– Привет. Ты соскучилась по мне, солнышко?
– Нет, конечно, три дня всего прошло. Я просто хотела узнать все ли в силе. Мы вроде как договаривались на семь, – вроде как, блин. Я тут два с половиной дня жду встречи, а она «вроде как».
– А ты уже приготовила праздничный ужин? Ждешь меня?
– Ну так, собираюсь готовить легкие закуски. Авокадо, креветки, канапе, – как бы невзначай бросает Лена. Ну какая ж упрямая коза.
– Извини, Леночка, у меня не было времени перезвонить. Специфика моей работы такова, что жопа случается аккурат, когда ее не ждешь. У меня тут экстренный случай – трубы прорвало на крупном объекте. Я здесь застряну надолго. В лучшем случае, к полуночи освобожусь. Ехать к тебе в гости – уже будет глупо, так что встретимся завтра. Или послезавтра, если ничего экстренного не произойдет, – получай, фашистка, гранату.
Молчание. Затяжное. Ну скажи ты хоть одно словечко, приятное для ушей.
– Понятно. Ну, ладно. Сама съем креветки, не так уж их и много, – м-да… тяжело придется. – Демьян?
– Оу?
– Да так, ничего. Ну тогда до встречи.
– Ага, Леночек, до встречи.
Кладу трубку и усиленно принимаюсь завершать букет гондуванчиков. Я – однозначно тронулся башкой, иначе не знаю, как объяснить тот факт, что занимаюсь такой херней и грежу только тем, как появляюсь на пороге Лениной квартиры. Всю свою сознательную жизнь я терпеть не мог женщин, неспособных высказать свои истинные желания, а сейчас ведусь именно на такую. Бесит. Просто неимоверно бешу сам себя. На семьдесят седьмом гондоне под активное лепетанье Саши до меня вдруг дошла не очень приятная мысль. А если я втюрился в Лену? Теоретически ведь такое может быть. Я даже не знаю, с чем это жрут, ибо за сорокалетний пробег мне не удавалось в кого-то втрескаться. Да, собственно, и не хотелось. И сейчас не хочется. На хрен мне такой стресс? И уж тем более не годится такое в сорок. Одно дело найти приятную и удобную для себя женщину, чего я в принципе и хотел, другое дело – стрессовать. Оно мне надо вообще?
Над ответом я долго не думал в ввиду «наиприятнейшего» запашка, исходящего от внучка. Никогда еще с таким пренебрежением я не мыл задницу Саше. И дело вовсе не в какашках, а в том, что мне совершенно не нравятся собственные мысли. Сегодня втюрился, а что будет дальше? Дебилизм какой-то. Вот только при этом я все равно думаю о том, как ступлю на порог, наверняка, стерильной Лениной квартиры и обязательно трахну ее на белом диване. А, собственно, почему я решил, что он белый? И вообще причем тут втюрился? Это вообще может быть просто банальный интерес.
– Да, Санек, попа в какахах – это ерунда. Отмыл и все зашибись. Радуйся жизни и живи себе без забот, пока можно.
Доделывал букет уже не с таким энтузиазмом. Но результатом, как ни странно, остался доволен, равно как и преображением дочери. Я точно шизанулся. Сейчас, смотря на то, как она крутится передо мной, сияя от счастья, я понял, что я ей завидую, несмотря на имеющийся гемор в ее жизни. Вот когда надо было влюбляться – в детском саду, как она, а не в сорок. Сейчас я бы не стрессовал и не впадал в несвойственное мне уныние.
– Ну что, я красивая?
– Да, ничо так. Ты главное вспоминай, о чем я тебе сказал.
– Терпение, терпение и еще раз терпение. Куплю дротики и буду дротить в Данину фотку, когда он снова меня выбесит. Обязательно.
– Я сказал не фотографию. И про уступки не забывай.
– Ага.
– Слушай, у тебя есть какой-нибудь свитер поприличнее? Этот я все же хреново замыл.
– А зачем поприличнее?
– Чтобы во мне хоть что-то было приличным.
– Ты к девушке идешь, что ли? – усмехается, хватая меня за руку.
– Бинго.
– Ну тогда рубашка и брюки, а не вот это все, что на тебе.
– Да прям щас.
– Я не шучу. У вас размеры с Даней одинаковые. Ну, когда он был не таким глистом. А чо пропадать костюму? Да и уж поверь мне, ни одна женщина не устоит перед белой рубашкой с расстегнутой верхней пуговицей. Это ж офигеть как сексуально. И знаешь что, не только тебе кого-то учить. Послушай девушку. Надевай, – протягивает мне рубашку с брюками. Ох, не нравится мне это.
