.
— А эта Соня как себя ведет? Может, она реально флиртанула с тобой на Женькиных глазах, отчего Лисовская так и напряглась. тебе бы с этой Соней не мешало поговорить. У нее вообще парень есть?
— Нет, кажется… Короче, не знаю. Мне как-то фиолетово, я не спрашивал.
— Ну, так спроси. И если она, рили, к тебе клеится, то отбрей, пока не поздно. Тебе бы пора научиться на корню обрубать любой флирт, раз ты выбрал одну девчонку. Другие должны изначально понимать, что с тобой ничего не светит, иначе, вы с
