Ознакомительная версия.
А потом пришел он, Давид. С двухчасовым опозданием. Двухчасовым! А ведь Артем был его самым лучшим другом, с детства.
Принес роскошные подарки – часы Breiteling и оплаченный сеанс пилотирования самолета. Вспомнил, что Артем с детства мечтал летчиком стать. Сентиментальный, гад.
Как все это вышло, как получилось? Он отвлекся на полчаса, выпивал со всеми по очереди гостями. А когда вернулся за свой столик… Анфиса сидела рядом с Давидом, и тот что-то ей возбужденно рассказывал, а она смеялась, и это был совершенно особенный, порочный, гортанный, приглашающий смех. Артем окаменел, врос в землю соляным столбом и еще некоторое время пассивно наблюдал, как его лучший друг нагло соблазняет его любимую женщину. Он мог бы что-то сделать, подойти, ударить Давида по лицу, вызвать его на «мужской разговор», поставить ультиматум. Но интуиция, на которую Артем никогда не жаловался, подсказывала, что все бесполезно. Момент упущен. Давиду Даеву хватило пятнадцати минут и бокала шампанского, чтобы сделать то, к чему он подбирался неделями, тратя все свои деньги и нервы, переживая, мучаясь тахикардией и бессонницей.
Он сдался без боя. Отпустил тормоза, перешел с шампанского на водку. Никто из гостей ничего не заподозрил – все умилялись, что у именниника так сорвало башню.
А Давид и Анфиса ушли с той вечеринки вместе и отправились – он это потом уже выяснил – в какой-то отель.
Потом, спустя несколько недель, когда боль поутихла, а Давид, как и следовало ожидать, бросил Анфису, он все-таки решился на разговор.
– Зачем ты это сделал? – спросил он. – Ты же видел, что со мною происходит. Ты же все знал.
– Именно поэтому я и принял меры, – спокойно ответил Давид. – Эта Анфиса – настоящая глубоководная акула. Она бы тебя сожрала, я сразу это понял и решил предотвратить трагедию.
– Но какое ты имел право вмешиваться?! – вспылил Артем. – При чем здесь вообще ты? Это были наши отношения!
– Если бы у вас были отношения, она бы в тот вечер не ушла со мной, – возразил Давид и был в каком-то смысле прав.
– Но ты же знал, как на них действуешь! Ты же знал, как на тебя бабы ведутся. Мог и подождать немного. Пока я…
– Пока ты спустил бы на нее все свое бабло? Пока ты переписал бы на нее – с тебя станется – свою квартиру? Пока ты свозил бы ее в кругосветку, где она бы изменяла тебе с латиноамериканскими портье? Пока она родила бы от тебя, и ты всю жизнь платил бы ей алименты? Поверь мне, у меня на хищниц нюх. А ты вел себя как болван.
– Мне двадцать один год!
– Вот именно. А ведешь себя так, как будто бы тебе двенадцать и ты впервые с девчонкой за руку подержался. В общем, тут нечего и обсуждать. Потом ты еще будешь меня благодарить.
– Но ты мог подождать хотя бы… Хотя бы нашей первой ночи. Я так к этому готовился, я был так влюблен!
– Тогда бы ты меня уже не простил, – усмехнулся Давид. – Тем более что в постели она хороша, настоящая тигрица.
Артему захотелось ударить его по лицу, невероятным усилием воли он сдержался.
– С чего ты взял, что я собираюсь тебя простить?
Давид с ясной улыбкой посмотрел ему в глаза.
– С того, что ты мой лучший друг, – серьезно ответил он. – Самый близкий человек в моей жизни.
И Артем, что называется, «повелся», уступил. Смягчился, подумав, что в жестоких методах Давида есть доля истины, что, может быть, его мотивацией был не банальный эгоцентризм, а желание взять под опеку, уберечь…
…Это случилось восемь месяцев назад. И вот теперь они стояли на улице возле GQ-бара, и Давид спокойно предлагал ему Анфису, как будто бы она была на время одолженной книгой и ее так просто было, попользовавшись, вернуть.
– Что ты сказал? – он даже будто бы немного протрезвел.
– Анфису, – спокойно повторил Давид. – Я так и знал, что ты клюнешь. У меня есть ее новый номер телефона. Она о тебе спрашивала. Если ты позвонишь ей, она приедет прямо сейчас. Я уверен.
– Почему… Откуда ты знаешь?
– Оттуда, – усмехнулся Давид. – В отличие от тебя я слежу за сплетнями. У нее случилась интрижка с одним банкиром… У них даже, кажется, было шуточное бракосочетание в Вегасе. Она надеялась, что он разведется. Ну или хотя бы сделает ее любовницей номер один с квартирой, домиком на море, ребенком и ежемесячным содержанием. Но банкир ее прокатил. Жениховался три недели, а потом сказал, что хочет наладить отношения с женой. Но репутацию Анфиске испортил основательно. Она ему такое позволяла?
– К… Какое?
– Он попросил ее станцевать стриптиз для его гостей, и она ничтоже сумняшеся полезла на стол. Один мой приятель там был. Говорят, ее, голую, мог усадить на колени любой желающий. Все давали ей деньги, за один танец она заработала пару штук. Банкира это возбуждало… Однажды он выгнал ее из ресторана, прямо при всех.
– Как это? – у Артема даже голос сел. Ему не верилось, что все это об Анфисе, его личном божестве.
– А вот так. Она была в розовом платье и черных колготках. Он поморщился – безвкусица. Заставил ее снять колготки. А у нее на больших пальцах был облупленный лак. Не рассчитывала, что посторонние будут ее педикюр рассматривать. А он разорался, сказал, что платит за класс, а не за дешевку! Заставил ее уйти.
– И она… Она ему такое позволяла?
– И тебе позволит, – заверил Давид. – Она сейчас в панике. Говорят, сиськи хочет сделать. Позвони ей, она за тебя ухватится.
– Но если она такая стала… То зачем она мне нужна? – задумчиво проговорил Артем, хотя в сердце тянул единственную ноту тоскливый контрабас. – Я ее другой любил.
– Да она будет такой, как тебе угодно, – рассмеялся Давид. – И потом, я тебе не роман с ней заводить предлагаю. Одну ночь. Ты ведь так этого хотел. Да и она тебя не разочарует, мигом снимет стресс. Закажи номер в «Национале», позвони ей. Ну хочешь, сам позвоню?
Все получилось так, как и предсказывал Давид. Артем снял номер, принял душ, закутался в отельный халат, выпил кофе, чтобы протрезветь. У него дрожали руки.
Анфиса приехала без опоздания – это была все та же оливково-кофейная принцесса, которую он знал, но что-то в ней неуловимо изменилось. Одеваться более вульгарно стала, что ли… И волосы отросли, шоколадный каскад кудрей спускался ниже пояса. А когда Артем протянул руку, чтобы их взъерошить, Анфиса импульсивно дернулась в сторону, и он понял – наращенные. Со стороны эффектно, а внутри, у корней волос, запутались капсулки и склейки. Музейный экспонат, руками не трогать.
А она смотрела на него вопросительно, не знала, как себя вести. Всего восемь месяцев прошло, а как будто бы целая жизнь.
И он смотрел на новую Анфису, никак ни на что не решаясь. А потом прочитал в ее глазах, что она готова на все, распахнул халат, кивнул ей, и она, надменная холодная Анфиса, практически принцесса московского розлива, леди, послушно опустилась на колени, да еще и улыбалась ему снизу вверх, а темно-сливовая помада, слишком яркая для ее нежного лица, некрасиво размазалась вокруг губ…
Ознакомительная версия.
