Памяти наших любимых дочерей Сары и Бет
Не стой у могилы моей, не грусти,
Меня ведь здесь нет, я не сплю, ты прости.
Отныне я ветер, сорвавшийся с неба,
Ночное мерцание первого снега,
Луч солнца, резвящийся в спелом зерне,
Я – теплые капли дождя на стекле.
Откроешь глаза в предрассветной тиши –
Я – в ворохе птиц, их спугнуть не спеши.
Вспорхну вместе с ними – меня не ищи,
Я – грустные звезды, что светят в ночи.
Не стой у могилы моей поутру,
Не плачь надо мной, я не умер: живу.
Для Кристофера Лаллека все складывалось как нельзя лучше. Был день зарплаты, к тому же его выходной, и сегодня ему предстояло наконец распрощаться со своей старой колымагой «чеви-нова» и пересесть за руль новенького «форда-эксплорера». Это была последняя модель Эдди Бауэра – четырехприводная, с четырехлитровым двигателем, кондиционером, встроенным проигрывателем компакт-дисков и кожаными сиденьями. Автомобиль цвета лесной земляники был просто неотразим. Итак, через час все необходимые документы будут оформлены, и Кристофер станет счастливым обладателем первого в своей жизни нового автомобиля. Дело оставалось за малым – заскочить в управление за жалованьем.
Он влетел на автостоянку возле полицейского управления Аноки и, взвизгнув тормозами, припарковал свой «чеви-нова» у обочины, рядом с патрульными машинами.
Кристофер легко выпрыгнул из автомобиля, насвистывая веселую мелодию «Я завел знакомства в злачных местах», и взглянул на небо сквозь зеркальные солнцезащитные очки. День выдался солнечный. Лишь на востоке зависли белые пушистые облака. Утро, а жара уже под тридцать; к тому времени как все соберутся на озере, дойдет и до тридцати пяти, так что водичка будет – что надо. Грег прикатит огромные шины, Том принесет водные лыжи, а Джейсон наверняка одолжит у родителей моторную лодку. Кто-нибудь из ребят захватит пиво; за Крисом – содовая, салями и сыр и еще та селедка в сметанном соусе, которую они с Грегом просто обожают. И со всей этой снедью он выкатит на берег в своем сверкающем новом грузовичке под оглушительный рев компакт-диска – черт возьми, вот это будет номер!
Он открыл зеркальную дверь и вошел в комнату дежурного полицейского, все еще насвистывая. Ноукс и Острински, оба в форме, стояли возле компьютера и, хмурые, о чем-то беседовали.
– Эй, что нового, ребятки?
Увидев Кристофера, они примолкли, наблюдая за тем, как он, просунув руку в свою ячейку, вытащил конверт и вскрыл его.
– Наконец-то зарплата! Ну и жарища сегодня. – Он внимательно рассмотрел вложенный в конверт чек и прихлопнул его ладонью. – Ну, лопнете от зависти, ребята, меня наконец-то ждет новый «эксплорер»! Если хотите попрощаться с моей старушкой, можете выйти на улицу…
Он вдруг осекся: ни Ноукс, ни Острински не шелохнулись. Даже не улыбнулись. И вообще не проронили ни слова, с тех пор как он, вошел. Из патрульной подошли еще двое полицейских в форме – такие же мрачные.
– Мерф, Андерсон… – приветствовал их Кристофер, начиная беспокоиться. Вот уже девять лет, как он служил в полиции; это молчание – мрачное, зловещее – было ему хорошо знакомо и не предвещало ничего хорошего.
– Что случилось? – Он растерянно переводил взгляд с одного на другого.
Капитан Тони Андерсон первым нарушил молчание:
– Плохие новости, Крис.
У Кристофера похолодело в животе.
– Пострадал кто-то из наших?
– Боюсь, что да.
– Кто?
Молчание.
– Кто? – закричал Крис, уже охваченный гнетущим предчувствием.
– Грег, – хриплым голосом произнес Андерсон.
На лице Кристофера застыло крайнее изумление и недоверие.
– Грег?! – Этого не может быть. Наверняка что-нибудь перепутали.
Андерсон лишь печально покачал головой. Он не отводил взгляд от Кристофера, в то время как остальные уставились на свои ботинки.
– Ты ошибаешься. Он же сегодня не дежурит. Час назад он ушел из дома сюда за жалованьем, потом собирался зайти в банк, оттуда – к матери, а потом хотел подождать, пока я получу свой «эксплорер». И вместе со мной отправиться на озеро.
– Он не заходил в управление, Крис. Это случилось по дороге сюда…
Кристофер почувствовал, как голова его поплыла.
– О, черт, – прошептал он.
Андерсон вновь заговорил.
– Пикап промчался на красный свет и ударил его сбоку…
Кристофера охватил ужас. Лицо его свело судорогой боли. Он ежедневно сталкивался с трагедиями, но сегодня она коснулась не просто кого-то из его коллег, а лучшего друга. Горе бунтовало в нем против профессиональной привычки опытного полицейского к трезвой рассудительности. Когда он в конце концов заговорил, голос его прозвучал резко и отрывисто:
– Он ведь был на мотоцикле?..
– Да… на мотоцикле.
Пауза, сделанная Андерсоном, его хриплый голос были достаточно красноречивы – разъяснений не требовалось. Кристофер почувствовал, как сдавило грудь, ноги затряслись мелкой дрожью, но он сумел взять себя в руки и продолжал расспрашивать, словно речь шла не о Греге, а о постороннем человеке.
– Кто принял сообщение?
– Острински.
Кристофер перевел взгляд на молодого полицейского – тот был бледен, его тоже била дрожь.
– Острински?..
Острински молчал. Казалось, он вот-вот заплачет.
– Ну же… давай, рассказывай, – настаивал Кристофер.
– Я сожалею, Крис, но к тому времени, как я добрался к месту происшествия, он был уже мертв.
Внезапный порыв ярости захлестнул Кристофера. Он резко дернулся, отшвырнув стоявший рядом стул.
– Проклятье! – закричал он. – Ну почему Грег? Почему он не поехал со мной! Я же говорил ему, что вполне могу заехать за ним к матери! Зачем ему понадобилось брать мотоцикл?
Андерсон и Острински попытались успокоить его, но он лишь отмахнулся.
– Не надо! Оставьте меня… мне нужно… дайте мне побыть одному… – Сделав пару шагов, он вдруг резко остановился и вновь воскликнул:
– Проклятье!
Страх сковал его, нервы были напряжены до предела. За годы службы в полиции Крис десятки раз сталкивался с подобной реакцией людей на трагедии, но никогда не понимал, почему вдруг известие о смерти вызывает вспышку гнева и злости. И вот это случилось с ним, и, вместо того чтобы оплакивать кончину друга, он зажегся безотчетной яростью, рассвирепев, словно воин, жаждущий отмщения.
Но злость вскоре прошла, уступив место слабости. К глазам подступили слезы – обжигающе-горячие; горло сдавило.
