— Как хотите, а мне ваше вино надоело… — В руках у Альберта появилась бутылка водки. — Божоле, каберне, совиньон, семильон… — передразнил он. — Несерьезно, братцы!
Мы перетащили готовое мясо в дом. Мы с Сашей еще раз чокнулись, глядя друг другу в глаза.
— Ты такая красивая, — сказал он. — Ты мне не снишься?
— Нет. Мы в отеле «Билив», здесь все возможно… Вон, даже ангелы вокруг летают.
— Ты ведь о них свою работу пишешь? — улыбнулся он. — Пригодилась та рукопись, что дала тебе мама?
— Да. Правда, ангелов я там пока не нашла…
— Саша, спой про мой город, — попросил Мишель.
— Ты поешь по-французски? — удивилась я.
— Нет, ты сейчас поймешь, о чем он, — засмеялся Саша, доставая гитару. — «В лунном сиянье снег серебрится, вдоль по дороге троечка мчится…» — запел он мой любимый романс.
— «Динь-динь-динь! — подхватили все хором, дружно. — Колокольчик звенит…»
Ах, да, точно, Мишель сказал, что его родной город — Динь…
Ночью мы снова вышли во двор. Луна светила так ярко, что было светло как днем. Вдалеке, под горой, мерцал бриллиантовым блеском снег.
— Давайте сыграем во что-нибудь, — предложил Коля Арутюнов. — Хотя бы в салочки или в жмурки…
— О, я знаю одну старинную русскую игру — мне про нее рассказывала бабушка! — обрадовалась Оля. — Что-то вроде жмурок. Называется — «Яша-дурачок». Это очень просто… Бертик, будешь водить!
— Почему я?
— Потому что ты, и не спорь!
— Вот она, женская логика.
Альберту завязали глаза шарфом и встали, по указанию Оли, вокруг него.
— Теперь поем — «Сиди-сиди, Яша, под ракитовым кустом, грызи, грызи, Яша, орешки каленые, милому дареные…»
Мишель, судя по всему, очень мало понимал смысл происходящего, но с большим энтузиазмом повторял слова детской песенки.
— И что дальше? — прогудел Альберт, растопырив руки.
— А теперь ты будешь искать свою невесту… Вернее, ты должен выбрать кого-нибудь из круга и на ощупь определить, кто это. А мы все повторяем — «Чок, чок, пятачок, стал наш Яша дурачок. Где твоя невеста? В чем она одета? Как ее зовут и откуда привезут?»
— На ощупь… — с сомнением пробормотал Альберт, осторожно двигаясь вперед. — А вдруг я что-нибудь не то нащупаю… Господи, вот ведь беда какая — ни одной свободной девушки на километр вокруг, хоть обыщись…
— Надо было Любовь Марковну пригласить…
— Да, Любов Марковну! — закричал Мишель. — Берти, Берти, ищи — вон она, под эта елочка!
— Водящего называют «Яша»! — напомнила Оля.
— Чок, чок, пятачок, стал наш Яша дурачок! — бегал вокруг Альберта Саша, хлопая в ладоши. — Ну, лови!
— Очень ты мне нужен… — проворчал Альберт и, шагнув в сторону, вдруг схватил Колю Арутюнова. — О, что-то есть…
Ладонью он провел по Колиным волосам.
— Это она…
— Да, это Любов Марковна!..
— Тьфу ты, оскоромился! Арутюнов, ты, что ли? Следующим водил Коля — теперь он был «Яшей», потом наступила очередь Саши.
Собственно, игры как таковой уже не было — все хохотали, как сумасшедшие, и ждали, когда Саша найдет меня. И он нашел меня, правда, не сразу — я старалась увернуться от его рук. Но он схватил меня, скинул шарф с лица и, обняв, стал целовать…
— Мамочки, совсем я дурачок с вашими играми стал! — вдруг схватился за голову Альберт. — У меня же это… артиллерия с собой!
— Бертик, больше пить не будем, мы и так все пьяные… — запротестовала Оля.
