— Эрин правильно сказала: он дерьмо. — Мне тоже было интересно, но мое любопытство носило болезненный характер. — А почему ты спрашиваешь? Он что-то про меня говорил?
Мэгги пожала плечами:
— Триша сказала, что парень ее младшей сестры болтанул, что Бак поругался из-за тебя с Кеннеди. Эти двое похожи на больших козлов, которые бодаются из-за козочек. Думаю, Бак до сих пор кипятком писает из-за того, что Кеннеди его обошел: когда они еще только собирались вступать в свой клуб, другие пацаны, которые тоже туда рвались, выбрали Мура своим президентом, хотя у Бака отец — член этого клуба.
Об этом обстоятельстве я почти совсем забыла, хотя с него-то и началась вражда между Кеннеди и Баком. С тех пор они постоянно друг с другом соперничали, несмотря на то что с виду были приятелями, «братьями» по студенческому союзу. Я нахмурилась:
— Но ведь отец Кеннеди тоже член этого общества.
Мэгги слизнула с ладони крошки от печенья:
— Да. Только папаша Бака был в свое время не просто рядовым членом, а президентом. Сынуля должен был пойти по его стопам.
Я села, почувствовав прилив ярости: теперь я точно знала, чем в первую очередь объяснялось поведение Бака. Выходит, он и правда издевался надо мной для того, чтобы взбесить моего бывшего.
— И это дает ему основание сплетничать про меня, будто я с ним сплю?! — Об остальном я промолчала.
— Что ты, я же его не оправдываю!
Эрин сгребла свои тетради в охапку:
— Ладно, дамы! Как думаете, какие созвездия нам завтра выпадет наносить на карту?
Я взглядом поблагодарила подругу за перемену темы разговора и постаралась как можно дальше прогнать мысли о Баке из своего сознания.
После моего трехмесячного отсутствия запах родительского дома показался мне забавным. Это было сочетание псины с маминой туалетной водой «Шанель» и еще с чем-то трудновычленимым, что ассоциировалось у меня с родным гнездом и в то же время было мне совершенно чуждо. Мой организм чувствовал, что я уже оторвалась от этого места.
Я втащила контрабас: он был надежно упакован в дорожный футляр на колесиках. Теперь, когда родители и Коко уехали, можно было никуда его не прятать. Я водрузила инструмент у стены в гостиной, как будто это полноправный предмет обстановки. Уезжая, мама поставила свет на таймер, и я решила, что пускай он себе включается и выключается, когда захочет. Буду зажигать только люстру на кухне и лампы в своей спальне — автоматически освещать эти помещения, скорее всего, не планировалось.
В кладовке и в морозилке я нашла кое-что из еды, а холодильник был совершенно пуст. Перед отъездом родители повыбрасывали все скоропортящееся — я ведь не сказала им, что приеду. Мама прислала мне эсэмэску. Сообщила, что они уже садятся в самолет, и добавила: «Желаю вам с Эрин хорошо повеселиться. Увидимся в следующем месяце». Она не стала второй раз спрашивать о моих планах на этот уик-энд и теперь была уверена, что я поехала в гости к соседке по комнате.
Я разогрела себе на обед порцию вегетарианской лазаньи, а потом переложила из морозилки в холодильник пирог с индюшачьим фаршем — мой будущий праздничный ужин. Еще в морозилке я нашла полпачки начищенной и нарезанной картошки, а в кладовке — непочатую бутылку клюквенного коктейля. Все это я тоже поместила в холодильник. Та-дам! Весело праздновать День благодарения одной!
Посмотрев несколько серий старого комедийного шоу, я выключила телевизор и перетащила журнальный столик орехового дерева, стоявший строго в центре комнаты, к плетеному тибетскому коврику. Потом я приспособила подставку для цветка вместо пюпитра (его я не смогла найти) и пробежала прелюдию, которую начала сочинять для курсовой работы.
Сидя с карандашом над нотной тетрадью, я меньше всего ожидала услышать звонок в дверь. Раньше я никогда не боялась оставаться дома одна, но настолько одинокой я оказалась здесь впервые. Я было хотела сделать вид, что меня нет, но вовремя поняла: тот, кто позвонил, наверняка слышал, как я сначала играла, а потом перестала играть. Я положила контрабас набок, подкралась к массивной двери и, приподнявшись на цыпочки, заглянула в глазок. На крыльце, в лучах висящих на веранде фонарей, стоял улыбающийся Кеннеди. Он, конечно, не мог меня видеть, но ему самому много раз приходилось открывать эту дверь, и вид из глазка он изучил немногим хуже моего.
Я открыла и, стоя на пороге, спросила:
— Кеннеди, что ты здесь делаешь?
Он оглядел пространство позади меня и прислушался к полнейшей тишине дома:
— Родители ушли?
Я вздохнула:
— Их нет.
Он нахмурился:
— Их нет только сейчас или не будет все выходные?
Я уже почти забыла, как хорошо Кеннеди ведет прицельный огонь по тем вещам, о которых собеседник умалчивает. Думаю, именно этим умением во многом и объяснялись его победы в дискуссиях.
— Их не будет все выходные. А ты-то что здесь делаешь?
Он прислонился плечом к косяку:
— В этот раз я написал тебе, прежде чем прийти, но ты не ответила. — (Я не слышала, как пришла эсэмэска. Когда я играю на контрабасе, мне вообще мало что бывает слышно.) — За обедом мама напомнила мне привезти тебя завтра к часу. Да, да, не смотри на меня так: я не рассказал им, что мы расстались. Думал сообщить сегодня, но потом решил, что, может, ты захочешь ненадолго сбежать от Ивлин и Трента? Кстати, где они?
Проигнорировав последний вопрос, я отметила про себя, что Кеннеди сказал «мы расстались», как будто это было наше совместное решение. Как будто я не ходила за ним как слепая идиотка, пока он меня не огорошил.
— То есть мы должны прийти к тебе домой на праздничный обед и изображать идиллию, лишь бы тебе не пришлось говорить родителям, что мы расстались?
Он улыбнулся, продемонстрировав ямочки на щеках:
— Да нет, я не настолько трус. Могу сказать им, если хочешь. Объясню, что пригласил тебя просто как друга. Но если ты не хочешь, то можно и не говорить. Сами они, поверь мне, ничего не заметят: не такие уж они внимательные. Мой братишка уже больше года курит травку. Оттягивается так не по-детски, что ребятам из нашей общаги и не снилось. А родители и в ус не дуют.
— И ты не беспокоишься за него?
Кеннеди пожал плечами:
— Учится он прилично. Все это у него просто так, от скуки. И потом, он же не мой ребенок.
— Но он твой младший брат!
Я у своих родителей одна, поэтому о братско-сестринских отношениях я имела только самое общее представление. Мне казалось, что по логике братья должны отвечать друг за друга. Но Кеннеди, похоже, так не считал.
