жизни, — признается она. — Это хорошо. Правда. Только… почему? Зачем ты это делаешь? Остаешься здесь? — Она не может удержаться от вопроса. Она упирает подбородок в ладонь и рассматривает его. — Тебе не обязательно. Ты можешь вернуться в Чинук, легко и свободно.
Нахмурив брови, он устремляет свои пронзительные голубые глаза на ее лицо и не отводит взгляд.
— Я не ухожу от того, что принадлежит мне.
— О. — Мягкий, неровный выдох. — Понятно.
Все ее тело дрожит. Теплый пульс внизу. В голове внезапно всплывает образ Соломона, держащего их сына на своих крепких руках, и Тесси расплавляется.
Запихнув свои липкие чувства в коробку с надписью «Игнорировать», она решает сосредоточиться на еде. Безопасное, нейтральное, не возбуждающее занятие. Когда она уже подносит вилку ко рту, Соломон вскакивает со стула. Он хватает ее за запястье, отчего вилка со звоном падает на тарелку, а яйца соскальзывают на скатерть.
Обедающие замирают, очередь в буфет с визгом останавливается.
— Соломон, что… — Тесси смотрит на него. На его лицо. Она никогда не видела такого лица. Взбешенное. Чертовски взбешенное.
— Не ешь это, — мягко говорит он, отпуская ее запястье. — Яйца сырые.
Тесси смотрит на еду на своей тарелке, и ее желудок подпрыгивает. О Боже. Он прав. Яйца склизкие и жидкие, прямо из скорлупы.
Затем Соломон зачерпывает ее тарелку. Земля гремит под его ногами, когда он бросается к официанту.
— Послушайте. Я знаю, что это не по вашей вине. — Он кивает, глядя на Тесс. Хотя его голос спокоен, в нем слышны нотки гнева. — Но передайте шеф-повару, что в следующий раз, когда вы будете подавать что-то подобное кому-либо, особенно беременной женщине, вы должны быть уверены, что это, черт возьми, приготовлено.
Официант, заикаясь, извиняется и уходит с тарелкой в руках.
— Ты в порядке? — спросил Соломон, возвращаясь к столу. Он снова садится напротив нее, изучая ее лицо.
— Я в порядке. Я просто… — Ее голос дрожит. — Это меня напугало.
— Я знаю, — хрипло сказал он. — Меня тоже.
Она с любопытством смотрит на него.
— Откуда ты это знаешь? Про яйца? — Она с тоской думает о том, что могло произойти. Бактерии могли отправить ее и Мишку в больницу.
— Я скачал это приложение, — ворчит Соломон, выглядя не слишком довольным своим признанием. Развернув широкие плечи, он проводит рукой по своей темной бороде. — Прочитал кое-что из него, пока ты вчера работала. — Его голубые глаза ярко горят. — Они не должны подавать сырые яйца никому. Особенно тебе.
— О, — говорит она, ошеломленная. Сердце заколотилось в груди, и она прижала руку к животу, чтобы успокоить бабочек. Ей нравится, что ему не все равно. Что он нашел время для скачивания и изучения. Это многое говорит о нем как о мужчине. О партнере.
Потому что они и есть партнеры.
Когда дело касается их сына.
— Полагаю, ты можешь приготовить мне что-нибудь получше, Торжественный Человек, — поддразнивает она, желая стереть с его лица это дикое, обеспокоенное выражение.
Он уверенно вздергивает бровь.
— Смогу. — В его лице загорается интерес. — Чего тебе хочется?
— Шоколада. Много шоколада. И горячего соуса.
— Горячего соуса, да?
— Картошки с солью. Сэндвичи с курицей и солеными огурцами. О Боже, у меня слюнки текут. У меня слюнки текут? — Ее смех эхом разносится по ресторану. — Похоже, тебе пора на кухню, Торжественный Человек.
На его квадратной челюсти проскакивает мускул.
— Похоже, мне пора.
Внезапно Тесси охватило желание узнать больше о Соломоне Уайлдере. Она хочет оказаться на его кухне, наблюдать за работой его огромных рук, за тем, как он готовит великолепные блюда, способные накормить ее и Мишку.
Его взгляд упал на ее, пристальный.
— Вот. Возьми мою, — говорит он, пододвигая свою тарелку с завтраком. — Ты голодна.
— Ты тоже голоден.
Он скрещивает руки, бицепсы вздуваются, и откидывается в кресле.
— Я выживу. — Его губы подергиваются. — Я не уверен, что ты выживешь. Я видел, как ты вчера вечером поглощала тот бутерброд.
Она задыхается и протыкает вилкой дыню.
— Это акт войны, и я его не потерплю.
Она жует фрукт, изучая сидящего за столом мужчину. На нем шорты и футболка, которые она выбрала для него. Симпатичный.
Но.
Она нахмурилась.
Черт возьми. Может ли быть так, что в рубашке он ей нравится больше?
Она отмахнулась от этой бессмысленной мысли.
— Итак, — говорит Тесси, подыскивая тему, чтобы перебить нелепые мысли в своей голове, — может после завтрака пойдем на…пляж?
— Нет.
— Пожалуйста? — Уронив вилку, она молитвенно сложила ладони, стараясь не рассмеяться над его недовольным выражением лица. — Да ладно, мы должны использовать твои плавки по назначению. Что, если меня унесет в море и мне понадобится что-то мощное, за что можно будет ухватиться?
Он нахмурился еще сильнее.
— Тесси…
— Ты можешь быть моим якорем. Кроме того, это твой последний день, Соломон.
— Мой последний день, — повторил он.
Ей показалось, или на его лице появилось выражение разочарования?
И почему она тоже чувствует разочарование?
Это был их уговор.
Придумать решение и жить дальше.
У Тесси заурчало в животе.
Несварение желудка, говорит она себе.
Это все просто несварение.
Тесси расположилась на шезлонге. На ее животе балансирует кокосовый напиток. Две соломинки, соединенные крючком, подаются ей в рот. В руке у нее книжка цвета фуксии с двумя обнимающимися героями мультфильма на обложке.
Она выглядит счастливее, чем Соломон когда-либо видел ее.
Чертовски вовремя. За завтраком он решил, что его личная миссия — сделать так, чтобы ей было весело. Чтобы этот мудак, которого она называет боссом, дал ей свободу. Сейчас Тесси ни о чем не беспокоится, и так будет и впредь.
Правда, Соломон уже освоился и тоже наслаждается отпуском. Песок между пальцами ног. Пиво, которое волшебным образом само наполняется. Успокаивающий шум прибоя в ушах. Он никогда раньше не бывал в подобных местах, но ему здесь очень нравится.
Тесси поворачивает голову и смотрит на него. Они провели на пляже весь день, нежась на позднем полуденном солнце. Она издает довольный звук, отпивая последнюю порцию кокосовой воды.
— Почему все напитки становятся вкуснее под солнцем?
— Я люблю пиво в горах.
— Конечно, любишь. Я бы, например, с удовольствием перевоплотилась в следующей жизни в бар для плавания.
Он хихикает.
— Веселишься? — спрашивает он, очень надеясь, что она веселится.
Она садится, осматривая пляж.
— О да. Связана и полна решимости. — Взмахнув бровями, она опускает солнцезащитные очки. — Ты должен попробовать. Сними эту рубашку. Покажи немного пульсирующих грудных мышц. Я знаю, что они у тебя есть.
— Тесс.
— Торжественный человек, — поддразнивает она, и от ее кокетливого тона у
