Вечером, после долгого дня беготни по всяким учреждениям и важным кабинетам, где Андрей и помощник Виктор сопровождали Котова, как собачки, раздался звонок. Он уже поговорил с Инной и собирался ложиться спать, но его временный начальник категорично потребовал спуститься в бар на первом этаже гостиницы:
— Пошептаться надо.
Когда Андрей вошел туда, Котов сидел за столиком в дальнем углу, грея в ладонях пузатый бокал коньяка. Охранник — за соседним с чашкой кофе. Не успел Андрей сесть, и перед ним тоже из ниоткуда материализовались кофе и коньяк.
— Вот что… — искоса взглянул на него Котов. — Скажу тебе одну вещь, но если проболтаешься кому, оторву язык. Есть у меня наметки на перевод в Москву. И если это случится, Маркова с собой не возьму. Слишком много пить стал. Пойдешь ко мне? Это не принуждение и даже пока не предложение. Так, на подумать.
— Не знаю, Георгий Сергеевич, — осторожно ответил Андрей, сделав глоток кофе и лихорадочно прикидывая, как лучше вывернуться. — Олег у вас за всем следит, от галстуков до твиттера. У меня таких навыков нет. Хотя, если честно, галстук ваш к костюму не очень подходит. Уж извините.
— Ну вот, — усмехнулся Котов. — А говоришь, навыков нет. Наблатыкаешься, дело несложное. Главное — ответственность, вот что я ценю. В зарплате, конечно, на первое время потеряешь, да и с бытом не в один день все сложится, но зато Москва! Подумай.
Допив коньяк, он кивнул личнику, встал и пошел к выходу. Разговор не продлился и двух минут. И правда, чего там рассусоливать. Наше дело предложить, ваше дело… подумать для видимости и согласиться.
Правда, соглашаться не хотелось. И не только из-за потери в деньгах и бытовых проблем. Котов в Питер приехал из тьмутаракани и в силу этого обстоятельства вряд ли мог понять, что далеко не всем в Москве намазано медом. Особенно тем, чьи предки жили на Ваське с восемнадцатого века. Кто вырос там, где вместо улиц линии, по которым гуляет холодный ветер с Невы.
Москву Андрей откровенно не любил, хотя бывать приходилось часто. И как там вообще можно жить, не представлял. А Инна? Она была такой же — для кого Питер продолжение квартиры. И ее родные! С родителями у нее особо теплых отношений не было, но Луиза — другое дело. Как же Инка без обожаемой Баблузы? Про театр и подавно нечего говорить, это для нее все.
И все же, все же…
Может, сейчас это как раз шанс начать все сначала? С чистого листа? Уехать от своих страхов, демонов и призраков? Или наоборот — привезти их с собою на новое место?
Как бы там ни было, решать подобные вопросы в одиночку он все равно не стал бы.
Глава 49
Эра
— И что это было? — с ехидцей поинтересовалась Алина, пристегнув ремень.
Вечером, когда все разошлись, возможности перекинуться словечком не представилось. Славка сам все убрал и загрузил посудомойку, прогнав нас спать, — не муж, а золото! Но теперь, по дороге на аэродром, ее грызло любопытство.
— В смысле? — я включила дурочку.
— О чем вы там курили с Ником? Уж больно вид у тебя был очумелый.
— Да ни о чем, — делиться не хотелось. — О том, как паршиво я прыгаю. Он мне уже весь мозг съел.
Алина хмыкнула недоверчиво, однако приставать не стала. Мол, как знаешь, пытать не буду.
Я рассчитывала увидеть Никиту до занятий, но его нигде не было. Появился, когда вся группа уже собралась. Мазнул по мне равнодушным взглядом, кивнул. Как будто и не случилось ничего вчера. На меня словно ведро ледяной воды вылили. И сразу же включилась злость.
Вот так, да, Мухин? Ну и хрен с тобой. Тоже мне, герой-любовник. То есть не герой и не любовник никакой ни разу. Очень надо было.
На этом занятии мы отрабатывали акробатику, самую простую фигуру, которая шла новичкам в зачет на получение разряда. Никита подробно расписал положение в формации, порядок отделения от самолета, заставил каждого повторить по несколько раз все действия.
— Эра, будешь паникером.
