Дочка внимательно меня рассмотрела и насупилась:
— А я так уже привыкла к черному цвету! Мне даже хотелось, как вырасту, покраситься в такой же.
Марк присел рядом с ней, взял за подбородок и серьезно сказал:
— Откуда такие мысли? Чтобы я больше не слышал. Вы с мамой уникальны от природы, такую красоту нельзя закрашивать.
Я с ужасом боялась приближения ночи, потому что не имела никакого представления, как мне пережить секс с Марком. Одно его прикосновение к локтю вызывало жуткое отвращение, что же говорить о чем-то большем? После всей правды, что мне пришлось узнать, я лишний раз убедилась — Марк просто психопат. Что же его сделало таким? Трудное детство? Неправильное воспитание?
Я даже не знала, куда копать. Никакой информацией о семье муж практически не делился, ссылаясь на то, что его прошлое никак меня не касается.
Однако, как оказалось, я была одной из главных лиц в его прошлом, и сама об этом даже не подозревала. Вскоре я узнаю, что у Марка действительно нет никаких моральных барьеров и что его «правда» — лишь ничтожная капля среди безумного ливня.
Когда наступило время ложиться спать, Алиса начала капризничать и попросила, чтобы мы остались с ней. Ей было неуютно в новой комнате, к тому же дочка и так привыкла всегда спать со мной рядом, поэтому я даже не удивилась и лишь поддержала эту идею. Как бы там ни было — между Марком и мной будет дочь, поэтому он ничего мне не сделает. Что ни говори, но пока я не верила, будто муж настолько чудовищен, что способен причинить вред собственному ребенку.
Всю ночь я никак не могла заснуть и вертелась из стороны в сторону. Его рука касалась моей талии и попутно обнимала Алису. Горячее дыхание обжигало шею, большой палец неспешно поглаживал кожу живота. Больше я не чувствовала безопасность, и, вынужденная лежать спиной к сущему дьяволу, ощущала себя так, будто вскоре моя душа станет такой же черной, как и его, ведь, так или иначе, я замечала, что некоторые вещи, которые ранее казались неприемлемыми, теперь не выглядят настолько аморальными. Значит ли это, что манипуляциями Марк в конечном итоге добьется своего? Приручит меня как домашнюю зверушку и очернит своей грязью. Если однажды это случится, только тогда я по-настоящему стану его пленницей.
На следующее утро Марк меня просто огорошил. Когда я вышла из ванны, Алиса все еще спала, а муж сидел на кровати. Я с удивлением отметила, что он уже полностью собран, и лишний раз поблагодарила судьбу за очередной подарок.
Марк кивнул головой в сторону двери, и мы вместе вышли из комнаты.
— Еще ведь совсем рано, а ты уже полностью собран?
Муж скептически поднял одну бровь, выражая немую усмешку. Конечно, мы оба понимали, что мой вопрос — чисто риторический, и что я буду только рада его отъезду.
— Нужно уладить кое-какие дела. Будь готова к вечеру, я постараюсь вернуться пораньше.
Он приблизился ко мне и провел губами от скул до края губ.
— Ах да, чуть не забыл. Ключи от машины на столе.
Я схватила его за локоть и удержала на месте:
— В смысле? Какие ключи?
Мужчина обернулся и нарочито медленно проговорил:
— Ключи от твоей машины.
Я почувствовала себя крайне глупой, когда спрашивала, однако мне до сих пор казалось, будто это какой-то розыгрыш или очередной урок послушания:
— И я могу на ней ездить?
— Если ты можешь делать еще что-то с машиной, то пожалуйста. С удовольствием бы посмотрел, жаль, что спешу.
Я не обратила внимание на его выпад и спросила:
— Ты позволяешь мне свободно передвигаться?
Марк схватил меня за волосы и придвинул к себе. От неожиданности я взвизгнула и попыталась отстраниться, чем сделала себе еще больнее.
— Не бери на себя слишком многое. Ты можешь передвигаться, Алиса — нет. Она будет покидать этот дом только вместе со мной.
— Отпусти же, мне больно!
