На свет божий один за другим появляются крем для рук, крем для век, крем для лица, крем от прыщей и крем для ногтей. За ними следуют всевозможные косметические средства (думаю, транссексуалы при подготовке к конкурсу красоты обходятся более скромным арсеналом). Валентина открывает зеркальце и быстренько подправляет макияж. По ходу дела она периодически тычет в лицо бедной Шарлотты кисточкой для румян, объясняя, как важно правильно подчеркнуть скулы.
– Отлично! – Валентина громко захлопывает сумку и вскакивает с места. – Чао, девочки, еще увидимся! Хотя... Надеюсь, у меня будет занятие поинтереснее!
Вот чего я никак не могу понять...
Шарлотта уверяла меня, что совершенно равнодушна к Джиму, но сейчас она стоит у бара, потягивая семнадцатую за день диетическую колу, и болтает с парнем так увлеченно, словно он – последний человек на земле.
Валентина уже целый час из кожи лезет, доказывая Эдмунду, что в душе она – скромная деревенская девушка (видимо, на том основании, что в конце восьмидесятых как-то раз провела уик-энд в Озерном краю). Вдобавок ей вдруг срочно потребовалась врачебная консультация по поводу травмы бедра. На всякий случай Валентина задирает юбку повыше – так что при желании Эдмунд может беспрепятственно ощупать ее ягодицы.
В некотором смысле я восхищаюсь Валентиной – особенно сейчас, когда Джек снова сидит рядом, а у меня в голове ни единой идеи, как заставить его хотя бы задуматься о поцелуе!
– Так что, новобрачные уже ушли? – спрашивает Джек.
– Лет сто назад, – киваю я.
– О...
– Да. Длинный был день... Я вздыхаю.
– Точно, – соглашается Джек. – Очень длинный...
Честно говоря, я встревожена не на шутку – неужели момент безвозвратно упущен? Последствия аллергии почти полностью исчезли, и если у Джека не возникает страстного желания схватить меня в охапку и зацеловать до полусмерти, дела – хуже некуда!
Звучат последние аккорды песни Джека Джонсона, и это означает только одно – праздник подходит к концу. В холле засела горстка особо стойких гостей, которые, видимо, намерены до утра продолжать алкогольный марафон, но большая часть публики уже разошлась по своим комнатам. Персонал улыбается из последних сил – всем уже не терпится лечь спать.
– Похоже, нас сейчас прогонят, – говорит Джек.
– Да.
Я стараюсь не подавать виду, что на душе у меня скребут кошки. Неужели тогда, на пляже, я потеряла свой единственный шанс?
– Вряд ли у них тут высокая преступность, но все-таки... могу я проводить тебя до номера? – спрашивает Джек.
Ура! Значит, еще можно на что-то надеяться?!
– Это было бы здорово. Вдруг на меня нападет какой-нибудь агрессивный тюлень?
Мы идем по залитой лунным светом дорожке. Ночной воздух наполнен причудливым сочетанием самых разных звуков – волны, разбивающиеся о каменистый берег, и пьяные голоса бредущих с вечеринки гуляк.
– Было очень приятно повидаться с тобой, Айви, – говорит Джек.
Я придвигаюсь поближе, но он даже не пытается снова взять меня за руку.
– Угу, – киваю я, – мне тоже.
Может, самой взять его за руку? Нет, на такое я никогда не решусь!
Н-да, Айви, а ты вовсе не так эмансипирована, как думала... Хорошо, что мама не видит этого позора!
Расстояние между главным корпусом отеля и моим номером до обидного короткое, и вот мы уже топчемся у двери.
– Спокойной ночи, Айви! – нежно говорит Джек, глядя мне в глаза.
– И тебе...
– Увидимся утром!
– Да. Пока.
Теперь нет никаких сомнений, что Джек собирается удалиться и оставить меня без поцелуя... Я специально долго копаюсь в сумочке, но вот ключ уже у меня в руках, а я стою у двери – такая же нецелованная, как и в начале вечера... Ну разве это справедливо?!
– В чем дело? – спрашивает Джек, глядя на мою разочарованную физиономию.
– Ни в чем! – Я смущенно отвожу глаза.
Но Джек уже берет меня за подбородок и разворачивает к себе. Его рука скользит по моему затылку, нежно перебирает волосы, поглаживает шею... Мы смотрим друг на друга, и у меня перехватывает дыхание...
Джек крепко обнимает меня, я закрываю глаза, наши губы встречаются. Какой же у него мягкий и удивительно приятный на вкус рот! Наши языки пускаются в неторопливое путешествие, но вскоре первоначальная нежность сменяется бешеным голодом. Джек буквально стискивает меня, и мы целуемся так, словно страстно ждали этого момента всю жизнь. Руки Джека скользят по моей спине, губы ласкают шею, и по моему телу пробегают слабые разряды электрического тока.
У меня звенит в ушах, и, почти задыхаясь, я поднимаю глаза к усыпанному звездами небу.
У-у-ух! Это, без сомнения, был самый сексуальный поцелуй в моей жизни!
Утром я просыпаюсь со счастливой улыбкой, хотя первые пару секунд и не понимаю почему – я только знаю, что вчера был очень хороший день. Вдобавок я уверена, что сегодня (а также завтра) все будет просто замечательно!
Я переворачиваюсь на спину и натягиваю простыню до самого подбородка – прямо как героиня Джоан Коллинз в «Династии». В комнату через опущенные шторы пробирается солнце и тысячами шаловливых лучиков рассыпается по стенам. Я закрываю глаза и вижу лицо Джека так близко, что могу различить поры на его коже, искорки, сверкающие в темно-карих глазах, и крошечный шрам на щеке. Потом я представляю, как он раздевает меня, срывает все вещи одну за другой и целует мою шею, грудь, живот, бедра...
Так вот, всего этого прошлой ночью не произошло. Я лежу сейчас одна в своем номере и чувствую себя этаким добропорядочным ангелочком, хотя ничего ангельского в моих мыслях о Джеке нет и в помине!
Внезапно в мои сладкие грезы врывается телефонный звонок. Неужели уже так поздно, что меня хотят вытащить из постели? Не может быть! Я со стоном подкатываюсь к прикроватному столику и пытаюсь нащупать будильник, попутно сваливая на пол кучу всяких вещей – типа стакана с водой и карманной Библии (я читала ее перед сном, так как не смогла отыскать взятый из дома детектив).
Ну вот, так и есть – на часах девять тридцать, а я хорошо помню, что отель забронирован до одиннадцати!
Я засовываю голову под подушку, но телефон продолжает тарахтеть, словно товарный поезд. Черт их всех побери!
– Кх-е... – откашливаюсь я. – Э-э... слушаю?
– Айви, это мама!
– О, привет...
Мой голос звучит так, словно я всю ночь полоскала горло керосином.
– У тебя что, похмелье? – интересуется мать.
– С чего ты взяла? Разумеется, нет!
И это чистая правда. Почти правда... Рот изнутри напоминает медвежью подмышку, но в остальном я чувствую себя лучше некуда!
– Я просто хотела спросить, собираешься ли ты на прогулку?
