– Я замуж выхожу!
Федор Николаевич, выглядевший до этого весьма усталым и мрачным, сразу просиял:
– Леночка! Как я рад за вас! Вы даже не представляете, как я рад!
Выслушав подробности, он обрадовался еще больше:
– Да, это просто чудо какое-то! И когда же вы уезжаете?
– Ну что вы, Федор Николаевич! Я вас не брошу так сразу!
Я рассказала про нашу идею жить на две страны, и он задумался. Потом вздохнул и покачал головой:
– Послушайте моего совета, Лена! Выходите замуж и уезжайте. Так будет лучше.
– Для кого?!
– Для вас.
Мне стало не по себе.
– Что-то случилось, чего я не знаю, Федор Николаевич?
– Да. Я не хотел вам рассказывать – вы были в таком депрессивном состоянии. Но теперь у вас все хорошо, и к тому же есть поле для отступления…
– Федор Николаевич! Рассказывайте немедленно! Не томите!
– Ну, хорошо. Хотя ничего хорошего. Первая новость – со мной не станут продлевать контракт.
– Понятно… Что, нашли кого-то своего?
– Не в этом дело. Искать им не надо – вы мой естественный преемник. Но дело не в директоре, а в самой Усадьбе. Они решили ее продать.
– Как?! – изумилась я. – Разве это возможно?!
– Теперь все возможно. Мы же памятник местного значения! Наша охранная зона – никакая на самом деле не охранная. Мотивируют они это так: в нас вложено много денег, отдачи в бюджет никакой, они не могут дальше нас содержать, всякое такое. Поэтому они рады спихнуть нас с бюджета на руки благодетелю и меценату, который сделает денежные вливания и музей расцветет. Все подготовлено очень грамотно, мы даже не можем апеллировать к общественности: все же делается к лучшему! Для начала они закроют нас на капитальный ремонт – уже намечено здание в городе, куда переведут фонды. Помните старую библиотеку? Вот туда.
– Но… Это же аварийный дом! И места там мало! Как мы будем там работать?!
– Лена! Я вас умоляю! Что мы увидим тут после ремонта, трудно даже предположить. Охранную зону они продают, а сам дом с ближним парком отдают в аренду на девяносто девять лет. Потом потихоньку переоформят в полную собственность.
– Кому продают-то?! Кто этот… меценат?!
Федор Николаевич выразительно посмотрел на меня, и я догадалась:
– Лыткин?! Зачем ему это надо?!
– Он хочет застроить все коттеджами. На участок поля за прудом уже есть проектная документация.
Я вспомнила группу людей и машин на поле – так вот оно что…
– И мы ничего не можем сделать?!
– Боюсь, что нет. Все это время я пытался как-то помешать процессу, но безрезультатно. Я даже был на приеме у министра культуры, просил, чтобы федералы взяли нас к себе. Но им сейчас не до нас – нынешнего министра снимают, придет новый, предстоит смена аппарата. Сами понимаете. Так что – пишите заявление, я подпишу. И уезжайте с богом.
– Интересно… – задумчиво протянула я. – Во сколько же это обошлось Лыткину? Вы, случайно, не знаете?
– Случайно знаю. – Челинцев озвучил мне сумму, и я удивилась:
– Что-то дешево! Или нет?
– Леночка, это же официальная сумма.
– А, ну да. А неофициальная?
– Умножьте на три. Или даже на четыре.
Я умножила. Да-а…
– А как вы думаете, кому он сунул на лапу? Мэру?
– Вице-мэру – Потапову. Ну и губернатору, конечно. Без него не обошлось. Я думаю, тут еще замешана политика. Вы же знаете, что в следующем году выборы мэра? Нынешний даже участвовать не будет, его судьба решена. Главным кандидатом всегда был Потапов. Но ходят слухи, что Лыткин договорился с Потаповым, и мэром «выберут» Лыткина. Так что передача Усадьбы Лыткину – еще и хороший пиар перед выборами. Поддержит загибающийся культурный объект, сами понимаете.
– Вон что… Лыткин захотел во власть… Понятно. А с Потаповым у меня вообще-то хорошие отношения… Он умный мужик…
– Лена! Даже не думайте встревать в это дело – костей не соберете! Я серьезно говорю. И к Лыткину не лезьте.
– Да нет, ну что вы. Никуда я лезть не собираюсь. – Я улыбнулась Челинцеву и вышла. Постояла на крыльце, посмотрела по сторонам… И конечно, тут же рванула к Лыткину. Сначала, правда, заехала домой переодеться – хотелось быть во всеоружии. Я была в каком-то странном состоянии: потом, анализируя все произошедшее, я решила, что в меня вселился пребывающий в ярости дух Елены Петровны. Иначе я не могу объяснить то, что со мной происходило.
Я нарядилась в легкий костюмчик из серо-голубой ткани – узкая юбка прикрывает колени, пиджачок в талию подчеркивает фигуру. Хотя обычно я носила этот пиджак с блузкой, сейчас надела прямо на голое тело – вернее, на лифчик. А то жарко. Пиджачок держался всего на одной декоративной пуговице, и я на всякий случай скрепила бортики английской булавкой с изнанки – а то еще распахнется невзначай. Накрасилась, посмотрела в зеркало: вид строгий, но в то же время чертовски сексуальный.
Лыткин принял меня сразу, словно ждал. Я вошла в кабинет, он поднялся на встречу:
– Елена Сергеевна! Какими судьбами!
– Есть разговор.
– Прекрасно выглядишь!
Он демонстративно оглядел меня с ног до головы, словно ощупал. Я усмехнулась:
– Повернуться? Или сам обойдешь, чтобы увидеть мою задницу?
Он поднял брови:
– Однако! Как грубо вы стали выражаться, Елена Сергеевна. – А потом добавил: – А задницу твою я прекрасно помню.
Разговор явно приобретал какое-то неправильно направление, поэтому я собралась и постаралась успокоиться.
– Скажи мне, Лыткин: зачем тебе Усадьба?
– Пригодится. Лен, это бизнес. Ничего личного.
– Вокруг полно бесхозной земли, зачем тебе именно мы?
– Послушай, чего ты волнуешься: как работала, так и будешь работать.
– Ну, уж нет! Под тобой я не стану работать.
– А мне казалось, тебе нравится такая позиция. Или теперь ты предпочитаешь быть сверху?
Да что ж такое?! Почему мы не можем нормально поговорить?!
– Послушай, Петя! – Я упорно пыталась ввести наш разговор в рамки приличия. – Зачем тебе музей? Забери все, что хочешь, только оставь нам Усадьбу и клочок парка. Строй коттеджи, а мы будем заниматься своим делом.
– Каким делом?! Лен, да разве это музей? Полтора кирпича. Одни копии. Забудь.
Я начала было распинаться о нашей деятельности, но он не слушал.
– А что за мужик с тобой был? – вдруг спросил он, перебив меня на полуслове. – Тогда, на дороге? Новый хахаль?
– Это тебя совершенно не касается. Давай вернемся к Усадьбе…
– Да к чертовой матери твою Усадьбу! Что ты так о ней волнуешься?
– Я волнуюсь, как всякая хозяйка, когда у нее дом отбирают!
– Не смеши меня. Хозяин – это я.
– Ну да, хозяин жизни, я поняла.
Лыткин был какой-то странный: взвинченный и одновременно… смущенный, что ли? Он никак не мог найти верного тона – то хамил, то был издевательски вежлив. Что это с ним? Пьян?! Да, похоже, я зря приехала.
