отлично. У нас все в порядке. Не переживайте.
Следом пришло фото — Вероника на стуле, у ее ног Мышь, а нет, Мышь — это хаски, а мопс — это Бинки — значит, это Бинки сидит и с умильным видом что-то выпрашивает. Вид у дочери совершенно счастливый.
Кто вы, Кузьменко?! Люди ли? Или какие-то чертовы феи, которые в самый трудный момент вдруг взялись из ниоткуда и подставили плечо? И почему вы не ненавидите меня за все, что случилось с Кристиной?!
Кристина. Кристина.
Нет, сначала к матери, а потом он будет думать про Кристину.
* * *
— Ну как, ты не пожалела о своем предложении?
— С чего бы?
— Слушай, ну ведь эта девочка… она не совсем… не совсем такая, как все.
— Я тоже девочка, не совсем такая, как все.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Федор Михайлович, вот уже не подозревала, что ты можешь быть предвзятым к людям, которые чем-то отличаются от других людей, пусть и сильно. Пусть и, по общему мнению, отличаются не в лучшую сторону. Я полагала в тебе больше милосердия. И широты души.
— Я не о том, Ло! Но ведь с ней может быть непросто. Есть же особенности. Ты справляешься?
— Вполне. Прелестная девочка. Ловкая, восприимчивая. Рисует прекрасно!
— Что — и никаких сложностей?
— Марк предупреждал, что девочка боится громких звуков и огня. Камин мы пока не зажигали, но Вероника даже не вздрагивает, когда Мышь гоняет белок — а в это время можно оглохнуть.
— Я очень рад, что у вас все сложилось. Правда. Я прилетаю послезавтра. Что вам с Вероникой привезти?
— Каких-нибудь вкусных конфет! Вероника ужасная сластёна.
— А тебе?
— А мне привези себя.
* * *
— Слушай, она, правда, потрясающе рисует!
— А я тебе говорила!
— Она рисует лучше тебя.
— Ты еще скажи — лучше, чем Гвидо!
— Нет, так не скажу. Ты, правда, прекрасно ладишь с Вероникой.
— Ну, я решила, что мне уже пора начинать тренироваться. Учиться ладить с детьми.
— В самом деле? Пора?
— Ну да. Времени осталось месяцев семь. Или чуть больше.
Он замирает. А потом неосознанно стискивает руки.
— Почему ты мне не сказала раньше?!
Она беспечно пожимает плечами.
— Как-то все время забывала.
— Ло… — прижимая к себе крепче и раскачиваясь. — Ло-ла…
* * *
Марк смог собрать себя. Несмотря на все потрясения последних дней — собрал. Наверное, и правда, психика все же стрессоустойчивая. И годами наработанный профессионализм. Все, как обычно. Ранний подъем, душ, бритье, завтрак, кофе, форменная одежда.
Все как обычно. Да, тряхнуло. Тряхнуло знатно, но самолет стабилизирован.
Мама в больнице, состояние стабильное. Вероника с людьми, которым можно доверять. Кристина жива, со шрамами от ожогов они обязательно разберутся.
Все. Летим дальше.
* * *
Конечно, он нервничал. Просто не давал этой нервозности взять над собой верх.
Марк несколько раз писал Веронике, когда была возможность. Дочь отвечала, но не всегда сразу. А когда пришло фото вороха ткани, ножниц, ниток и иголок — Марк понял, почему. Вероника занята, занята шитьем с Лолой. И все нормально.
Не надо им писать и спрашивать постоянно, как дела.
Все в порядке.
И все же, когда он снова вернулся в Москву, приехал домой, переоделся, сел в машину и поехал к Кузьменко — Марк волновался. Может, его просто не хотели расстраивать. Может, Веронике там стало неудобно? Нехорошо? Страшно?
Здравствуй, папаша-параноик.
* * *
— А, Марк, добрый день! — его встретил Лев. — Сегодня-то на чай зайдете?
— Зайду, — Марк оглядывался. Дочери не было видно, лишь Бинки жизнерадостно трепал его штанину. — А где Вероника?
— На хоккее, — как о чем-то совершенно обыкновенном ответил Лев и подошел к лестнице. — Лола, Марк приехал, спускайся пить чай!
— На каком хоккее?! — опешил Марк.
— Да почем я знаю, я в нем решительно ничего не понимаю, несмотря на двух племянников-хоккеистов. Ло! — он снова крикнул в створ лестничного проема. — Ты не знаешь, на какой матч уехали Ника и Шу с Рю?
— Понятия не имею, — отозвалась показавшаяся наверху лестницы Лола. Она была в трикотажных штанах и футболке, за ухом торчал карандаш. — Это Фёдор за их матчами следит, я — пас. Добрый день, Марк.
— Послушайте! — практически взмолился Марк. — Я ничего не понимаю.
— А чего тут понимать, — Лев махнул рукой в направлении, надо полагать, кухни. — Вчера ездили в гости к Тучке со Степкой, Вероника там увидела, как парни на роликах с клюшками гоняют — у них на участке площадка залита под волейбол, а ребята на ней летом на роликах тренируются. Ну и все, у Вероники куча вопросов — что это такое и зачем. Сегодня мальчишки повезли Нику на матч.
Марк испытывал острое желание сползти по стенке. Его дочь… его особый ребенок, который не выносит громких звуков — на хоккейном матче?! Где грубая публика, где все орту?! Нет, не зря у него сердце не на месте было! Не надо было Веронику тут оставлять!
— А вон они приехали, — воскликнула Лола, выглядывая в окно.
— Все?! — зачем-то выдохнул Марк — И Вероника тоже?!
— Конечно, все.
* * *
— Папочка, смотри, что у меня есть! — румяная, слегка растрепанная и страшно довольная Вероника сунула Марку под нос не что-нибудь, а шайбу! — Это мне Шу зубами поймал!
Александр Кузьменко широко улыбнулся, демонстрируя абсолютно целые белоснежные зубы.
— Конечно, зубами! — серьёзно кивнул он. А в разговор вступил младший из братьев — Марк вдруг понял, что он их совершенно спокойно теперь различает.
— Так, папаша Леви, у нас к тебе есть претензия!
— И какая же? — Марк рассеянно погладил по голове прижимающуюся к нему Веронику. В колено ему упиралась хоккейная шайба.
— Почему ребенок вообще… вот вообще! — Юрий поднял вверх указательный палец. — Ребенок вообще не знал, что такое хоккей?! Стыд и позор!
— Папа хороший! — тут же заступилась за него Вероника. — Папа летает на самолётах!
— Это, конечно, его немножко оправдывает, — хмыкнул Юрий. — Но все равно — пришлось проводить ликбез среди детского населения!
Марк наклонил голову.
— Вероника, тебе понравилось… на матче?
Вероника часто и счастливо
