Большая часть ужина проходит как в тумане. Я едва ощущаю вкус еды и вина несмотря на то, что уверен, что все это превосходно. Только когда музыка меняется и я вижу приближающийся шелест зеленой ткани, я вырываюсь из оцепенения как раз вовремя, чтобы увидеть приближающуюся ко мне Адриану, сверкающую в свете люстры, с довольной улыбкой на лице.
— Я пришла заявить права на этот танец, мистер Агости, — беззаботно говорит она, протягивая руку. — Вы же не откажете мне, не так ли?
Этот вопрос кажется мне гораздо более сложным, чем мог быть раньше, но я встаю, натягивая на лицо приятную улыбку.
— Конечно, нет, мисс Кашиани. Для меня было бы удовольствием потанцевать с вами.
— Тебе действительно следует называть меня Адрианой, — заговорщически бормочет она. — В конце концов, я знаю, что задумал мой отец. Если только ты не планируешь называть свою жену таким официальным титулом?
Я чувствую резкий озноб, когда мы выходим на танцпол, моя рука ложится на шелковистую ткань у нее на талии. Она очень стройная, и если бы я закрыл глаза, то мог бы почти представить, что это Саша, которую я держу в своих руках, а не женщина, к которой у меня нет никакого желания.
Однако, даже если бы я захотел сделать что-то подобное, в конце концов, невозможно перепутать одно с другим. Стоя так близко к Адриане, я чувствую густой цветочный аромат ее духов, конфетно-сладкий и совсем не в моем вкусе. Насколько я знаю, Саша пользовалась духами всего несколько раз, на официальных мероприятиях, и это всегда легкий и чистый аромат, который не скрывает нежный запах ее кожи. Адриана кажется приторной, а победное выражение ее лица только усиливает мое мгновенное желание ускользнуть с танца. Это не ее вина, напоминаю я себе. Она может оказаться гораздо приятнее, чем я о ней думаю. При других обстоятельствах она могла бы мне даже понравиться.
Прошло много времени с тех пор, как я был в центре манипуляций и махинаций Семей, и это яркое напоминание о том, почему у меня не было желания возвращаться. Адриана – пешка во всем этом, старшая дочь, с которой можно торговаться, инструмент, которым пользуется ее отец. У меня есть желание спасти ее, а не жениться на ней, но вполне возможно, что эти две вещи могут быть одним и тем же.
Она танцует великолепно, со всей элегантностью, которую я ожидал бы от человека, выросшего так, как она. Мы кружимся по танцполу, музыка и разговоры вокруг нас становятся такими громкими, что затрудняют общение, и я испытываю облегчение от этого. Я не знаю, что ей сказать, но по выражению ее лица ясно, что она в восторге от того, что находится здесь, со мной. Я знаю, что мне должно быть не менее приятно держать ее в своих объятиях. В ней есть все, что мужчина, облеченный властью, может пожелать в жене, но я никогда не хотел быть одним из таких мужчин, и единственная женщина, которую я когда-либо хотел, это Саша. Я не могу не задаться вопросом, что почувствовала бы Саша, увидев, как я танцую с другой женщиной в попытке спасти ее. Думаю, я знаю ответ. Я просто не могу смириться с последствиями этого.
— Я надеюсь, ты скажешь моему отцу да, — тихо говорит она, когда мы покидаем танцпол. — Я помню тебя, когда мы были моложе, Максимилиан. Я уверена, что ты меня не помнишь. Но ты мне очень нравился, и мне было грустно видеть, как ты уходишь. Раньше мы никогда не могли быть вместе, не тогда, когда ты был вторым сыном своего отца. Но, похоже, у судьбы могут быть другие планы, и я, например, очень рада, что у меня появился такой шанс. — Она поднимает на меня глаза, и нотка тепла в ее официальных фразах говорит мне, что она больше, чем просто довольна идеей выйти за меня замуж.
— Я бы очень хотела выполнить волю моего отца и стать твоей женой, — добавляет Адриана, как раз перед тем, как отпустить мою руку.
