Ли вдруг остановилась на полпути, невидящим взглядом уставившись в пустоту.
– Что-нибудь хотите? – спросил Крис. Вопрос прозвучал глупо, но что еще мог он сказать?
Она покачала головой и сделала несколько шагов вперед – видимо, пытаясь скрыть слезы.
Он догнал ее и положил руку ей на плечо.
– Когда Грег был маленьким, вы приводили его сюда каждый год на Четвертое июля… Я угадал?
Она молча кивнула и заговорила не сразу.
– Конечно, можно взять себя в руки, пережить и такой день, как сегодня. Изображать радость и веселье. Но в последний момент перед тобой возникают силуэты прошлого, и вот уже кажется, что сейчас из толпы выбежит твой малыш и кинется тебе навстречу.
– Наверняка он представляется вам восьмилетним.
– Восьми-, девяти-, десятилетним… не имеет значения. Он подбегает, просит еще денег на аттракционы. Мне кажется, виной всему – запахи. Очень часто именно знакомый запах вызывает в памяти дорогие сердцу образы. Ты не замечал этого?
– Да, запах в нашей ванной до сих пор напоминает о Греге. Именно в ванной, а не в комнатах. Такое впечатление, что запах его лосьона въелся навечно в эти стены.
Они стояли не двигаясь, и он не убирал руку с ее плеча, а мимо все шли и шли люди. Продавец в белом фартуке и белом бумажном колпаке катил тележку, уставленную рожками с розовой сахарной ватой.
– Давайте-ка сходим на аттракционы, – предложил Крис.
– Мне что-то не хочется.
– Мне тоже, но давайте все-таки попробуем.
Она повернулась к нему, и его рука соскользнула с ее плеча.
– Мне не хочется, Кристофер.
– Как насчет чертова колеса?
Она посмотрела на колесо, что маячило впереди, и поняла, что Крис прав: только так можно преодолеть тот эмоциональный барьер, о который она споткнулась.
– Ну хорошо. Только боюсь, что со мной тебе не будет весело.
Он купил целую полоску билетов, оторвал четыре, и вскоре они уже сидели в кабинке. Глаза Ли оставались сухими, но чувствовалось, что это дается ей большим усилием воли. Они сидели, не касаясь друг друга, свесив голые ноги, и машина медленно, рывками, поднимала их над землей, пока внизу заполнялись другие кабинки.
– Я много читал о том, что такое горе и как его пережить, – сказал Кристофер. – Самое трудное – это первая встреча со знакомыми местами, напоминающими о близком человеке. Поэтому не надо сразу рваться туда. Героизм здесь неуместен. Нужно, чтобы прошло какое-то время.
– Я вовсе не воображаю себя героиней, – возразила она.
– Неужели? А кто подбирал цветы для гроба? Кто кинулся разбирать вещи в его спальне? Более того, вы устроили этот пикник – так, как это было всегда при Греге. Может, вам стоит немного поутихнуть и не испытывать свои силы? Черт возьми, Ли, я все время наблюдал за вами, и вы меня просто поражаете. Я восхищаюсь вашей силой и ума не приложу, откуда в вас это. Но сегодня, кажется, вы надорвались.
Гнев ее вспыхнул мгновенно. Рыжеватые глаза засверкали.
– Как ты смеешь критиковать меня! Ты же не испытывал ничего подобного! Ты не знаешь, что это такое!
– Нет, не испытывал и не знаю. Я только хотел сказать, что от вас не требуется быть суперженщиной.
Колесо завертелось, и проносившиеся мимо зеленые огоньки выхватывали из темноты ее лицо, на котором застыли слезы. Кристофера пронзила глубокая жалость к ней.
– О, Ли… не надо… Я не хотел причинять вам боль. – Он обнял ее, положил ее голову к себе на плечо. – Я лишь хотел, чтобы вы поняли: вы взваливаете на себя непосильную ношу, а ведь этого никто от вас не требует. Повремените немного, а?
Она вдруг прижалась к нему, обвила руками его шею, уткнулась лицом в плечо. А колесо уносило их в темнеющее небо, и они парили в нем, словно отбившиеся от стаи птицы. Далеко внизу остались огни и звуки карнавала. А над их головами зажигались первые звезды.
Он касался губами ее волос. Они пахли ею, пылью и дымом.
– Ли, простите меня, – прошептал он.
– Ты прав, – с горечью признала она. – Я действительно вела себя, как суперледи. Нужно было дождаться, когда дети смогут помочь мне с вещами Грега. И сегодня после пикника мне надо было остаться дома, побыть одной. Может, если бы я не пришла сюда, не сорвалась бы.
Она шмыгнула носом и отстранилась от него, вытирая лицо руками. Он не убирал руку с ее плеча, упираясь локтем в спинку сиденья.
– Теперь вам лучше?
Она решительно кивнула головой, словно убеждая в этом саму себя.
– И вы не злитесь на меня?
Она покачала головой.
– Нет.
Еле заметным движением руки он повернул ее к себе лицом, наклонился и поцеловал ее в переносицу. Колесо вновь замерло, и они тихонько раскачивались высоко в небе. Взгляды их встретились, и в них звучал немой вопрос о том странном чувстве, что зарождалось между ними.
– О'кей, давай уж тогда наслаждаться аттракционами.
И она слегка улыбнулась. Колесо понесло их вниз, к огням и веселому шуму карнавала. Он убрал руку с ее плеча, но тут же нашел ее ладонь, и их пальцы сплелись. Они удивленно смотрели на свои сомкнутые руки, пока до них не дошло, что внизу, из толпы, это могут увидеть и их знакомые. Тогда он осторожно высвободил ее ладонь, и они молча завершили свое путешествие, уже не касаясь, но физически ощущая друг друга, – и объяснение этому чувству могло быть только одно.
Когда они спустились вниз, Джои разыскал их и попросил у матери денег. Кристофер протянул ему оставшиеся у них билеты:
– Поделись с Джудом.
– Ух ты, спасибо! – крикнул Джои.
– Да, спасибо, старик, – важно сказал Джуд.
– Встретимся в машине сразу после фейерверка! – крикнула Ли, обращаясь к их удалявшимся спинам.
Было уже совсем темно, когда они подошли к бейсбольным площадкам, где ожидалось начало фейерверка. Парк был огромный. Они совершенно не представляли, где искать остальных, и через десять минут поисков от этой затеи отказались.
– Хотите здесь присесть? – спросил он, разглядев в темноте не занятый еще клочок травы.
– Почему бы и нет?
Она расстелила на траве свитер и сказала:
– Садись, нам хватит места.
Они устроились на островке белой шерсти, касаясь друг друга бедрами и в глубине души радуясь этому запретному прикосновению.
Когда начался фейерверк, они вытянули ноги и откинулись назад, упираясь ладонями в землю.
В небе взорвались мириады огней, озарив его сиянием алмазов, рубинов, сапфиров. И вновь, как и днем за столом, их руки нечаянно встретились. Но сейчас, под спасительным покровом темноты, они так и остались сплетенными.
