но предупреждении. Подобно хищнику, он сощурился.
— Щуплый, ты совсем охренел? Работать не пробовал, а не бегать клянчить?
С презрением он покосился на купюру, что была зажата в пальцах Васи.
— Я… — сглотнул он, передернул плечами и брякнул, — не твое дело.
Лицо Германа приобрело насмешливое выражение. Погладив гладко выбритый подбородок, Белов сделал шаг вперед.
— Герман! — встала у него на пути. Наконец-то внимание упрямца обратилось на меня. В привычном жесте, он приподнял бровь, ожидая моих дальнейших слов. — Я сама дала ему денег. Не трогай его!
— Мышь, а с тобой мы позже поговорим, — усмехнулся и неуместно щелкнул меня по носу. — Иди в машину. — мягко подтолкнул в спину.
— Никуда я не пойду!
— Мышь, — угрожающе рыкнул.
В неуверенности обернулась на Васю. Тот с деланным безразличием за нами наблюдал. Хмыкнул и, махнув рукой, бросил:
— Увидимся, Дунька!
Без слов Белов вырвал из моих рук красную шапку, натянул мне на уши, вручил в руки ключи и наказал:
— Шуруй.
Когда я шла на выход из кафе, несколько раз оборачивалась, точно готовая сорваться с места и вернуться, но парни стояли на расстоянии. О чем-то тихо переговаривались. Похоже, они были знакомы… Откуда только?
Надеяться, что Белов ответит мне на этот вопрос было глупостью. Снова шутки шутить станет.
В стареньком бумере было холодно, но приятно пахло. Германом. Несколько раз я подпрыгивала, когда дверь кафе с хлопком открывались или же напротив закрывалась. Я вся была сплошной нервный комок, а парни все не выходили. Было ли им что выяснять? И зачем Белов вообще пошел за мной? Дверь в очередной раз хлопнула и знакомый силуэт неспешной походкой направился к машине, я тихо выдохнула. Кажется, все хорошо… Мне ли не знать, тягу этого непоседы к всякого рода приключениям. Дверь с водительской стороны открылась, Белов плюхнулся на сиденье. Достал из кармана куртки пачку сигарет.
— Дай зажигалку.
Недоуменно на него покосилась.
Откуда у меня спрашивается зажигалка? Я сроду не курила.
— В бардачке, — подсказал.
Открыв бардачок, покрылась румянцем.
За исключением зажигалки там были…эм… средства контрацепции, пару тряпок для стекол и салфетки. Неуклюже достала из-под пачки зажигалку, но в последний момент в кончиками пальцев зацепилась за контрацептивы и те приземлились на мои колени.
Можно ли было ощущать такой жар при таком холоде? Я знала наверняка. Можно! Еще какой! Даже мои уши горели. Стыд-то какой!
Прикрыв пачку рукой, другой отдала зажигалку, с независимым видом пялясь в окно. Смешок Германа раздался в машине. Забрав зажигалку, он прикурил сигарету. Вдохнул и выдохнул.
— Если тебя так нужны, могла бы просто попросить, — по-мальчишески игриво поддел он меня.
Пальцы нервно сжали пачку, отчего та смялась, но тут же разжались. Господи! Бобрич! Что ты как маленькая?!
Молниеносно закинула презервативы обратно в бардачок, захлопнула его и пробурчала:
— Мне не нужны.
— Да ты рискованная, Бобриха! — хохотнув, затянулся. — Кто бы знал…
Мне совсем не по годам так краснеть, совсем не по годам так яро прятать глаза, вжимать голову в плечи, но, так или иначе, дать деру в неизвестном направлении было единственным желанием. Однако Белов остановился во время. Сперва замолчал, затем прекратились смешки, а после его голос приобрел стальные нотки.
— Кто он тебе?
— Кто?
— Дохляк, — раздраженно рявкнул, — из кафе.
— Двоюродный брат.
Кажется, он был доволен моим ответом, судя по мелькающей полуулыбке-полуухмылке. Выкинув сигарету через окно, он достал из кармана джинс купюру, протянул мне.
— Держи. Ей богу, мышь, ты как ребенок. Тебя развести нефиг делать. Ты хоть знаешь зачем нужны были ему эти бабки?
— С него кто-то требовал, — неуверенно пискнула, прикусив губу.
— На шмаль ему эти бабки нужны были. Торчок конченный, — зло выплюнул парень.
Машина резко выехала с парковки, но прежде чем нажать на педаль газа, Белов со всей серьезностью изрек:
— Не доверяй так слепо людям, даже если они твои родственники. Это сегодня он у тебя пару тыщ «занял», — произнес слово «занял» сарказмом, — уж будь уверена, отдавать он их тебе не собирался. Сегодня он у тебя занял, а завтра хату твою обнесет. И не вылупляйся на меня так, Бобр! Я не всегда буду рядом.
— Я и не прошу, — задели меня его последние слова.
— И очень зря, — отчеканил.
Что означали последние слова, не поняла. Ну, а Белов… Белов не намеревался распинаться и объясняться. Однако, в груди что-то расцвело. Легкое, воздушное и почти незаметное, но оно там было. Надежда. Маленький огонек надежды.
А что было бы, если я бы попросила?
Украдкой покосилась на непреклонный точеный профиль.
Нет. Мне не набраться смелости попросить…
Всего несколько минут и мы на месте под подъездом Германа. Когда-то я много времени проводила в этом дворе, нынче часто проходила мимо, а сейчас сканировала глазами место, на котором очень давно росло дерево, то самое дерево, на которое однажды залез непослушный рыжик.
— Три года назад срезали, — словно прочитав мои мысли, произнес Белов.
Три года назад… Рыжик тоже сбежал уже как три года. Зачем? Полагаю, объяснений не нужно.
Сбросив наваждение и внезапную грусть, посмотрела на Германа. На секунду показалось, что его глаза отражение моих собственных. Там застыла та же грусть. Однако, откуда он мог знать про Рыжика? Ересь…Вот прознал бы Белов про мои сентиментальные мыслишки, точно бы на смех поднял!
— Пошли, Бобриха. У нас времени в обрез, — нахмурившись пробурчал, как только заметил, что я не сводила с него глаз.
Из машины мы вышли одновременно, поднялись на третий этаж, остановились около двери. Шустро справившись с замком, Белов распахнул дверь.
— Заходи.
И только я сделала шаг, как Герман рукой прижал меня к себе, наклонился к уху и проворковал:
— Не страшно?
Страшно не было, а непривычно. Непривычно от узла разворачивающегося внизу живота, приятной тяжести руки, что плотно прижимала к себе. Волоски на шее встали дыбом. Захотелось повернуться. Узнать