Сами по себе слова гораздо более откровенны, чем обычно позволяет женщина ее положения и семьи. Я почти уверен, что отец не скормил их ей. С того места, где я стою, кажется, что она действительно очень хочет выйти за меня замуж. Что, по иронии судьбы, значительно усложняет задачу сказать ее отцу да. У меня нет желания кого-либо разочаровывать, и я не сомневаюсь, что в конце концов разочарую Адриану Кашиани.
Я наклоняю голову, одаривая ее самой лучшей улыбкой, на которую я способен, прежде чем мы расстаемся.
— Я с нетерпением жду возможности снова поговорить с твоим отцом, — осторожно произношу я.
Судя по выражению ее лица, она восприняла это так, как я надеялся. И я не могу не задаться вопросом, уходя, не было ли отказать Эдо неправильным шагом. Я не буду тем мужем, на которого надеется Адриана. Тем не менее, такую женщину, как она, воспитали с ожиданием разочарования в браке. С точки зрения того, для чего я здесь, это правильный выбор, о котором я уже предупреждал Сашу, что, возможно, буду вынужден сделать.
Это разобьет ей сердце, но также безвозвратно разлучит нас.
В конце концов, это может быть способом обезопасить ее.
19
САША
Трудно не показать Максу, как больно смотреть, как он выходит за дверь без меня. Я понимаю его рассуждения, не сделать этого невозможно, и это даже разумно. Я не могу этого отрицать, но я также знаю достаточно об этом мире, чтобы понять, во что он ввязывается.
Он предупредил меня, что с его возвращением в мир этих старых мафиозных семей могут возникнуть определенные условия. Я знаю, что это может быть, и это заставляет меня хотеть умолять его остаться, найти какой-нибудь другой способ. Я также знаю, чем он жертвует, чтобы уберечь меня от чего-то, о чем я еще совсем недавно даже не подозревала, что мне угрожает опасность.
Я верила, что я сирота. Что мои родители умерли по какой-то общей причине, без других родственников, оставив меня на произвол московской системы приемных семей. Мне и в голову не приходило, что мои родители, возможно, все еще живы, но это почему-то хуже, чем если бы их вообще не было.
Мой отец – могущественный человек, который хочет моей смерти. Моя мать сейчас мертва. Я не знаю, то ли она хотела меня и чувствовала себя вынужденной отказаться от меня, то ли она не хотела иметь со мной ничего общего, и теперь я никогда этого не узнаю. Я не знаю, почему мой отец ненавидит меня настолько, чтобы желать моей смерти. Я не знаю, кто я есть.
Как ребенок может сделать что-то настолько неправильное, что его следует бросить или убить? Как я могу представлять для него угрозу сейчас? Я ничего из этого не понимаю, и это заставляет меня чувствовать, что я схожу с ума каждый раз, когда я просматриваю это снова и снова.
Я так долго размышляю об этом, что моя книга падает мне на колени, забытая там. Я остаюсь так, погруженная в свои мысли, пока звук шагов по деревянному полу внезапно не вырывает меня из раздумий. Я резко поднимаю взгляд, думая, что Макс дома, и мне трудно скрыть свое разочарование, увидев, что это Артуро.
— Совсем одна? — Он стоит в нескольких футах от меня, перед незажженным камином, глядя на меня сверху вниз. — Макс не взял тебя с собой на свое торжество?
— Нет. — Я качаю головой. — Он подумал, что будет лучше, если я буду держаться подальше от их поля зрения.
— Хм. — Арт приподнимает бровь. — Интересно. Кажется, ему всегда так трудно держаться от тебя подальше.
— Мы хорошие друзья. — Не хочу показаться такой резкой, но я на самом деле не в настроении болтать. Я все еще не совсем понимаю холодность между Максом и его братом. Арт был дружелюбен со мной, может быть, даже чересчур, но мне не хочется, чтобы со мной флиртовали или я имела дело с особым стилем общения Арта, который часто заставляет меня чувствовать, что мне нужно тщательно обдумать то, что я говорю, прежде чем отвечать.
В глубине души я всегда держала в уме, что если Макс не доверяет Арту, то, скорее всего, в этом что-то есть. Даже если я думаю, что Макс слишком остро реагирует из-за старой семейной истории, а я так и думаю, это не значит, что я не должна быть осторожна с ним. И у меня просто нет на это сил сегодня вечером.
