Ярко-красный велосипед катит по тротуару, ветер треплет волосы, на спицах шелестят бейсбольные карточки.
Лианна стоит слишком близко, вытянув руку, напоминая о кровном родстве, о том, что он ей должен, должен, должен.
Моргана с диким хохотом мчится верхом на метле над темной водой залива, волосы тучей летят за спиной.
Он ныряет в кипящий котел, бабка помешивает варево той самой ложкой. Голос Морганы — или матери — каркает, как у шекспировской ведьмы: «Дважды, дважды горя и жажды»...
Нэш рывком сел, тяжело дыша, щурясь на солнечный свет. Крепко растер лицо трясущимися руками.
Замечательно. Просто прелестно. Вдобавок ко всему прочему лишился рассудка.
Тоже ее рук дело? Внушает те мысли, которые хочет внушить? Ну, это ей так не пройдет.
Он вылез из постели, споткнулся о тапки, с проклятием дал им пинка, слепо поплелся в ванну. Как только придет в себя, немножечко поболтает с великолепной колдуньей.
Пока Нэш подставлял под душ голову, Моргана свернула на его подъездную дорожку.
Отправилась одна, отказавшись взять с собой Луну, которая обиженно удалилась, возмущенно подергивая хвостом. Надо будет загладить вину, заехать на Рыбацкий причал, купить морепродуктов, умаслить кошачье сердце.
Тем временем на собственном сердце тревожно.
Она внимательно оглядела себя в зеркало заднего вида и недовольно фыркнула. Кто сказал, будто слой косметики скроет волнение и напряжение?
Крепко сжав губы, взглянула на дом. Нельзя являться в таком виде. Нельзя сообщать новость, выглядя беспомощной и жалкой.
Нэшу слишком многие треплют нервы.
Помнится, она когда-то считала его абсолютно беззаботным. Может быть, долгое время так оно и было. Он сам себя заставил в это поверить. Если у него хватило мужества, у нее тоже хватит.
Сделала глубокий вдох, завела тихое песнопение. Круги под глазами исчезли,
на щеки вернулись краски, не осталось никаких следов бессонной ночи. Ничего, что
сердце слишком быстро бьется, испуганной и несчастной он ее не увидит.
Она с легкой улыбкой постучала в дверь. Внутренности стиснул скользкий, потный кулак.
Нэш с проклятиями натянул джинсы.
—Не раньше, не позже, черт побери, — бормотал он, сбежав вниз босой, голый до пояса, скрипя зубами на визитера явившегося до кофе. Крикнул: — Кто там? — распахнул дверь и застыл, вытаращив глаза на Моргану.
Прекрасная и свежая, как утро. Соблазнительная и сексуальная, как полночь. Удивительно, что от его еще влажного тела пар не пошел.
Привет. — Она дотянулась до щеки губами. — Я тебя из-под душа вытащила?
Почти. — Он растерянно запустил пальцы в мокрые волосы. — Почему ты не в магазине?
Отгул взяла. — Юркнула в дверь, стараясь, чтобы голос звучал естественно, а мышцы расслабились. — Хорошо спал?
Сама должна знать. — Нэш заметил в ее взгляде легкое удивление и не сдержался. — Что ты со мной сделала?
—С тобой? Ничего. — Она попыталась вновь улыбнуться. — Если не ошибаюсь, ты сильно нуждаешься в кофе. Давай заварю.
Он схватил ее за руку, не позволив повернуть в кухню.
—Я сам.
Видя в его глазах злость, она просто кивнула:
Хорошо. Если хочешь, попозже заеду.
Нет. Сейчас разберемся.
Он зашагал по коридору, она крепко зажмурилась, предчувствуя беду. «Разберемся» почему-то звучит как «покончим».
Взяв себя в руки, пошла за ним к кухне, но храбрость испарилась, поэтому шагнула в гостиную, села на краешек кресла.
Ему нужен кофе, а ей время для перегруппировки сил.
Не ожидала увидеть его холодным и сердитым. Как во время вчерашнего телефонного разговора с Лианной. Не ожидала, что будет так больно под ледяным, гневным взглядом.
Прошлась по комнате, бережно положив руку на зародившуюся во чреве жизнь. Поклялась себе беречь эту жизнь. Любой ценой.
Вернувшись с дымившейся чашкой, он увидел ее у окна с печальным, задумчивым взглядом. Если б не знал, назвал бы страдающей, даже беспомощной.
Однако отлично известно — колдуньи беспомощными не бывают.
—Цветы надо полить, — указала она. — Мало просто посеять. — Ладонь снова легла на живот. — Они нуждаются в уходе.
Он хлебнул кофе, обжег язык. Боль помогла подавить внезапный порыв броситься к ней, обнять, утешить.
Я не расположен беседовать о цветах.
Ясно. — Моргана повернулась, беспомощности как не бывало, — Вижу. О чем ты расположен беседовать?
Хочу правду знать. Всю.
Она с любопытством улыбнулась, взмахнула рукой:
С чего начать?
Хватит играть со мной в игры. Надоело. — Он принялся расхаживать по комнате, напрягшись до предела, высоко держа голову. Будь она слабодушной, испуганно отшатнулась бы под его взглядом. — Все это просто тебя забавляло, правда? С самого начала, в ту самую минуту, как я вошел в магазин, присмотрела подходящего кандидата? — Боже, как больно. Больно вспоминать о своих чувствах, о возникших надеждах. — Разозлилась на мое отношение к твоим... талантам, решила продемонстрировать?
—Может быть, объяснишь, что имеешь в виду? — Сердце трепещет в груди, но голос звучит сильно. — Не отрицаю, действительно продемонстрировала, кто я такая. Не стыжусь этого.
Нэш резко поставил чашку, выплеснув на стол кофе. Ощущение предательства заполонило душу. Черт побери, он влюбился в нее. Она его влюбила в себя. А теперь после разоблачения просто стоит у окна, спокойная, прелестная.
Скажи, что со мной сделала, — повторил он. — И переиграй обратно.
Я же говорю, ничего...
В глаза смотри. — В приливе бешенства и паники он схватил ее за руки. — Смотри в глаза и объяви, что не махала руками, не распевала заклятия, внушая мне это чувство.
Какое?
Любовь, черт побери. Желание. Как добилась, что я не представляю без тебя будущей жизни?
Сердце растаяло.
—Нэш...
Он шарахнулся от руки, потянувшейся к его щеке.
Как ты это сделала? Как влезла в душу, внушив мысли о семье и браке? Зачем? Чтоб поиграть со смертным, пока не надоест?
—Я такая же смертная, — твердо объявила она. — Ем, сплю, кровь течет из ран. Взрослею, состарюсь. Я чувствую.
—Ты не такая, как я! — крикнул он.
Сила ушла, кровь отлила от щек.
Правда. Я другая, ничего с этим не могу поделать. Не хочу. Если тебе слишком трудно смириться, позволь мне уйти.
Ты отсюда не выйдешь, оставив меня в таком состоянии. Давай. — Он встряхнул ее за плечи. — Снимай чары.
Иллюзии развеялись, глаза затуманились.
Какие?
Те, которыми зачаровала меня. Заставила рассказать то, чего я никогда никому не рассказывал. Раздела догола. Думала, не догадаюсь, что в здравом уме не стал бы откровенничать о своем происхождении и семье? Это мое личное дело. — Он отпустил ее и отвернулся, чтобы не натворить беды. — Выманила признание, как и все остальное. Манипулировала моими чувствами.
