— Флер, я…
— Я понимаю, что для вас это только очередная книга о скандалах вроде тех, что уже вышли. А для меня — единственная возможность узнать правду о самом дорогом человеке. Я любила отца больше всех на свете. Мне дорога память о нем. Неужели вы не понимаете этого, Магнус? Я хочу узнать правду и во всем разобраться, а вы где-то пропадаете, с кем-то беседуете, что-то узнаете, а потом говорите мне, что вам здесь больше нечего делать. Как же я должна относиться к этому? Я жалею, что встретилась с вами и рассказала вам все, что знала. Честно говоря, мне страшно от того, что вы собираетесь сделать.
Флер снова расплакалась. Слезы текли по ее бледным щекам, а голос стал глухим от боли и разочарования. Она подошла к окну и уставилась куда-то невидящими глазами. Когда же это наконец кончится, подумала Флер.
— Простите меня, — ласково сказал Магнус, подойдя к ней. — Простите. Мне очень жаль, что все так получилось.
Обернувшись, Флер увидела в его глазах искреннее сочувствие.
— Флер, я просто не подумал об этом. Ради Бога, простите!
— Да, не подумали, к сожалению.
Наступила неловкая пауза.
— Что вы узнали, Магнус? — спросила она через некоторое время. — Что собираетесь написать о моем отце?
— Не знаю. Флер. Честное слово, не знаю. Поверьте, я непременно скажу вам об этом. Чем больше я узнаю, тем труднее прийти к какому-то определенному выводу. Пожалуйста, не заставляйте меня говорить об этом раньше времени.
Флер тяжело вздохнула.
— Хорошо. Я готова поверить вам и на этот раз.
— Мне пора. Флер. Могу сказать вам только одно: я очень рад, что мы познакомились. Спокойной ночи. Флер.
Он нежно поцеловал ее в губы.
Интервью с Линдсей Ланкастер, приведенное в книге «Показной блеск»
— Нет, я не помню Пирса Виндзора. Едва ли мы когда-либо встречались. Он наверняка был здесь в то время, но я его ни разу не видела. Да, я всегда считала, что именно он рассказал о выходках Байрона. Я говорила об этом Розе много лет назад.
Байрон мне очень нравился. У него были прекрасные манеры. А вот Наоми Макнайс была самой настоящей сукой. Вы слышали о ней? Еврейская принцесса из Манхэттена, училась в школе «Семь сестер», где все закладывали и обманывали друг друга. Такого грубого человека, как она, я никогда не встречала. Она была изощренно груба, но это еще не все. Она была очень умна и чрезвычайно влиятельна в Голливуде. Байрон не подходил для нее. Я даже не понимаю, почему он понравился ей. Правда, он был очень красив и, вероятно, тешил ее тщеславие. К тому же он вел себя как послушный раб. Он всегда следовал за ней на расстоянии трех шагов и на всех приемах вертелся возле нее. Интересно, что он никогда не сказал о ней дурного слова и всегда повторял, что она правдивая женщина. Байрон очень любил честных людей, и именно стремление к честности погубило его.
Кристи Ферфакс? Нет, ничего не могу о ней сказать. Не помню, что с ней случилось. В этом городе полно подобных историй. Кажется, Байрон никогда не упоминал о ней. Да и зачем? Тогда его осаждали десятки таких девиц. Едва ли он мог хоть чем-то помочь ей.
Это исключено, ибо Наоми не позволяла ему приблизиться ни к одной девушке. Впрочем, он старался помочь многим людям, ибо был добр, по-настоящему добр.
Истинный джентльмен.
Осень, 1971
— Представьте, мистер Виндзор, что вы на исповеди, — убеждал Пирса Николае Маршалл. Обычно такой довод производил впечатление на нервных клиентов, но на этот раз он не помог.
— По-моему, — заметил Пирс, — не следует вдаваться в подробности.
— Но, мистер Виндзор, — возразил Маршалл, — .это очень сложное дело. Как я понимаю, книга идет к завершению. Вы очень обеспокоены тем, что она может нанести вам моральный ущерб, и хотите защитить себя. Разве не так? Я могу помочь вам лишь в том случае, если вы объясните мне, в чем дело. Почему вы считаете, что эта книга опасна для вас? Какими источниками располагает автор? Короче говоря, я должен знать, в чем сущность книги. Иначе мы потеряем много времени, а вы.., много денег, уверяю вас.
— Но.., но об этом очень трудно говорить, — неуверенно начал Пирс.
— Что именно Вам кажется трудным, мистер Виндзор? Да, вы крепкий орешек. — «Придется непременно обсудить это с Людовиком», — подумал Николае.
— Кое-что в этой книге может задеть, даже оскорбить меня, — пояснил Пирс. — Но я понятия не имею, что именно и в какой степени. — Он вдруг улыбнулся и смущенно опустил глаза.
