не слышит, услышит того, кто имеет на неё влияние.
За дверью раздались шаги, в замке провернулся ключ.
– Настя у тебя? – спросил я, как только друг открыл дверь.
Он обернулся, и тут я увидел… Чёрт!
С распущенными волосами, в огромном, подпоясанном халате, моя жена стояла в нескольких метрах позади.
– Я не поеду домой, – сказала она, не подходя.
Литвинов поджал губы. То, что делалось у меня внутри, описать было невозможно. Настькины пальцы сошлись на вороте. Так называемый друг смотрел мрачно.
– Сегодня ей лучше остаться у меня. Опять пересрётесь, лучше никому не будет.
– Она едет домой, – едва сдерживаясь, чтобы не вытащить её босую, в этом чёртовом махровом мешке, отчеканил я. И бросил уже ей: – Одевайся. Жду тебя в машине.
Настоящее
В палату я вошёл первым. Увидев меня, Мишка засветился от радости. Жаль, сил ему было недостаточно, чтобы броситься ко мне с возгласом «папа». Всё, что он смог, – встать с пола, где сидел среди разложенных игрушек.
– Привет, парень, – я поднял его на руки. – Как ты вырос. Настоящий мужик.
Это было ложью. Ни хрена он не вырос. Страшнее всего для меня были моменты, когда в голову закрадывались мысли, что и не вырастет, что я никогда не увижу его ни первоклашкой, неловко держащим букет цветов для первой учительницы, ни повзрослевшим выпускником. Что он так и не превратится из мальчонки с не по-детски взрослым, усталым взглядом в мужчину, ведущего под венец любимую женщину. Я гнал их, эти мысли, но они падальщиками-грифонами налетали снова.
– Денизе сегодня меня хвалила, – похвастался он. – Она сказала, что ты будешь рад. – Миша посмотрел на стоявшую в дверях медсестру. Та ободряющее улыбнулась ему, и я невольно подумал о том, что, если бы у Мишки был не только я, но и мать, ему было бы легче бороться с болезнью.
– Позовите мою жену, – попросил я и обратился к сыну: – Я не один приехал. Сейчас познакомлю тебя кое с кем.
– С кем? – оживился Миша, хотя было видно, что завтрак и недолгая игра отняли у него большую часть сил. – С доктором?
– Нет, не с доктором.
Вместе с вернувшейся Денизе вошли Настя и Никита. Мишка замер у меня на руках. Его огромные глаза распахнулись, когда он увидел Никиту. Здесь, в клинике, у него лишь однажды был друг. Был. Мальчонка, как и Мишка, пытавшийся перебороть страшную болезнь. Болезнь оказалась сильнее. Настя легко подтолкнула сына в плечо.
– Привет, – тот с несвойственной ему нерешительностью подошёл ближе.
Я опустил Мишку на пол. Никита сделал ещё несколько шагов и протянул Мише машинку.
– Не волнуйся, – сразу предупредила Настя, – её уже обработали антисептиком.
Я кивнул. Миша взял машинку, его губы приоткрылись, тонкие неловкие пальчики пробежались по металлическому корпусу.
– Это гоночная машина, – важно пояснил старший сын. – На таких очень быстро ездят. У меня дома ещё есть. Если захочешь, я потом тебе принесу.
– А у меня тоже есть, – младший показал на игрушки. Хоть говорил он понятно, некоторые буквы звучали смазано. Чувство было, что между мальчишками не год разницы, а куда больше.
– Меня Никита зовут.
– А меня Миша.
– Ты можешь звать меня Ником. Так меня все друзья зовут. И мама иногда, – Никита, ища поддержки и одобрения, глянул на Настьку. Та кивнула.
Миша тоже посмотрел на неё и получил мягкую улыбку.
– А у меня нет мамы, – горестно вздохнул Миша, вмиг став грустным.
Настя переменилась в лице. Я понятия не имел, надо ли вмешиваться, что говорить. Она, похоже, тоже. Но разрешения, чтобы подойти, спрашивать она не стала. Присела возле мальчишек. Улыбнулась уголками губ.
– Зато у тебя есть папа, – она с улыбкой протянула Мише обронённый в момент, когда я поднимал его на руки, мягкий мячик. – Классный папа.
Миша взял игрушку второй рукой. Настя коснулась его ладошки. Подняла на меня взгляд. Волосы её были убраны под одноразовую шапочку, и глаза от этого казались ещё выразительнее.
– А у меня папы нет, – вмешался Никита.
Вроде бы он сказал это без выражения – констатация факта, не более. Только меня всё равно кольнуло: я понимал, что виноват в этом. Виноват, чёрт подери. В том, что у Мишки нет матери, и в том, что старший сын рос без отца.
– Как думаешь, – обратилась Настя ко мне, хотя было ясно, что слова предназначены детям, – могу я иногда приходить к Мише, раз у него нет мамы?
– Думаю, да.
– Ты же не будешь против? – спросила Настя уже у Миши.
Он мотнул лысой головой. В раннем детстве волосы у него были тёмные, как у матери. И глаза тоже. Сейчас волос не осталось, а глаза стали блёклыми. Но вопрос Насти словно бы добавил ему энергии.
– Я тоже буду приходить, – тихо сказал Никита.
Ещё вчера требовательный, капризный, старший сын преобразился. Или это я не замечал раньше его рассудительности, сдержанности. Мне пришлось стиснуть челюсти, чтобы сдержать рвавшийся наружу рык и желание смахнуть что-нибудь на пол, хорошенько при этом ругнувшись. Настя погладила Мишу по голове и поднялась. Никита подвёл его к игрушкам. Младший сын шёл медленно, и Никита терпеливо ждал его. Настя посмотрела на меня, потом, ничего не говоря, вышла.
Оставить детей наедине я не решался. Но они были увлечены незатейливым разговором о мультяшном герое с корявым именем.
– Ты куда, пап? – только я решился выйти вслед за Настькой, всполошился Миша.
– Я буду в коридоре. Ты пока с Никитой поиграй.
– А ты не уедешь?
– Не уеду.
Перед тем, как выйти, я присел возле мальчишек. Потрепал Мишку по голове и только потянулся к Никите, он отстранился. Рука сжалась в кулак, и, вытолкнув из лёгких воздух, я убрал её. Никита смотрел с подозрительностью, не скрывая, что я у него не в почёте.
– Если что, мы с твоей мамой в коридоре, – сказал я ему и вышел.
Да, чёрт подери, это будет не так просто. Но рано или поздно я добьюсь того, чтобы он считал меня отцом. Я, чёрт подери, стану ему отцом. Классным отцом, каким и должен был быть всё это время.
– Что теперь, Жень? – спросила Настька
