как он смотрит на меня? На мои ноги? Да? Заботилась, когда он меня бил? Поэтому в комнату никогда не заходила, да? Поэтому звук на телевизоре громче делала? Заботилась обо мне? Так заботилась, что криков моих не слышала? Спасибо, мамочка, — я наклонилась низко, рукой земли коснулась, — я теперь прекрасно сплю на препаратах. Снов совсем не вижу. Лицо его не вижу. Хрипа его не слышу. Не задыхаюсь больше. Ты такая, мамуль, заботливая.
— Поля, послушай, — с каждым моим словом мать бледнеет сильнее.
— А! Я поняла! Ты заботилась обо мне, когда он мне руку сломал! Когда я просила отвезти меня в травматологию, а он к тебе с цветами пришёл! Точно. Как я забыть могла? — я заливисто смеюсь. — Ты заботливо отправила меня спать на кухню, чтобы потом мне заново ломали руку, потому что она неправильно срослась. Забота. Вот она какая, — я голову к плечу склонила, смотря в белое-белое лицо матери. — Ой, а давай-ка я вспомню, когда ты решила собрать вещи и сменить место жительства, сбегая от него? А! — подняла палец вверх. — Точно. Когда он тебе боль причинил. Да.
— Полина, хватит, прошу, — прошептала мать.
— Нет, мама. Я молчала. Все эти годы молчала. Слушала сказки о том, как ты меня любишь. Ты никого не любишь, кроме себя. Ты эгоистично думаешь только о себе. Ты даже не спросила, хочу ли я переезжать в чужой дом. Хочу ли я там жить. Хочу ли я переходить в другую школу! Ты делала всё, не интересуясь моим мнением. И даже сейчас, когда я дарю свою любовь другому человеку, ты эгоистично перетягиваешь одеяло на себя. Ты отгоняешь от меня единственного человека, который заботится обо мне! Который заставляет чувствовать меня не пустым местом с поехавшей крышей, а нужным человеком. Боже! — я схватилась за голову и заходила на месте. — Ты даже сегодня утром напялила на меня вещи, накрасила и обула так, как тебе хотелось.
— Но тебе ведь понравилось.
— Это единственное, что ты услышала из моей речи? — я истерично засмеялась. — Ты серьёзно? Боже, — покачала головой, начав сотрясаться от рыданий. — Какая же ты мерзкая. Сейчас мне кажется, что я ненавижу тебя. Ненавижу всей душой. Ненавижу. Ненавижу.
Я повторяла и повторяла, захлёбываясь истеричным смехом. Я потеряла возможность дышать, перед глазами всё кружилось в бешенном ритме.
— Полина, — чьи-то руки подхватили меня под колени и лопатки. Я тут же оказалась в невесомости, потерявшись в пространстве. — Тише, девочка. Тише. Давай, девочка, делай вдох. Вдох. Ещё раз. Вот так, моя хорошая. Молодец, — сухие губы коснулись моего лба. — Ещё раз вдох. Выдох. Умничка.
Голос Олега Леонидовича успокаивал. Он меня куда-то нёс, но у меня перед глазами будто прозрачная пелена появилась. Я не видела ничего. Только слышала тихий голос мужчины, который говорил, как правильно нужно дышать.
— Ром, открой заднюю дверь.
Послышался щелчок, после чего меня опустили на мягкое сиденье.
— Полина, воду будешь? — я кивнула. — Держи. Полина? — голос Олега Леонидовича стал испуганным. — Ты меня видишь? — я только мотнула головой, задрожав от ужаса.
Услышала, как выругался мужчина. Поёжилась. Обхватила себя руками за плечи.
— Все в машину. Быстро! — рявкнул Олег Леонидович.
Я почувствовала, как на плечо легла рука. Напряглась. Потом носа коснулся любимый запах. Чуть расслабилась и слепо потянулась к его источнику.
— Ляжешь? — срывающимся голосом, спросил парень.
— Да, — голос был слабым и сорванным. Рома аккуратно потянул меня и уложил мою голову себе на колени, пальцами зарывшись в волосы и начав массировать кожу головы. Я чувствовала, что он дрожит. У него дрожали не только руки, но и ноги, на которых покоилась моя голова.
Машина мягко покачивалась, поэтому я задремала. Вынырнула из вязкого сна только тогда, когда услышала голоса:
— Давай её сюда.
— Я сам.
После сильные руки подхватили меня и очень осторожно подняли в воздух. Открыла глаза. Поняла, что вижу лишь силуэты. Пусть не чётко, но различаю.
Запахло больницей. Слышала голос Олега Леонидовича, но не имела сил даже разобрать, о чём он говорит. Меня снова куда-то понесли, положили на мягкое. Я вцепилась рукой в рукав Ромы и жалобно попросила:
— Не уходи.
— Девушка, — раздался мягкий смешок, — ваш парень посидит рядом на стуле. Нам нужно вас обследовать.
Следующие пятнадцать минут мне задавали вопросы, осматривали, трогали, слушали. Я едва ворочала языком, желая упасть на подушку и уснуть.
— Сейчас поставим девочке капельницу. Вечером заберёте домой. Пару дней постельный режим соблюдать. Организм крайне истощён.
Увидела, что высокая фигура Олега Леонидовича и доктора удалилась. Повернулась к окну. Фигура Ромы выделялась на фоне света. Улыбнулась. Мой мальчик сотканный из света. Моя вселенная.
Я не успела ничего сказать. Зашла медсестра и поставила мне капельницу. Когда дверь закрылась, я снова повернула лицо к сидящему изваянием Роме.
— Ром, — протянула руку в его сторону.
Он тут же перехватил её, сжал пальцы, прижался к ним губами, а после лбом.
— Поль… Я так испугался. Мл*, малыш.
Он что-то шептал, но я уже не слышала, провалившись в сон. Мой защитник был рядом. И я знала, что он будет беречь мой сон.
Проснулась в своей кровати. Открыла глаза и с облегчением поняла, что вижу обстановку. Села на кровати. В комнате была одна. Спустила ноги с кровати, переждала, когда головокружение пройдёт и встала. В доме стояла тишина. Спустилась на первый этаж и никого там не обнаружила.
Выпила на кухне воды, нашла в холодильнике тарелку с пловом и поставила в микроволновку греться. Забралась на стул с ногами и стала ждать.
— Ты проснулась? — на кухню вошёл Рома в одних плавках и с накинутым на плечи полотенцем.
— Да, — я тут же смутилась, увидев торс парня. Покраснела и взгляд опустила на сложенные на столе руки.
— Как ты себя чувствуешь? Всё нормально видишь? — я кивнула. — Доктор сказал, чтобы ты соблюдала постельный режим.
— Я кушать хочу, — вскинула глаза, упёрлась взором в пресс, снова покраснела и поспешила заинтересоваться гладкой поверхностью стола.
— Я в комнату тебе принесу. Иди наверх, Поль.
— Хорошо, — я поднялась и шустро покинула кухню, опасаясь смотреть на парня.
Но всё равно его подтянутое тело под веками отпечаталось. Божечки.
