Ознакомительная версия.
— Да в какой борьбе, мам… Я же как лучше хотел… Для тебя же… Ладно, прости, если обидел. Я думал… Ладно, пошел я. Прости.
Резко развернувшись, он ушел в прихожую. А она осталась сидеть, слепо глядя перед собой в кухонное пространство. Потом будто какая сила смыла ее со стула, бросилась в прихожую, обхватила руками мосластые плечи сына, зарыдала в голос, ткнувшись в его куртку лицом:
— Сынок, да что же это… Что же происходит, сынок… Я же… Я же вас с Леркой люблю больше жизни, что же такое со всеми нами происходит, сынок?
От куртки Антона пахло дождем, хорошим одеколоном с едва уловимой примесью крепкого юношеского пота, чуть-чуть табаком… Сынок, сынок. Что же и впрямь со всеми нами происходит… И почему именно сейчас? Ни раньше, ни позже…
— Ну все, все, мам… Прости меня, дурака. Я тоже тебя очень люблю, мам…
— Я обещаю тебе, сынок… Я тебе обещаю…
Так и не смогла сказать, что она ему обещает. Развернула за плечи, почти вытолкнула за дверь — иди. Шатаясь от слабости, приплелась на кухню, села за стол, снова зарыдала в голос. Как трудно это принять, и вообще — как трудно все, как больно, и… как страшно! Господи, помоги! Пришли кого-нибудь, Господи, для разъяснения, для вразумления, для маломальской помощи-опоры… Услышь меня, Господи!
Подняла голову, глянула куда-то вверх сквозь отчаяние, сквозь ноющую в груди слезную безысходность, словно ожидая вот-вот ответа… И усмехнулась горько. Откуда ты ответа-помощи ждешь, от желтого плафона кухонного светильника, что ли? Нет, матушка, никто не придет и не решит твои проблемы… Никто, никто не придет…
Вдруг ожила, затрезвонила телефонная трубка, с вечера оставленная на кухонном столе. И она вздрогнула, даже выдохнуть не успела, глядела на эту трубку, боясь протянуть руку. Отчего-то мелькнуло в голове — это Козлов звонит… Скажет сейчас какую-нибудь гадость, вроде того — немедленно собирайтесь в больницу, хватит дурака валять… Не брать, не брать трубку! Нет ее дома, ушла!
Все. Перестала трубка звонить. От напряжения даже слезы высохли, можно вздохнуть свободно. О боже… Снова! Да что ж это такое, непонятно, что ли — дома ее нет! Ну, если это ты, Козлов… Погоди, сейчас я тебе отвечу… Так отвечу, вмиг твои детские ладошки вспотеют! А может, это и не Козлов… С чего она вообще взяла, что это Козлов…
Издала горлом почти мужской кхэкающий звук, освобождаясь от слезной накипи. Протянула руку, нажала на кнопку соединения:
— Да! Слушаю!
— Здравствуйте, Анна… Вы всегда с утра таким ефрейторским голосом отвечаете?
Опа… Именно этот голос она меньше всего ожидала услышать. Вернее, вообще не ожидала. Откуда он взялся, да еще с утра?
— Доброе утро, Иван. Какими судьбами вы в моем телефоне?
— А что, удивил?
— Не то слово.
— Ну, я так и подумал, что вы должны вроде как удивиться. А на самом деле — ничего особенного. Сейчас позвонил в кафе, и ваша подруга душевно продиктовала мне ваш домашний номер. Хорошая у вас подруга, должен отметить. Правда, немного странная… Домашний номер продиктовала, а сотовый — ни в какую… Еще и допрос устроила, зачем это мне ваш номер понадобился! Пришлось на ходу придумать, что я хочу вам корзину цветов отправить в благодарность за ваше пение.
— Да уж… Филимонова, она такая. А что, собственно, вы хотели, Иван? Узнать мой адрес, чтобы курьер корзину цветов доставил?
— Нет, зачем… Я и так знаю, где вы живете.
— Ну… А тогда чего вы хотите?
— То есть зачем звоню?
— Ну да…
— Если честно, и сам не знаю. Встал с утра, и вдруг потянуло.
— В каком смысле — потянуло? Не пугайте меня, Иван…
— Да нет, это не то… То есть не в тривиальном смысле… Мне вчера показалось, вам помощь нужна, Анна. Причем срочная. Никак не могу от этого чувства отделаться.
— А вы что, Бэтмен? Или, может, святой Николай Угодник? Что-то я внешних признаков вечером не заметила!
— Ну да, ну да. Зато я по голосу слышу, что вы только что плакали. И очень сильно плакали. Ведь так?
— А это уже мое личное дело, Иван, и вас не касается. Хочу — по утрам смеюсь, хочу — слезы лью.
— А тот факт, что я, например, замерз и очень чаю хочу, вас касается? В ваше хотение по утрам жалость к замерзшему человеку хоть краешком вписывается?
— Не поняла… То есть как — замерзли? Где вы замерзли?
— У вашего подъезда, где…
— Зачем?!
— Что — зачем? Замерз — зачем? Да черт его знает, холодно…
— Иван, вы сумасшедший? С чего вы решили…
— Да вот, решил. Подумал — чего вечера ждать? А вдруг с помощью опоздаю?
— Да не нужно мне никакой помощи! С чего вы взяли?
— С чего взял? Да хотя бы по интонации вашего гневного вопроса. И вообще… Вы долго меня на морозе держать собираетесь? Что я вам плохого сделал?
Вдохнув, она совсем было собралась отправить его куда подальше, а на выдохе вдруг произнесла неожиданно для себя:
— Ладно уж, заходите… Пятый этаж, квартира сорок четыре. Ах, да… Код домофона — тридцать пятьдесят шесть…
Нажав на кнопку отбоя, положила на стол трубку, вздохнула, опустив плечи. Надо бы пойти, переодеться… А впрочем — ладно. И так, в халате, сойдет. В конце концов, она его в гости не приглашала… Да, и причесываться тоже не будет, вот! Кто он ей, по сути? Вообще — никто…
Так и просидела за столом в ожидании дверного звонка. Только усмехнулась грустно — надо же, до чего докатилась… Первому встречному — давай, заходи… А вдруг он и правда маньяк?
Дверной звонок влился в кухню довольно нахально, длинной сплошной трелью. Так он звенит, если палец от кнопки не отрывать. Антошка всегда так делает, если ключи забывает… Но то — Антошка, а ты — что за ком с горы, чтобы подобное нахальство себе позволять?
Усмехнулась, жестко провела ладонями по лицу вверх-вниз. Что ж, иди, открывай, Бэтмен к тебе прилетел — в черном плаще с кровавым подбоем… Ты ж заказывала, просила о помощи! Вот, получай.
Медленно встала со стула, протянула руку к кнопке чайника — пусть пока закипает. Так же не торопясь поплыла в прихожую, на ходу оправляя халат и потуже затягивая поясок на талии. А халат-то красивый, дорогой… В прошлом году из турецкого отпуска привезенный. А впрочем, неважно. Решила же — наплевать, что он там о ней вообразит-подумает…
Ввалился по-свойски в прихожую, вжикнул молнией на куртке, огляделся, куда бы ее пристроить.
— Вон туда, в шкаф… — подсказала равнодушно, поведя подбородком. — Там плечики есть… Обувь можете не снимать, если хотите. Вы ж ненадолго, только чаю попить. Проходите на кухню, я чайник уже включила.
— А кофе есть? Мне лучше кофе. И желательно не растворимый, а настоящий, терпеть не могу суррогатов. Без сахара, но с лимоном. Если нет лимона, можно с молоком.
Ознакомительная версия.