— Ты не поняла! У меня эти, как их… господи, я слово забыл!
Оказывается, Альберт привез с собой большой запас петард и фейерверков.
Темно-синее ночное небо разорвали яркие огни.
Закрыв уши, я смотрела, как летят вверх разноцветные ракеты, с шумом взрываются… Вдалеке, в деревне, залаяли собаки — грохот нашего салюта донесся и туда.
Нам с Сашей выделили самую большую комнату, где вовсю пылал огонь в печке. Друзьями руководили самые лучшие побуждения, но зато здесь было жарко, словно в Африке. На широком топчане было постелено цветастое белье. Но я сразу же скинула с себя одеяло — жарко, жарко…
— А вдруг войдет кто-нибудь? — хитро улыбнулся Саша.
— Что же они, совсем не понимают… Нет. Никто сейчас не войдет… — Я подперла голову ладонью, устроилась поудобнее. — Саша, я такая пьяная…
— И я! — радостно признался он. — Это все Мишель со своим домашним вином… Хоть оно и французское, но не исключено, что голова завтра будет болеть.
Сверху, на чердаке, что-то загрохотало.
— Что такое…
— Это Альберт. Там логово Альберта…
— Он славный… — сказала я, прикасаясь к Сашиному плечу. — Саша, а почему Мишель один? У него есть девушка?
— Была. Но она ушла от него. Бросила. Совсем недавно… Но я не думаю, что он долго будет один.
— Какая глупая девушка… Ты знаешь, что в Провансе жили трубадуры? Она русская?
— Да. Нашла очень богатого человека. У него нефтяной бизнес.
— Как это глупо… — пробормотала я, закрывая глаза.
— Я тоже не богат, — засмеялся Саша. — А вдруг ты тоже найдешь какого-нибудь нефтяного магната?
— Но ты и не беден. Нет, нет, дело не в этом… Я так люблю тебя, что без тебя я умру.
— Нет, это я без тебя… Лиза!
— Что?
— Мы будем жить долго-долго, а потом умрем в один день…
— Опять ты о грустном.
— Я дурак. Больше не буду… Яша-дурачок!
Он засмеялся и прижался ко мне всем телом. И мне показалось, что я лечу над землей.
Пылал огонь в печке, в трубе гудело, наверху ворочался Альберт, а мы все не могли заснуть. Время словно остановилось…
— Отель «Билив»… — пробормотала я. — Не думаю, что я была бы больше счастлива в каком-нибудь семизвездочном дворце…
— А есть такие?
— Есть. В них останавливаются арабские шейхи.
— Тебе нравится эта избушка?
— Да, очень… И, вообще, Сашка, у тебя хорошие друзья. Альберт такой смешной…
* * *
Утром пошел настоящий снегопад. Мы возвращались долго, колеса буксовали в снегу.
— Устала? — иногда спрашивал Саша, поворачивая ко мне озабоченное лицо. — Ничего, уже скоро…
— Я совсем не устала! Будет жаль, если эта красота растает к Новому году…
— К весне уж точно растает! Послушай — почитай мне какие-нибудь стихи. Ты будешь читать, а я вести машину…
— Замечательное распределение семейных обязанностей… Хорошо, слушай: «Еще не царствует река, но синий лед она уж топит; еще не тают облака, но снежный кубок солнцем допит. Через притворенную дверь ты сердце шелестом тревожишь… Еще не любишь ты, но верь: не полюбить уже не можешь…» — продекламировала я, глядя в мутное из-за летящего за ним густого снега окно.
— Аненнский, да? Я угадал?
— Саша, смотри на дорогу!
Вечером он ушел в клуб, а я достала ткань для платья, разложила ее на столе. Выкройки были старые, мамины — у нее была та же фигура, что и у меня, только в талии мне нужно будет сделать немного уже. «Главное при шитье — хорошие ножницы, — утверждала когда-то мама. — С остальным проще… Все зависит от ножниц! Они должны быть острыми, без зазубрин и легко резать ткань, не оставляя никаких неровностей».