Он очень плохо выглядит, подумал Николае. Бледен, истощен, худ.
— Так вы считаете невозможным сообщить мне об этом?
— Я бы не хотел этого делать, во всяком случае, пока. А что вы собираетесь предпринять? И что мне следует предпринять?
— Вот что, мистер Виндзор, — спокойно заметил адвокат. — Вы окружены слухами и сплетнями. Вам необходимо принять меры до того, как выйдет эта книга. В Америке, например, все иначе. Там вам пришлось бы собрать всевозможные доказательства, прежде чем подавать иск.
— Ну что ж, — улыбнулся Пирс. — Я располагаю кое-чем, что свидетельствует в мою пользу.
2. — Не сомневаюсь. Думаю, вам прежде всего нужно встретиться с автором и поговорить с ним прямо и откровенно. Как я знаю, он был вашим другом. На вашем месте я бы попытался убедить его отказаться от этой затеи. Или хотя бы узнать, что он собирается написать о вас. Это было бы неплохо для начала. Вряд ли стоит доказывать вам, что на него необходимо оказать давление. Правда, сомневаюсь, что он пойдет вам навстречу.
Кажется, Магнус получил солидный аванс. К тому же он упрям и намерен довести дело до конца.
— Несомненно, — согласился Пирс. — Э-э-э.., не могли бы вы пойти к нему со мной? Или вы полагаете, что лучше поговорить с ним без свидетелей?
— Думаю, вам следует пойти к нему без меня. Это ведь конфиденциальный разговор, поэтому присутствие адвоката ни к чему. В противном случае мистер Филипс пригласит своего адвоката, и откровенный разговор не состоится.
— Понятно. А что будет потом?
— Если исход вашей беседы будет неудовлетворительным, мы можем потребовать, чтобы он предоставил нам копию рукописи. Впрочем, он, конечно, откажется. Понимаете, мистер Виндзор, если издатель уверен, что все факты, приведенные в книге, правдивы, а все источники надежно проверены, никто не испугается наших угроз.
— Мы можем не прибегать к судебному иску, чтобы избежать публикации книги? Меня это устроило бы больше всего. — Пирс вытер пот со лба. Он еще больше побледнел.
Нет, что-то здесь не так, подумал Николае. Уж очень он напуган. Ему хотелось помочь Пирсу, но он не знал, как это сделать. Ясно было одно: Виндзор страшно боится этой книги, а это означает, что она правдива.
— Мистер Виндзор, суд может наложить запрет на издание книги, если она содержит ложные и клеветнические сведения.
Пирс растерянно посмотрел на него:
— Но если от этой книги пострадает моя репутация и даже, если хотите, жизнь? Если люди поверят ей, никакие деньги, ничто вообще не изменит их мнение обо мне. Это будет непоправимо.
— Мистер Виндзор, с точки зрения закона все выглядит иначе. Суд может запретить издание этой книги, если сочтет, что она бездоказательна.
— Боюсь, этого недостаточно, мистер Маршалл, — сказал Пирс, в отчаянии ломая пальцы. — Грязь, грубо говоря, воняет. Автор книги может выплатить мне огромную сумму за нанесение морального ущерба, но это ничего не исправит. Мы должны сделать все, чтобы эта книга не вышла. Любой ценой.
— Для этого, мистер Виндзор, нам необходимо доказать, что она лжива, а тем самым оскорбительна для вас.
Вот поэтому я и прошу вас рассказать мне всю правду.
Пирс долго смотрел на адвоката, а потом сказал:
— Пожалуй, я начну с визита к мистеру Филипсу. Я пойду к нему один, а потом сообщу вам о результатах нашей беседы.
— Очень хорошо, — согласился тот. — Желаю вам удачи.
— Спасибо, вы очень добры.
Николае Маршалл долго смотрел ему вслед, анализируя впечатление, которое произвел на него этот человек.
— Он в чем-то виноват, — заключил Маршалл.
Когда позвонил Пирс, Каролина была в конюшне в крайне дурном настроении. Ей надоел этот проклятый дождь, из-за которого пришлось отложить верховую прогулку. Мысли о Магнусе угнетали ее. Она соскучилась по Джо, Хлое и вообще по нормальному человеческому общению. Отношения с Хлоей внешне остались корректными, но Каролина понимала, что им пришел конец. Хлоя не могла простить матери, что та предала Джо.
— Я очень люблю его, — сказала Хлоя во время последнего телефонного разговора, — и мне очень больно, что ты так жестоко поступила с ним. — После этого она бросила трубку.
Каролине было стыдно, что она предала самого верного друга, который всегда хранил верность ей, хотя и не был ее мужем. Она пыталась поговорить об этом с Джеком, но тот лишь сокрушенно покачал головой.