— Это хорошо. Мы как-то раскисли после душевных разговоров, не хочу, чтобы ты обольщалась. Мне по-прежнему не нужна твоя любовь, я просто хочу, чтобы ты оставалась рядом со мной и проживала свой собственный ад, созданный моими руками.
— Но почему?
— Почему даю тебе свободу? Чтобы потом забрать ее. Надежды и мечты куда приятнее ломать, когда они вначале окрыляют человека, а потом душат его изнутри.
Он оттолкнул меня в сторону как ненужную вещь и пригладил свою одежду:
— К тому же пресса начинает строить догадки по поводу того, почему же моя жена заперта в доме и больше нигде не появляется. Засветись где-нибудь и сверкни своей невероятной улыбкой, любимая. Потом буду с удовольствием наслаждаться твоими фотографиями в газетах.
— Ты не читаешь газеты.
— Верно, видишь, даже в этом случае я делаю для тебя исключение. Да и почему ты так удивляешься? Зачем мне пристегивать тебя к себе, если наша дочь уже связала нас до самой смерти?
— Какой же ты ублюдок.
Марк схватил меня за подбородок и снова подтянул к себе. Он впился своими ледяными глазами в мое лицо и, казалось, был удовлетворен тем уровнем ненависти, который он там увидел.
— Аккуратнее со словами. Хоть я и спешу, но для своей жены всегда найду время. Ты же не хочешь снова замазывать свое тело от синяков?
Я отшатнулась и прошипела:
— Хватит, я поняла.
— Кстати, а где слезы радости? Благодарность, поцелуй в конце концов?
— Ты ведь делаешь это не для меня, а для себя.
— Подойди и поцелуй меня, иначе я не уйду.
Я сжала руки в кулаки и с трудом удержала себя на месте. Мне некуда было бежать, мы оба это знали, поэтому Марк чувствовал себя так фривольно в моем присутствии. Он больше не боялся меня потерять, он знал, что это не случится.
До вечера еще было много времени. Мне не давала покоя история с той девушкой, которая жутко похожа на меня. Может, стоило бы воспользоваться неожиданной подачкой от Марка и постараться приоткрыть завесу этой страшной тайны. К тому же я давно собиралась связаться с полицейским и купить новый телефон, о котором муж не будет знать.
Я понимала, что сейчас нужно сломить свою гордость и сделать вид, будто я играю по его правилам, иначе Марк может в любой момент передумать, и тогда я точно застряну тут навечно.
От меня зависели жизни моей дочери и сестры. Последняя, к счастью, пока что умудрялась скрываться. Или, по крайней мере, я просто надеялась, что она в безопасности и не попадается никому на глаза, иначе у мужа появится слишком много рычагов давления.
Я вздохнула, постаралась представить в своей голове, будто я на сцене играю очередную роль и потому не придаю происходящему никакого значения. Однако было одно важное отличие театра от жизни — на сцене ты не боишься того, к кому изображаешь любовь.
Я подошла к мужу и резко приникла к его губам, стараясь представлять в голове что угодно, но только не Марка. Мужчина обвил меня двумя руками и еще сильнее прижал к напряженному телу. Его парфюм, ощутимый лишь при близком контакте, теперь ассоциировался у меня только с опасностью и страхом.
Марк одной рукой схватил меня за подбородок и заставил приоткрыть губы. Его язык вторгся в мой рот и немилосердно терзал меня, выпивая душу без остатка. Он продолжал свою пытку, пока я не вцепилась в его руки и не запротестовала.
В тот момент я не чувствовала ничего, кроме желания сбежать. Закрыться в маленькой темной комнате и забыть его лицо, запах, голос, все наши общие воспоминания, потому что даже счастливые моменты теперь причиняли лишь боль.
Я демонстративно вытерла рот рукой и холодно сказала:
— Тебе пора, а то опоздаешь.
— Не забывай про вечер.
Перед тем, как уйти, Марк кинул напоследок:
— То, что я дал тебе машину и разрешил свободно передвигаться по городу, ни о чем не говорит. Я могу в любой момент это забрать, поэтому постарайся меня не злить в ближайшие дни.
Как только за мужем закрылась входная дверь, я сразу же припустила обратно в спальню. У меня было как минимум несколько часов в запасе, поэтому я не могла этим не воспользоваться.