Паникером называли участника группового прыжка, который отслеживает высоту за всех и дает команду на разбежку, чтобы парашютисты не сцепились куполами. Обязанность эту не любил никто. Хуже только быть мясом — прыгать первым на нейтральном куполе[1], обозначая точку выброски.
— Почему я? — вырвалось невольно.
— По кочану и по кочерыжке, — отрезал Никита. — Потому что я так сказал.
Вот тут я снова почувствовала, что ненавижу его всеми четырьмя лапами… нет, с ног до головы… тьфу, всеми фибрами. А себя — еще больше. За то, что вообразила всякие глупости. И даже чего-то там себе такого напредставляла.
Вот точно олениха!
Мы отрабатывали прыжок сначала в классе, потом по очереди в аэротрубе. Никита все так же рычал на меня. Я огрызалась, но про себя. Получили парашюты, надели, дождались команды на взлет. Больше всего я боялась опозориться еще и в прыжке. Самая главная проблема для паникера даже не в том, чтобы правильно отследить высоту, а в том, чтобы четко подать знак, после чего самому уйти в разбежку и раскрыть парашют. Но я справилась. Во всяком случае, мне так показалось. Да и Никита на разборе не проехался по мне танком. Вообще ничего не сказал. Как будто и не прыгала.
Переодевшись и отметив прыжок, я поплелась на стоянку. Повесив нос, уши и хвост. Злость испарилась, стало просто обидно. Липко и вяло. Села в машину, завела двигатель. В окно постучали.
Ну а теперь чего тебе надо, Мухин? В город отвезти?
— Ты молодец сегодня, Эра, — сказал он, когда я опустила стекло. Наклонился, поцеловал в висок, а потом бросил на колени мандарин. — Поезжай осторожнее, ладно?
Обалдело кивнув, я закрыла окно и вырулила в проезд. Глядя на Никиту в салонное зеркало.
— И что это было? — выехав на шоссе, повторила вопрос Алины.
Мандарин лежал на пассажирском сиденье и пах… мандарином. Висок горел. Я глупо улыбалась. Потом опять злилась. И снова улыбалась.
К родителям приехала аккурат к обеду.
— Ты какая-то… взвинченная, — заметила за столом мама.
— Погода меняется, — буркнула я, ковыряя вилкой котлету. — Голова болит.
— Рано тебе еще метеозависимостью страдать, — она поджала губы. — Это от прыжков твоих все.
Доев со скоростью ракеты, я утащила Димку домой. По дороге зашли в магазин и накупили всяких вкусняшек, запрещенных бабушкой. Воскресенье же, можно и побаловаться. Не успели зайти домой, в сумке взвыл телефон. Незнакомый номер. Почему-то я не сомневалась, кто это.
— Эра, давай договоримся сразу, на аэродроме у нас нет никаких отношений, — даже не поздоровавшись, заявил Никита.
— А что, у нас есть какие-то отношения? — осторожно поинтересовалась я. — Вне аэродрома?
— А ты хочешь, чтобы они были? — после паузы спросил он.
Теперь уже зависла я, вдумываясь в смысл фразы, поскольку не услышала ударения ни на «хочешь», ни на «были». Понимай как знаешь.
— Але, гараж, ты еще там? — напомнил о себе Никита.
— Д-да… Хочу…
— Ну и отлично. Увидимся.
Телефон пискнул, обозначив конец разговора. Положив его на стол, я закрыла лицо руками и расхохоталась.
— Мам, ты чего? — Димка дернул меня за штанину.
— Да так, вспомнила смешное.
Поскольку он смотрел выжидательно, а я не могла припомнить ничего подходящего, схватила пакетик «Читос»:
— Будешь?
Он сразу переключился и потащил меня к себе в комнату. Мы сидели на ковре, по очереди таскали из пакета палочки и собирали из «Лего» робота, отнимая друг у друга детали. Пока собрали, накрошили так, что пришлось пылесосить.
Уже вечером, уложив Димку спать и стоя под душем, я снова вспоминала все. Вчерашние поцелуи, сегодняшнее утро, телефонный разговор…
Господи, что я делаю, какие отношения?! Месяц назад развелась. У меня ребенок, в конце концов.
И опять вспомнила, как он гладил меня за ушами. Будто кошку.
Мур-р-р…
В понедельник я посматривала на телефон. Тишина.
Ну супер! Увидимся на аэродроме, а на аэродроме у нас никаких отношений. И чего было спрашивать, хочу ли я вообще этого? Проверка слуха?