– Красавчик, я б на тебя запала. Ну если бы ты не был моим папой и у меня бы не было моего глиста.
– Да, я – красавчик. Значит так, на кухне пакеты с едой. Я заказал вам. Скажешь, что ты приготовила сама и очень старалась. Только контейнеры не забудь выбросить. И пакет тоже.
– Ммм… я тя обожаю.
– Ага. Карту верни.
– Ой, спасибо.
Забираю свой «букет», кладу его аккуратно в пакет, словно там охренеть какая драгоценность и направляюсь на выход. Сам не понял, как остановился на пороге и задал совершенно идиотский вопрос:
– А ты вообще, как поняла, что в Даню влюбилась?
– Понятия не имею. Оно само как-то. К нему хотелось всегда. И с ним. А что?
– Да так, ничего. Хорошего вечера.
– И тебе.
Глава 20
И все-таки детство в моей прекрасной, еще не тронутой колоноскопией заднице играет во всей красе. Иначе не знаю, как объяснить тот факт, что я радуюсь тому, что у Шишкиной двор хуже моего. Правда, возможно, дело в другом. Кто бы что ни говорил, а мужик априори должен зарабатывать если уж не больше, чем женщина, то хотя бы наравне, дабы не комплексовать и чувствовать себя уверенно. Уж себе-то я могу в этом признаться.
Еле-еле нахожу парковочное место. На мое счастье, бабка с коляской не только открыла мне дверь в подъезд, но еще и придержала ее. Видимо, во мне она увидела сородича с трехлитровой банкой ассорти в руке. Знала бы что в одном из пакетов у меня гондуваны, вряд ли была бы столь милой.
На последней ступени, перед третьим этажом, меня ждал сюрприз. Было бы странно, если бы он был приятным. Банка в руке, откровенно говоря, спасает меня от необдуманных поступков, когда передо мной встает во всей красе прилизанный. Видеть его на лестничной площадке там, где живет Лена, мягко говоря, неприятно.
– Приветствую, Демьян, – ухмыляясь, произносит пидарасина, проводя большим пальцем по нижней губе.
– Ты какого хера здесь делаешь?
– В данный момент стою. А несколько секунд назад был в гостях у Елены Прекрасной.
– Нарываешься, Вовчик.
– Разве? – открыто ухмыляется, окидывая меня взглядом. – Рубашка, брюки. Симпатично, однако сколько сантехника не переодевай, все равно он им и останется. Слушай, раз все повернулось вот так, можно говорить открыто. Ты же не обижаешься?
– Тебе что здесь надо? – игнорирую его вопрос.
– Смею предположить, то же, что и тебе. Точнее та. Так как я человек незлой, и ты мне почему-то импонируешь, я буду играть почти честно.
– Раз мы говорим открыто, ответь мне на несколько вопросов. Ты пидарас, которому нужно прикрытие перед матерью? А Лена и есть то самое прикрытие? С ее родителями ты в сговоре?
– Слишком много вопросов. Скажу лишь, что я – гетеросексуал, которому нужна жена. И Лена мне идеально подходит. По крайней мере, целоваться с ней уже приятно, – вновь проводит пальцем по губе. Да прям щас, не могла она с ним сосаться. – Осталось только узнать, есть ли у нас совместимость в сексе и все будет предельно ясно. Признаться, я был уверен, что тебя уже нет в ее жизни, но раз так получилось – будем играть по-другому.
Кажется, у меня впервые нет слов. Я просто тихо наблюдаю за тем, как этот самоуверенный придурок нарочито медленно спускается по лестнице. Здравый смысл говорит мне о том, что это тупая провокация с поцелуем, как и весь разговор в целом. Он явно нарывается на то, чтобы я дал ему в рожу. А дальше сердобольная Лена выбежит из квартиры и, ясное дело, встанет на его сторону, а не какого-то там психованного сантехника. Хер тебе в зубы, Вовчик.
– Вован, – окрикиваю его. – Подожди. Морду бить не буду, не ссы, – ставлю на пол пакеты и банку. – Я исключительно с миром. Учитывая, что тяжела и неказиста жизнь прилизанного онаниста… держи запоздалый новогодний подарок, – достаю из бумажника визитку и косарь. Вкладываю в ворот его расстегнутого пальто. – Считай, что это сертификат на стрижку. Парикмахерская хорошая, по будням до двенадцати дня – скидки. Уложишься в семьсот рублей. Триста останется на гондоны. С новой прической у тебя будет шанс встретить хоть кого-то в жизни. Кто-нибудь кроме чайного сервиза обязательно тебе даст. Но это будет не моя Лена, – демонстративно хлопаю его по плечу и быстро поднимаюсь обратно. Тут же слышу вдогонку.
