— Не очень, — напрягаюсь я, произнося эти слова.
Джонатан наклоняется ко мне и шепчет так, чтобы слышала только я:
— Одна из привычек, от которых ты отказалась ради своего перерождения?
— Заткнись, — шиплю я, а затем улыбаюсь Эльзе.
Итан берет вилку и неторопливо жует.
— Алисия тоже любила подобные экзотические блюда. Не так ли, Джонатан?
Мой тиран остается безучастным, будто он ожидал удара.
Эльза задыхается:
— Папа!
— Разве он должен был игнорировать слона в комнате? — Агнус заговорил впервые за последний час, но он все еще не поднимает головы от экрана.
Эльза смотрит на него через стол, словно хочет прыгнуть или ударить его. Или и то, и другое.
— Все в порядке, — пытаюсь я разрядить обстановку. — Я знаю, что очень на нее похожа.
Итан продолжает жевать, его внимание не отходит от Джонатана.
— Так вот почему? Ты ведь знаешь, что она — не она?
Я крепче сжимаю вилку, когда враждебность Итана скатывается с моей кожи. Дело не в том, что он прямо нападает на меня. Он говорит эти слова, чтобы спровоцировать Джонатана, и все же именно меня они жалят без предупреждения.
Но почему?
Я не Алисия. Я не хочу быть Алисией.
Почему все не могут перестать сравнивать меня с ней? Или это карма за то, что я бросила Эйдена, когда он был маленьким мальчиком?
Мне тогда было всего шестнадцать. Я не понимала ничего, кроме необходимости бежать, сбросить свои доспехи и убраться из шкуры Клариссы Гриффин.
Если бы у меня был шанс сделать все заново, я бы была рядом с Эйденом. Однако это означает быть в свите Джонатана с самого раннего возраста. Так что, подумав об этом еще раз... нет, спасибо.
Сейчас я едва могу с ним справиться. Если вообще справлюсь.
Сильная рука обхватывает мое бедро под столом, и я вздрагиваю, узнав тепло его крепкой хватки.
Лицо Джонатана имеет обычную прохладу горы, которая так высока, что играет с облаками и тянется к небу.
— Я не понимаю, почему это тебя касается.
— Любознательные умы хотят знать, Джонатан. В конце концов, Алисия ушла слишком рано.
— Папа... — умоляет Эльза.
Джонатан крепче держит меня за бедро, его пальцы впиваются в кожу. Я морщусь, положив вилку на тарелку. У меня нет настроения есть.
Я смотрю себе под ноги в беспомощной попытке заставить Лейлу вытащить меня отсюда.
Мое внимание перехватывает миниатюрная девушка в грязной толстовке и рваных ботинках, которая несет на руках плачущего ребенка.
Сара.
Мои пальцы дрожат, когда осознание поселяется в глубине моего живота. Теперь она старше на одиннадцать лет. Тогда ей было около десяти, ее светлые волосы были подстрижены под подбородок, а огромные зеленые глаза наполнились слезами, когда она держала табличку.
«СПРАВЕДЛИВОСТЬ».
Все остальные закидывали меня яйцами, едой и даже использовали презервативы. Они обзывали меня. Они дергали меня за волосы и царапали мою кожу.
Они называли меня сообщницей.
А она — нет.
Она держалась за мой рукав и шептала слова, которые разрывали меня на части:
— Пожалуйста, можно мне вернуть мою маму? У меня нет никого, кроме нее. Пожалуйста, я отдам тебе все, что у меня есть.
Затем ее оттолкнул кто-то, вылив мне на лицо ведро черной грязи.
Прошло одиннадцать лет, но я никогда не забывала эту девочку. Иногда она снится мне, ее зеленые глаза и безмолвные мольбы. Отчаяние в них, невинность, которую отец убил вместе с ее мамой.
Даже сейчас, когда я вспоминаю ту сцену, моя кожа покрывается колючками, а в ушах раздается пронзительный писк.
Они идут за мной.
Они убьют меня.
А ты винишь их ?
Слова, которые я услышала от офицеров, которые должны были защищать меня, всплывают в моем мозгу. Даже они думали, что я не нуждаюсь в защите. Если бы это зависело от них, они бы выбросили меня из машины в руки протестующих.
