Ознакомительная версия.
А Лорку после истории с Мартой Виктор уже откровенно ненавидел. Она единственная была ему во дворе поперек горла, как кость, или скорее как жесткая корка с острыми, дерущими рот краями. Лорка… корка… корка… порка… Только при одном взгляде на эту девчонку сразу вспоминался тонкий, но прочный и эластичный ремень от материнской юбки, которым его пороли, как ему потом объяснили знатоки, зверски, с оттягом… Пацаны, с которыми он подружился, ремень пробовали неоднократно, а потому знали все тонкости этой экзекуции. Но их пороли отцы и за настоящие проступки, а это совсем другое дело. Это понимали и сами наказуемые, а потому зла на папаш не держали.
Возможно, взаимная неприязнь Виктора и Лорки перешла бы в стадию настоящих драк, поскольку эта девчонка все время лезла на рожон, но вскоре ее родителям дали новую квартиру, и они увезли свою несносную дочь в другой район. Виктор наконец раскрепощенно вздохнул, а потом крепко подружился с Турком, который со своей семьей въехал на место Лоркиной.
Таким образом, по детской жизни Виктора проехались танками-самоходками две тяжкие женщины: мать и Лорка, а потому очень долгое время он избегал всяческих контактов с представительницами противоположного пола. Даже когда все пацаны вдруг одномоментно свихнулись на почве первой любви, Виктор предпочел свиданиям усиленные занятия спортом, самообразование, чтение справочной и художественной литературы. Потом, конечно, природа взяла свое, и девушки у него начали появляться. Ему очень хотелось убедиться в том, что мать и Лорка – это всего лишь ужасающие исключения, которые только подтверждают правило, выведенное его приятелями, что абсолютно все девушки хороши, но сами девушки постоянно убеждали его в обратном. Они либо были капризны и вздорны, как Лорка, либо деспотичны и эгоистичны, как мать. И Виктор положил себе за правило никогда не прикипать душой ни к одной из них. Только флирт, только секс – и ничего более.
И даже когда приятели один за другим начали жениться, он не только не завидовал, но даже сочувствовал. Он представлял, как друзья корчатся в загребущих лапах женщин, подобных матери, или извиваются под каблучками таких психопаток, как Лорка, и ему делалось их жалко.
Чем старше он становился, тем более убеждался в том, что все женщины скроены по одному фасону. Каждой из тех, с кем он знакомился и проводил какое-то время, хотелось тут же накинуть на его шею петлю, затянуть покрепче, свести на этом поводке в ЗАГС, начать им командовать и переделывать под себя, имея на это полное юридическое основание, подтвержденное штампом в паспорте. Все это Виктор Юсупов уже имел в раннем детстве, с трудом вырвался из-под твердой женской руки и жесткой опеки и повторения ни в каком виде не желал. Надо сказать, что внешность он имел довольно привлекательную, и женщины иногда сами искали с ним знакомства, плели паучьи сети, в которые он порой все же попадался. И даже каждый раз еще надеялся, что попался не случайно – не зря ведь мужики-поэты воспевают любовь. Может, это она к нему и пришла наконец? Но потом нежные, милые создания, которых он хотел полюбить от всего сердца, никогда любви не знавшего, каким-то непостижимым образом вдруг превращались в жадных демонических паучих, и он рвал их липкие сети и вырывался на свободу. После каждой такой неудачи опять говорил себе: «Только секс!» – и в конце концов уговорил. Долгие годы у него не было с женщинами ничего, кроме секса. Некоторые партнерши рыдали у ног Виктора, клялись ему в любви и умоляли о взаимности, но он, фигурально выражаясь, переступал через них и уходил дальше в жизнь.
И лишь однажды произошло непостижимое. То, на что он уже перестал рассчитывать. Он, циничный и неприступный Виктор Юсупов, вдруг без памяти влюбился. И в кого? В девчонку-студентку! Не в шикарную женщину, каких себе только и выбирал, а в неоперившегося толком птенца! Это произошло полтора года назад. Ему было уже почти тридцать пять, а Маришке – всего лишь восемнадцать. Они познакомились на скамейке у Казанского собора, куда Виктор присел во время одной из своих любимых пеших прогулок по Невскому. Он вовсе не устал. Просто любил посидеть у фонтана, послушать шум воды и поглазеть на люд, спешащий по главному проспекту города. Не сразу и приметил тоненькую прозрачную девушку, которая сидела рядом, уткнувшись в толстую книжку. Может быть, он так и не обратил бы на нее внимания и ушел, если бы она вдруг не охнула, длинно и протяжно. Виктор повернулся к источнику неожиданного звука, увидел девушку, которая выглядела сильно испуганной, и спросил:
– Что-то случилось?
Она отрицательно помотала головой. При этом в глазах у нее плескалось такое отчаяние, что Юсупов не мог просто так отвернуться и уйти.
– Но я же вижу, что вы не в себе! – вынужден был сказать он уже на полтона громче.
Девушка вдруг небесно улыбнулась:
– Простите… Я просто волнуюсь… У меня через полчаса вступительный экзамен, а я так и не осилила все, что надо… Видите, какой учебник толстый!
Виктор непроизвольно улыбнулся в ответ и спросил:
– А что сдаете?
– Историю… – ответила она очень просто, без всякого жеманства.
– А в какой вуз?
– Да вот сюда, рядом… – девушка махнула рукой в сторону Мойки. – В Герценовский…
– Педагогом, значит, будете?
– Ну… если поступлю, то буду, конечно…
Юсупов вгляделся в юную особу повнимательней и вдруг понял, что она обязательно поступит и будет самозабвенно учить чужих детей и любить их, как своих. Ее глаза выражали приязнь ко всему вокруг: к городу, к людям и даже к нему, увиденному первый раз в жизни. Это ощущение исходящей от человека готовности любить было для Юсупова новым, тревожащим и даже странно щемящим.
– Вы обязательно поступите, – сказал он.
Девушка рассмеялась, забавно морща носик и щуря глаза, а потом сказала:
– Как там говорится-то? А-а-а… Вот! Ваши бы слова да богу в уши!
– Он обязательно услышит! – пообещал Виктор, а девочка опять охнула, посмотрела на крошечные часики и вскочила.
– Надо бежать! Сейчас начнется! – почти выкрикнула она и начала запихивать в сумку толстый учебник.
– Не спешите! Вы же не одна сдавать будете! Ну… пойдете не в первый заход… Какая разница?
– Вы не понимаете… Я должна в первом заходе, а то…
– А то что?
– А то умру, вот что!
– Ну тогда побежали! – неожиданно для себя предложил Юсупов, будто был не взрослым мужиком, а таким же несмышленым абитуриентом.
– Побежали! – охотно согласилась она, даже не удивившись его предложению.
И они перебежали через Казанскую улицу, юркнули в подворотню – и со всех ног понеслись дворами к старому зданию прославленного института. Девушка успела к началу экзамена и мгновенно скрылась за толстой белой дверью аудитории, а Виктор привалился к стене напротив этой двери и замер в ожидании. Он ни о чем даже не мог в тот момент думать. Его душа будто временно оставила его, чтобы раскинуть свои защитные крылья над этой милой девушкой, сдающей экзамен.
Ознакомительная версия.
