— Я так рада, что наша Лейла познакомилась с тобой, Аврора.
— Я так счастлива, что ты родила ее.
— Поверь мне, я тоже.
Затем она наклонилась, чтобы прошептать:
— Только никому не говори, но я ненавижу мальчиков.
— Со мной твой секрет в безопасности.
— Серьезно. Единственная причина, по которой я продолжала рожать, была в том, чтобы у меня была девочка. Хотя она оказалась похожа на своих братьев, не так ли?
— Вроде того.
Мы смеемся, и она лезет в карман.
— Подожди, Лейла учила меня делать селфи.
Она делает паузу, когда не находит свой телефон.
— Я опять его потеряла.
— Не волнуйся, я помогу тебе найти его. Я позвоню тебе.
— Он на беззвучном режиме.
— Где ты видела его в последний раз?
— Дома. Нет. В кладовке. Или это было в уборной?
Я смеюсь. Кенза постоянно играет в игру «потеряй и найди» со своим телефоном.
— Я пойду проверю кладовку, а ты проверь уборную.
Мы расходимся, и я направляюсь в небольшую кладовую, которая изначально была заполнена инвентарем для уборки. Теперь там хранятся все корзины и подарки, которые люди принесли для детей.
Что-то блестит на земле, и я встаю на руки и колени, чтобы проверить. Нет. Не телефон. Это обертка от леденца.
Я уже собираюсь встать на ноги, когда за мной щелкает дверь, и сиплый голос Джонатана заполняет пространство.
— Мне нравится вид.
Глава 26
Аврора
Мой позвоночник резко выпрямляется при звуках голоса Джонатана, ставшего уже очень узнаваемым.
Неважно, как часто я его слышу и сколько времени провожу в его компании. В нем всегда будет присутствовать пугающая грань, которой нужно подчиняться.
Даже поклоняться.
Несмотря на мои прежние возражения, я признаю, что нахожу убежище в общественной обстановке. Теперь, когда мы одни, у меня нет абсолютно никакой защиты против моего тирана.
Я вскарабкиваюсь на ноги, понимая, в каком положении нахожусь — на коленях, с задницей на виду у него.
Как только я встаю, у меня за спиной появляется обжигающее тепло, словно вулкан, готовый к извержению. Я даже не успеваю повернуться, как Джонатан хватает оба моих запястья и прижимает их одной рукой к пояснице.
Мое дыхание учащается, и этот знакомый жар пробегает по моим конечностям и оседает между ног.
— Ты думаешь, это нормально — бросить мне вызов, Аврора? — его голос понижается, когда его губы касаются кончика моего уха. — И это все?
— Я... я не знаю, о чем ты говоришь.
— О, но ты знаешь. Вот почему ты делаешь это специально. Тебе нравится видеть, как я теряю контроль? — он толкает свои бедра вперед, и я с треском вдыхаю воздух, чувствуя, как твердая выпуклость прижимается к моей попке. — Или, может быть, тебе нравится, когда тебя наказывают? — другой рукой он задирает мое платье.
Мурашки покрывают мою кожу, но это не связано с холодным воздухом, а связано с тем, как он хватает меня за задницу, как будто это то, что он всегда должен был делать.
— Я не сделала ничего такого, за что меня следовало бы наказывать, — твердо говорю я, хотя мои ноги превратились в желе.
— Не за что наказывать? — его рука опускается на мою задницу, и я вскрикиваю, мои бедра дрожат и покрыты свидетельствами моего возбуждения.
— Н- не за что, — выдыхаю я.
Шлепок.
Я задыхаюсь, звук заканчивается стоном.
— ...аааа.
— Ты моя, так что веди себя соответственно, знай это, дыши этим, если нужно. Ты больше не сможешь ослушаться меня на публике. Ты поняла?
Мои дрожащие губы сложились в линию, я отказываюсь дать ему ответ.
Шлепок.
— Я сказал. Ты поняла?
Я вздрагиваю всем телом, и мои руки скручиваются в кулаки в его руках, но я все еще не произношу ни слова.
— Мы можем делать это всю ночь, — он хватает меня за задницу с фальшивой нежностью, и я почти стону от ощущения, прежде чем он снова шлепает по коже.
