– Вы хотите сказать, в сумасшедший дом? – пораженный, переспросил он.
– Ну, в общем, я именно это имею в виду. Это единственное, что мы можем сделать для таких людей, как Бен. Но я не могу не колебаться.
– Вы ошибаетесь, – крикнул Майкл.
– Очень может быть. Отсюда и колебания.
– Это добьет его.
– Да. – Лицо ее было печальным. – Как видите, в моей работе не все сплошные пряники.
Его ладонь опустилась ей на плечо и сильно встряхнула ее.
– Только не торопитесь, прошу вас! Не делайте поспешных выводов и, пожалуйста, не предпринимайте ничего, не поговорив сначала со мной!
Ладонь была тяжелая, она повернула голову и посмотрела на нее.
– Бен стал намного лучше, – сказала она. – Благодаря вам. Вот почему я говорю с вами сейчас. Так что не беспокойтесь.
Из открытой двери донесся голос Нейла.
– Мы думали, что вы оба провалились в водосток, – беспечным тоном заявил он.
Сестра Лэнгтри отступила в сторону от Майкла, который немедленно убрал руку, как только заметил присутствие Нейла.
– Не до конца, – сказала она и слегка виновато улыбнулась Нейлу.
И сразу же в ней поднялось раздражение против самой себя – с какой стати она чувствует себя виноватой? И еще по каким-то смутным причинам она испытывала раздражение и против Нейла.
Майкл неподвижно стоял, глядя, как Нейл с видом собственника повел сестру Лэнгтри из подсобки. Потом вздохнул, пожал плечами и пошел следом за ними на веранду. На плацу и то чувствуешь себя уединеннее, чем в отделении «Икс». Все следят друг за другом, а особенно за сестрой Лэнгтри. Если им неизвестно, где она и с кем, они не успокоятся, пока не найдут ее. И время от времени они еще занимаются этакими умственными упражнениями, подсчитывая, точно ли она распределила время, уделяемое каждому из них. Не все, конечно, но те, кого это касается. Нейл особенно силен в этих упражнениях.
Утро следующего дня было ослепительным: воздух был напоен ароматом свежести и цветов, столь пьянящим, что у всех дух захватывало при одном дыхании. Когда все мероприятия по уборке помещения были закончены, мужчины собрались на веранде, а сестра Лэнгтри отправилась в свой кабинет привести в порядок бумажные дела. Днем должны были открыть пляж, и ожидалось, что он будет переполнен. Только в эти дни, когда купание оказалось для них недоступным, больные отделения «Икс» наконец поняли, как много значит для них иметь возможность сбросить с себя одежду, а вместе с ней напряжение и тревоги, отключиться от беспокойных мыслей и плавать, валяться на солнце и погружаться в блаженное дремотное оцепенение.
Хотя до полудня было еще далеко, все уже возбудились, ни о какой раздражающей вялости не было и речи – и предвкушение пляжных развлечений настроило их на оживленный лад. Льюс расположился на одной из кроватей на веранде и закрыл глаза. Нейл уговорил Наггета и Бенедикта сыграть в карты за столом, а Майкл отозвал Мэтта в другой конец веранды – прямо под задним окном кабинета сестры Лэнгтри стояло несколько кресел, и можно было вполне рассчитывать, что никто не потревожит их уединения.
Мэтт хотел продиктовать письмо жене, и Майкл вызвался быть его секретарем. Миссис Сойер до последнего времени пребывала в неведении относительно слепоты Мэтта. Он настаивал, чтобы правду скрывали от нее, что он сам скажет ей об этом, когда сочтет нужным, и что никто не имеет права действовать наперекор его воле. Сестра Лэнгтри уступила, жалея его, – истинная причина решения Мэтта не была для нее тайной. Несмотря ни на что, Мэтт продолжал отчаянно надеяться, что вот-вот произойдет чудо и к нему вернется зрение, прежде чем он встретится со своей женой.
Закончив, Майкл еще раз медленно прочитал письмо вслух.
«…и поскольку рука еще не совсем зажила, мой друг Майкл Уилсон помог мне написать это письмо. Но ты все-таки не беспокойся. Все идет хорошо. Ты же разумный человек и понимаешь, что, если бы рана была серьезной, они давно бы уже отослали меня в Сидней. Пожалуйста, не волнуйся. Обними Маргарет, Мэри, Джоан и маленькую Пэм и поцелуй их за папу. Я очень по вам скучаю. Береги себя и девочек. Твой любящий муж, Мэтью».
Все письма были до невозможности ходульными, так как люди, их писавшие, никогда не предполагали, что им придется оставаться так далеко и так долго от дома и близких, чтобы приучить себя мыслить в письменной форме. С другой стороны, всем было известно, что письма просматривались, и никто не знал, что за люди их читают. Поэтому мужчины предпочитали держаться вежливо и отчужденно и весьма успешно справлялись с искушением излить на бумаге свои беды и горести. Но писали все исключительно регулярно, как пишут письма дети, обреченные оставаться далеко от дома в школе, которую они ненавидят всей душой, – потому что там, где люди счастливы и заняты делом, потребность общаться с теми, кто остался дома, очень быстро сходит на нет.
– Ну как, годится? – с тревогой спросил Мэтт.
– Думаю, все в порядке. Я сейчас заклею его в конверт и отдам до завтрака сестренке… Так, миссис Урсуле Сойер… Какой адрес, Мэтт?
– Финглтон-стрит, девяносто семь, Драммойн.
К ним приблизился Льюс и плюхнулся в плетеное кресло.
– Смотрите-ка, маленький лорд Фаунтлерой описывает свои добрые поступки! – издевательским тоном заявил он.
– Если будешь сидеть в этом кресле в одних шортах, сделаешься полосатым, как каторжник, – бросил Майкл, засовывая письмо Мэтта к себе в карман.
– А… в задницу полоски!
– Полегче, Льюс, и повежливее, – заметил Мэтт, указывая в сторону поднятых жалюзи на окне сестры Лэнгтри.
– Ой, Майкл, постой секунду! У меня есть письмецо для жены Мэтта. Отправь его вместе с этим, а? – сказал Льюс так тихо, что никто, кроме их троих, не мог его услышать. – Хочешь, прочитаю? Дорогая миссис, знаете ли вы, что ваш муж слепой как крот?
Мэтт вскочил с кресла слишком быстро, чтобы его можно было удержать, но Майкл успел проскользнуть между взбешенным слепым и его мучителем.
– Спокойнее, друг! Он же просто хочет нагадить. Успокойся, все в порядке, говорю тебе. Он не сможет ничего сделать, даже если захочет. Письмо все равно перехватят.
Льюс любовался всей сценой и не пошевелился, чтобы убрать ноги, когда увидел, что Майкл хочет отвести Мэтта к столу, где сидели остальные. Но Майкл не издал ни звука, просто обвел Мэтта вокруг, и они спокойно ушли.
Оставшись один, после того как Мэтт уселся за стол, а Майкл прошел в глубь палаты, Льюс вскочил на ноги и бросился к перилам, настороженно прислушиваясь к тому, что происходит за открытым окном в кабинете сестры Лэнгтри. Вид у него при этом был самый невинный, так что если бы кто-то взглянул в его сторону, Майкл или сестра Лэнгтри, им бы и в голову не пришло, что он может что-то услышать, хотя расстояние до окна было невелико. Потом дверь кабинета закрылась и голоса стихли. Льюс проскользнул мимо игроков и ушел в палату.
