там был совсем по другой причине.
— Объясни.
— А я должен? — скептически дергаю уголком губ.
— Обязан. Я слушаю, — требует отец.
— Извини, это личное, — еще раз пытаюсь уйти.
— Ты спишь с Соней? — задает вопрос мне в спину.
— Нет, — поворачиваю к нему голову. — Мы пока просто встречаемся.
Отец шумно выдыхает, закрыв глаза.
— Может оно и к лучшему, — вдруг заявляет он. — Ты ведь не станешь делать ей больно и будешь еще лучше держать язык за зубами? — обходит меня и пристально смотрит в глаза. — Или это просто очередная игрушка?
— Она не игрушка! — сжимаю руки в кулаки.
— Значит Арина не ошиблась. Влюбился… — с издевкой ухмыляется. — Береги свою девочку от лишней информации, сын. Это теперь и в твоих интересах. В двух словах мне нарисуй, что произошло в клинике.
— Ее мать решила, что Софи продалась мне за то, чтобы ты ее лечил.
— Забавно. Ладно, понял. Это я решу, не появляйся там пока больше и … — скалится прокурор. — … молчи! Терять любимых очень больно, — выдыхает мне в лицо.
Глава 33. У папы свои планы
Платон
Значит меня решили вот так взять за гениталии. Окей, пусть держит, лишь бы не лез. Зато у меня есть право официально находиться с ней и в ее комнате. В моих интересах молчать, отец прав.
Захожу к Соне. Тихо в спальне. Спит мой рыжий котенок. Рядом стакан с водой, на тумбочке раскрытый дневник. Подсветив телефоном, вижу сегодняшнюю дату. Закрываю тетрадь, убираю в тумбочку. Я теперь хочу, чтобы она со мной говорила. То, что ей больно, я знаю и без строчек, выведенных ее рукой.
Поднимаюсь к себе. Переодеваюсь и ложусь с книгой на кровать. Тянет к кошке. Торможу себя, ей выспаться надо. Стараюсь сосредоточиться на сюжете. Увлекает. Не замечаю, как ко мне входит Арина.
— Я стучала.
— Увлекся, не слышал. Соня проснулась? — отложив книгу, приподнимаюсь на локтях.
— Нет. Я с тобой поговорить пришла.
— Арин, давай не надо, — прошу ее. — Я большой мальчик, все, что ты мне хочешь сказать, прекрасно знаю.
— Большой он! — ерошит мои волосы, присаживаясь на край кровати. — Ты еще эмоциями живешь, потому напомнить тебе об ответственности будет не лишним. С Соней я тоже обязательно поговорю, потому что в отношениях ответственность всегда обоюдная, но ты мужчина, хоть пока еще маленький…
— Спасибо, — раздраженно подняв взгляд к потолку, падаю обратно на спину.
— Платон, прекрати фыркать. Я понимаю, что о таких вещах с парнем лучше говорить отцу, но так уж вышло, — разводит руками, — что приходится мне. Ты думаешь, я Гордею не напоминаю об этом? А твой брат старше. Так что не изображай мне тут недовольного ежа. Я не боюсь.
— Ты мне еще тайком в карман резинки начни засовывать, — смеюсь, усаживаясь и скрещивая ноги. — Арин, чуть меньше за меня переживай, — разворачиваюсь, ложусь спиной на матрас, устраивая голову на коленях у своей бывшей няни. Она улыбается, гладит меня по волосам. Тепло так внутри становится. Глаза закрываю, позволяя ей себя потискать.
— Не могу. Ты же мой мальчик, — вздыхает она. — Растешь быстро. Осталось повзрослеть. Если вдруг что случится, я тебя очень прошу, не молчите. Приди и скажи сразу, чтобы можно было решить и не ломать ваши жизни.
— То есть других вариантов ты мне даже не оставляешь? — открыв один глаз, смотрю на нее.
— Я прошу тебя прийти и сказать, если вдруг случится, что ты забудешь про презервативы! — строго поджимает губы. — Ты думаешь, это шутки?
— Я серьезен как никогда, — стараюсь не улыбаться, но уголки губ все равно дергаются. Арина замечает, и я тут же выхватываю легкий шлепок ладонью по макушке. — Ладно, не обижайся, — переворачиваюсь на живот. — Обещаю быть осторожным.
— И не молчать! — добавляет.
— Хорошо. Обещаю быть осторожным и не молчать, если я все же накосячу. Тебе так легче? Арин, — трясу ее за руку.
— Надеюсь, мой хороший, — тепло улыбается Арина. Целует меня в лоб и уходит.
На книжке сосредоточиться больше не удается. Эти разговоры раздразнили во мне желание поцеловать кошку.
Выхожу в коридор. Кабинет отца открыт. Свет горит. Он с кем-то громко говорит по телефону. Прислушиваюсь, замерев на месте.
— Не переживай, не всплывет там мое имя, я все почистил. Пусть проверяют. Как Боброву мое место хочется, — смеется отец. — Никак не угомонится. А что Платон? Он влюбился по уши, будет молчать. А через месяц мне будет вообще фиолетово. Я отправлю Дегтяреву в клинику в Израиле. Там будет операция, которая должна поставить ее на ноги. Потом курс реабилитации, если все получится. И моя совесть перед ними чиста. Дочка с ней поедет, мы о них забудем. Ну было и было. Ни я первый, ни я последний встреваю. Всегда такие дела прикрывались. Вопрос в бабках и связях, а в них я практически не ограничен, — снова довольно смеется, слушая собеседника на том конце трубки. — Нет, Платон в Израиль не полетит. Он мне здесь нужен, у меня на него другие планы.
Разворачиваюсь и бегу в спортзал. Со всей дури врезаюсь кулаком в висящий боксерский мешок. Луплю по нему несколько раз, едва успевая уворачиваться. Я не отдам ее! Моя кошка! Планы у него! Да срать я хотел на твои планы, папа!
Вкладываю всю злость на отца в новую серию ударов. Кожа на костяшках лопается, проступает кровь. Больно, но я продолжаю колошматить этот чертов мешок. Он жалобно звенит цепями под потолком. Внутри все кипит и жжется. Меня сейчас разорвет от обиды, несправедливости, его пренебрежения и тупой злости.
Израиль…Там хорошие клиники, я слышал. Вот и пусть мать ее увозят. А кошку мне оставьте. Что ей там делать? Ее же сожрут.
— Тихо, тихо, — Гордей ловит спортивный снаряд, фиксирует его. — Тормози, брат. Посмотри на свои руки. Ты как завтра на смотр поедешь?
— На машине, Гордый. На машине! — новая серия ударов. Брат удерживает мешок, иначе мне бы сейчас в морду прилетело в ответ.
— Опять с