Из меня вырывается хныканье, и я ненавижу, как жалобно оно звучит. Ненавижу, что, как бы ни болела моя спина, я не могу не хотеть большего.
Его голос понижается, и он бормочет мне на ухо:
— Если ты не скажешь слова, я буду шлепать тебя по маленькой попке, пока все не услышат твои крики. Ты этого хочешь, дикая?
— Н-нет!
— Тогда скажи это.
— Поняла, — шиплю я.
— Рад, что мы пришли к согласию.
Скорее, он вынудил меня согласиться. Мудак.
— Итак, что я говорил о том, чтобы держаться подальше от Итана? — он крепче сжимает мои запястья. — Когда мы выйдем, ты скажешь ему, что не придешь на ужин.
— Нет, — это слово едва слышно, но оно есть.
Самое ужасное, что я не сказала этого, потому что не позволю Джонатану диктовать мою жизнь.
Это больше похоже на вызов. В этот момент все, чего я хочу, это плеть его руки и то, как он вызывает эти странные ощущения глубоко внутри меня.
Если провоцировать его это то, что нужно, чтобы открыть его истинную сущность, то так тому и быть. За такое короткое время я стала профессионалом в этом деле.
Я понятия не имею, почему я так увлеклась этой стороной Джонатана. Возможно, потому что это один из редких случаев, когда он показывает то, что на самом деле внутри него, я хочу быть единственной, кто может наблюдать великого Джонатана Кинга в его самой сырой, самой истинной форме.
— Аврора, — предупреждение в его голосе звучит громко и четко.
— Ты не имеешь права указывать мне, что делать.
Он шлепает меня снова, и я встаю на цыпочки от силы удара. Мои бедра трясутся от того, как сильно я сжимаю свое ядро с тех пор, как он вошел.
Но это еще не все.
С каждым ударом по моей заднице он словно вводит свои пальцы глубоко внутрь меня и владеет мной целиком, не давая выхода.
— Ты собираешься отказаться от приглашения Итана?
— Нет.
Шлепок. Шлепок. Шлепок.
Я задыхаюсь, когда многочисленные удары заканчиваются.
Мои нетвердые ноги широко расставлены, запястья зажаты за спиной, попка горит, а киска пульсирует от желания большего.
Я не знаю, сколько еще. Я действительно больше не знаю своих пределов. Не то чтобы я была экспертом в этом с самого начала. Все, что я знаю, это то, что пребывание с Джонатаном растянуло их довольно далеко, даже для меня.
— Давай попробуем еще раз, — он угрожающе хватает меня за задницу, и хотя мое нижнее белье все еще на месте, я чувствую его прикосновение до самых костей. — Ты собираешься или не собираешься отказываться от приглашения? На этот раз скажи правильные слова.
— Н-нет.
Я готовлюсь к натиску его руки, но его не происходит. Я смотрю на него через плечо и вижу, что один из его глаз сузился и направлен на меня.
— Ты делаешь это нарочно, не так ли, дикарка?
— Нет.
— Почему я в это не верю? — он кладет свои пальцы на мое ядро, и я сглатываю, когда они встречаются с моими складками на ткани. — Ты вся мокрая и просишь еще.
Он сдвигает испорченное белье вниз по моим ногам, и я без колебаний выхожу из него. Я смотрю с затаенным дыханием, как он собирает трусики в пучок и запихивает их в карман.
— Зачем ты это сделал? — мой голос нуждается в помощи и весь в беспорядке.
— Я отвечу на этот вопрос, если ты скажешь мне, почему ты не отказываешься от приглашения Итана.
Из-за его чертова сына, но я не говорю об этом. Я имела в виду, когда говорила, что Джонатан не имеет права указывать мне, что делать.
— Я так и думал, — он толкает меня так, что я наклоняюсь над столом, предназначенным для припасов.
Моя грудь касается твердой поверхности, пока он держит меня за запястья. Мои пульсирующие соски становятся болезненными от одного только трения. Я слышу, как позади меня защелкивается ремень, но прежде чем я успеваю сосредоточиться на этом, воздух наполняется звуком шлепка.