Жесткая хватка на моем бедре возвращает меня к реальности. Я сжимала часы, сцепив руки в кулак на коленях.
Джонатан бросает в мою сторону недоверчивый взгляд. Это о чем-то говорит, учитывая, насколько он был поглощен своей словесной войной с Итаном.
— Я... — я резко встаю, заставляя Джонатана отпустить меня. — Мне нужно идти.
Я не жду их ответа и спешу оттуда. Мои глаза встречаются с глазами Сары, прежде чем я пригибаюсь, а затем практически трусцой бегу к черному входу. Эта девушка не может найти меня. Никто из них не сможет.
Мои шаги — это бешеный, беспорядочный беспорядок. Я спотыкаюсь и чуть не падаю, но удерживаюсь на ногах и продолжаю бежать отсюда.
Моей машины нигде не видно. Зрение размыто. Я даже не взяла с собой сумку и ключи.
Они идут за тобой.
Беги.
Беги.
Но вместо того, чтобы сделать это, мои ноги подкашиваются, и я не могу сдвинуться с места, даже если бы попыталась. Я замечаю Мозеса, водителя Джонатана, который курит перед своей машиной.
Я не думаю об этом, пока бегу полубегом в направлении Мерседеса, открываю заднюю дверь и проскальзываю внутрь.
Как только я оказываюсь на открытом пространстве, из меня вырывается вздох. Она не может найти меня здесь.
Они не могут меня найти.
Несмотря на это, я выглядываю из тонированных окон, чтобы убедиться, что за мной никто не следит.
— Добрый вечер, мисс Харпер.
Я вскрикиваю и хватаюсь рукой за сердце от голоса, доносящегося справа от меня.
Харрис сидит рядом со мной, его планшет в руке, как обычно. Он одет в рубашку, заправленную в брюки, пиджак лежит рядом.
Он поправляет очки указательным и средним пальцами.
— Прошу прощения, что напугал вас.
— Что... — я прочистил горло. — Что ты здесь делаешь?
— Разве я не должен спрашивать вас об этом?
— Я имела в виду, что ты делаешь вне благотворительного мероприятия? И раз уж ты здесь, разве ты не должен зайти внутрь?
— Нет. Этого мероприятия не было в расписании. Я готовлю проект для встречи, которую мы собираемся провести с нашими китайскими партнерами через несколько часов.
Я нахмурилась.
— Тогда почему Джонатан не с тобой?
— Это мой вопрос, мисс Харпер. Он настоял на том, чтобы приехать сюда вместо того, чтобы готовиться к встрече.
Ох.
Это потому, что Итан присутствует на собрании? Или, может быть, из-за меня?
Даже не думай об этом, Аврора.
В машине повисает неловкая тишина, пока Харрис снова сосредотачивается на своем планшете. Я ерзаю и морщусь, когда горит моя задница, вспоминая отсутствие нижнего белья с тех пор, как тиран Джонатан конфисковал его.
Вместо того чтобы думать об этом, я наклоняю голову, изучая Харриса. Ему, должно быть, где-то за тридцать. Всегда чисто выбрит, чопорный, корректный, со снобистским носом, по которому он судит обо всех.
— Как долго ты работаешь с Джонатаном?
— Около десяти лет, — говорит он, не поднимая головы.
— Это долгое время.
— Возможно.
— Тебе нравится на него работать?
— Да. Он рационален.
— Рационален?
— Добивается результата независимо от методов.
— Для этого есть другое слово — жестокий.
Харрис поднимает плечо.
— Страх — хороший мотиватор для людей.
Ух. Он так похож на Джонатана. Макиавеллист, почти без морали и холодный. Неудивительно, что ему нравится работать на него.
— И, мисс... — он наконец-то смотрит на меня.
У него действительно красивые голубые глаза за этими очками.
— Просто Аврора.
— Хватит его отвлекать, Аврора.
— Ч-что?
— Он делает много бесполезных остановок, вроде сегодняшней с тех пор, как вы появились в его жизни. Мне это не нравится.
— Тебе не нравится?
Он говорит так, будто он жена Джонатана.
— Да. Это отвлекает его от работы.
— Ну, может быть, ему не стоит быть таким роботом. И к тебе это тоже относится, Харрис. Раскрепостись.
