— Джеки, он из обслуживающего персонала…
— Он студент, Кеннеди. — Я решила не заострять внимание на том, что Лукас ходит вместе с нами на экономику: вдруг мой бывший узнает в нем ассистента преподавателя и доложит, что видел нас вдвоем?
Мур наклонил голову и, слегка наморщив лоб, обеспокоенно заглянул мне в глаза:
— Поговорим на следующей неделе. Дома.
Было ясно, что этими словами он дает Лукасу понять: я и он, Кеннеди, на несколько дней уезжаем в наш родной город, где он будет выстраивать отношения со мной так, как посчитает нужным, и никто ему не помешает.
Я хотела ответить: «Мне не о чем с тобой разговаривать — ни сейчас, ни на следующей неделе», но челюсти у меня были так плотно стиснуты, что я не смогла раскрыть рот. Я еще не знала точно, чем буду заниматься в праздники, но в одном не сомневалась: быть вдвоем с Кеннеди мне не хотелось. Он проявил благоразумие и больше не стал до меня дотрагиваться. Они с Лукасом обменялись уничтожающими взглядами, и только когда мой бывший наконец-то ушел, я выдохнула.
Зрители были явно разочарованы. Несколько человек задержались в надежде на продолжение: может, мы с Лукасом напоследок поругаемся? Он все еще был как сгусток адреналина. Его тело напряглось посильнее, чем струны на моем контрабасе. Когда я положила руку ему на плечо, мне показалось, что там, под кожей и слоем фланели, настоящий гранит.
— Все хорошо, правда, — сказала я, тяжело дыша, — насколько это возможно после такой сцены. — Тут я искоса посмотрела на Лукаса. — И сколько же у тебя профессий? Ты варишь кофе, обучаешь приемам самозащиты, чинишь кондиционеры, работаешь в полиции. Кстати, однажды весной не ты ли выписал мне штраф, когда я на какие-нибудь две минутки подъехала отдать книжку в библиотеку и припарковалась вторым рядом?
Мой шутливый тон заставил его немного смягчиться. За это я была удостоена призрачной полуулыбки.
— Как же мое конституционное право не давать показаний против себя? Вообще, мне много штрафов приходится выписывать. Ремонтом техники я просто изредка подрабатываю. Ну а занятия по самообороне — это так, на общественных началах.
О том, что он еще и ассистент преподавателя экономики, мы оба промолчали.
— По-моему, мы кое-что забыли, — сказала я, пристально глядя на Лукаса. Его лицо окаменело: абсолютно никакой реакции на свои слова я не увидела. — Как насчет телохранителя Жаклин Уоллес? — (Слабая улыбка вернулась.) — Возьмешься и за эту волонтерскую работу? — спросила я, кокетливо приподняв бровки. — Как же ты тогда будешь находить время на учебу? И на отдых?
Он протянул руки, прижал меня к себе и тихо сказал:
— Есть вещи, для которых я всегда найду время, Жаклин.
Лукас наклонился и поцеловал чувствительный пятачок возле моего уха. От этого я задышала чаще и мельче. Потом он развернулся и побежал к своему мотоциклу, а я осталась в дверях. Как только он вынырнул из света прожекторов, я потеряла его из виду и, как в тумане, побрела к себе в комнату.
* * *
Привет, Жаклин!
Твоя работа мне понравилась. Настоящее самостоятельное исследование. Думаю, доктор Хеллер будет доволен. Я отметил несколько нестыковочек и одно место, где ты, мне кажется, потеряла цитату. В остальном все вполне убедительно и обоснованно.
Прикрепляю вопросник по теме завтрашнего семинара. Свои пробелы ты ликвидировала и, по-моему, хорошо владеешь новым материалом. И все-таки оставшиеся две недели я буду по-прежнему высылать тебе вопросные листы, если, конечно, не возражаешь.
На День благодарения, наверное, едешь к своим? Я поеду домой в среду утром. Там нет Интернета, и все праздники до меня будет не достучаться.
ЛМ
Лэндон!
Похоже, я смогу сдать проект пораньше: какое это будет облегчение! Спасибо тебе за помощь. И пожалуйста, продолжай высылать мне вопросники.
Мои родители уезжают кататься на лыжах, но я, наверное, все равно лучше поеду домой и потусуюсь со старыми друзьями, чем торчать здесь, в кампусе. Мама заберет с собой Коко, свою вредную собачонку, так что я смогу насладиться тишиной и покоем.
А ты полетишь домой на самолете? Ты ведь говорил, что у тебя нет машины.
ЖУ
Жаклин!
Твои родители едут кататься, а тебя не берут? И ты в День благодарения будешь одна? Да уж…
Я поеду на машине, сяду на хвост к кому-нибудь из друзей. Мой дом недалеко, хотя иногда мне кажется, что до него как до другой планеты.
ЛМ
Лэндон!
Мои родители думали, что я поеду к своему бывшему. Последние пару лет мы, чтобы не разрываться между двумя семейными столами, праздновали по очереди то у него, то у меня. Этот год должен был быть его. Подруга с семьей едет к бабушке с дедушкой, у них домик недалеко от Боулдера. А обременять кого-то еще мне не хочется. Лучше побуду одна. Странный выбор, да?
ЖУ
Жаклин!
Для меня это нисколько не странно. Может, это потому, что я сам немного странноватый? Уж не знаю.
Мне будет не хватать твоих писем.
ЛМ
А мне твоих. Желаю хорошо отдохнуть.
ЖУ * * *
В понедельник на лекции мне постоянно вспоминался субботний вечер — стоило только обернуться на Лукаса. Судя по тому, как он исподлобья поглядывал на меня, с ним было то же самое. В какой-то момент я заметила, что он сверлит глазами затылок Мура, и с тех пор больше не оглядывалась. Когда занятие закончилось, Кеннеди улыбнулся мне. Я вытянула губы в ровную ниточку и, повернувшись к нему спиной, принялась складывать вещи. Скорее бы завершился этот курс, этот семестр: у меня было много причин торопить время.
— Ты не обидишься, если я скажу? Твой бывший — роскошный парень, но, по-моему, он похож на самодовольную жопу в шляпе. — Бенджи запихнул тетрадь в рюкзак, который был так набит различными бумажками, что казалось, будто он вот-вот лопнет.
Я застегнула сумку:
— Ты прав, он такой и есть.
Мы подождали, пока Кеннеди не пройдет мимо. Я изо всех сил старалась не встретиться с ним взглядом. Надо сказать, меня серьезно обеспокоило его намерение поговорить со мной дома. Вряд ли он собирался сообщить мне нечто приятное.
Народ поднимался по ступенькам в веселом предвкушении долгих выходных. Мы с Бенджи тоже двинулись к двери. Он рассказал мне, что летит домой, в Джорджию, где ему предстоит разговор с отцом — единственным членом семьи, который еще не знает о его, Бенджи, ориентации.
— Мама поняла, что я гей, когда мне было тринадцать лет.
— Твой папа, наверное, расстроится? — обеспокоенно спросила я.
