– В туристическом агентстве мне сказали, что наше маленькое бунгало стоит на самом отшибе, так что мы там будем абсолютно одни, никто нас не потревожит. Правда, у них нет шелковых простыней, так что нам придется захватить парочку с собой.
Шелковые простыни?
– Кстати! Я недавно говорила с твоим другом Маком. Так вот, он посылает тебе в подарок домашние тапочки и десять килограммов сахарного песка для кофе.
Женщина заразительно рассмеялась.
Нико никак не мог вспомнить ее имя, но в нем росла уверенность, что он ее знает. В его памяти воскресал ее облик. Высокая, стройная, с белой кожей и пепельными волосами. А глаза – его любимого цвета, цвета голубого мрамора.
Пальцы Карен добрались до живота и стали спускаться ниже. Реакция последовала незамедлительно. Карен вновь рассмеялась.
– В больнице не хватает свободных кроватей, Нико, а мне не хватает тебя. Очнись, и мы вместе пойдем домой.
Больница? Да. Я, кажется, припоминаю. Была пятница, тринадцатое. Ты была в коме, а я…
Хотя его глаза по-прежнему оставались закрытыми, но доктор Николай Шандор внезапно очнулся. Карен. Она жива, слава Богу. Он тоже жив. Нико не помнил, что произошло на крыше, как все закончилось, но они были вместе.
Словно угадав его мысли, Карен продолжала:
– Ты сорвался с крыши и упал, ударившись головой, на площадку пожарной лестницы. У тебя только легкое сотрясение мозга. А моя мать сломала ногу, и ее увезли в «Дом надежды». Пожалуйста, Нико, – взмолилась Карен. – Тебе уже давно пора очнуться. Ты мне нужен.
Проклятие, не сработало. Нико не открывал глаза. Надо срочно предпринять что-нибудь еще. Внезапно ответ пришел к Карен. Может быть, он и не слышит ее, но она должна это сказать. Пусть он узнает, что она чувствует.
– Николай Шандор, ты создал для меня прекрасную сказку, в которой мужчина и женщина полюбили друг друга. Мечта стала реальностью, по крайней мере для меня. Слышишь меня, ты, злодей? Я люблю тебя, Нико, и хочу, чтобы наша любовь длилась вечно.
Она любит меня.
Как ни старался, Нико не смог удержаться от улыбки. Ему хотелось притворяться бесчувственным, чтобы Карен продолжала говорить с ним, нравилось чувствовать прикосновения ее нежных пальцев. Он тоже хотел только этого же – чтобы их любовь длилась вечно. Но сейчас он просто не мог отказать себе в маленькой шалости.
– Нико, помнишь, ты говорил мне, что хочешь сжимать меня в своих объятиях, когда наши обнаженные тела переплетутся в агонии страсти. Ну же, мой любимый порочный цыган, открой глаза, чтобы мы воплотили в жизнь самые смелые наши фантазии.
Ничего.
– А еще ты говорил мне, что тебе нравится ласкать мое тело. Я тоже люблю твое прекрасное сильное тело, Нико. Чувствуешь мои руки, обнимающие тебя?
Ее пальцы продолжали двигаться по его телу, дразня и возбуждая. И тут Нико не выдержал и открыл глаза.
– Нико! – воскликнула Карен, прижимаясь к нему. – Ты очнулся! Я так волновалась. Когда ты пришел в себя, негодник? Чего успел наслушаться?
Нико рассмеялся.
– С тобой все в порядке?
Нико обнял Карен, а потом приподнял пальцем ее подбородок.
– Пока нет, – ответил он. – Но со мной будет все в порядке, если ты кое-что сделаешь для меня.
– Все что угодно.
– Для начала встань.
Она вскочила с кровати.
– Ой, прости. Ты, должно быть, весь в синяках, я даже не подумала об этом.
– А теперь иди к двери.
Улыбка моментально сошла с лица Карен, вся ее радость улетучилась.
– Нико, прости меня. Клянусь, я не знала, что это моя мать. Вообще-то она мне даже не мать, а мачеха. Я знала об этом, но заботилась о ней как дочь. Она не была здорова, и мой отец подумал, что ребенок вернет ей интерес к жизни. Сама она не могла иметь детей, и когда он услышал обо мне… моя мать умерла при родах… он…
– Карен, ты не поняла…
– … он принес меня домой. Но его жена не была счастлива. Когда он умер, она почувствовала себя запертой на ферме, которую ненавидела. У нее начались постоянные вспышки беспричинного гнева, и я больше не могла держать ситуацию под контролем. Я не хотела выносить сор из избы, поэтому попросила о помощи одного старого друга отца. Мы продали ферму, и он подыскал для моей матери санаторий, где о ней могли бы заботиться. Она всегда обвиняла меня в своих несчастьях и покалеченной жизни. И как за ней ни следили, она умудрялась сбегать из больницы и…
– Карен, успокойся.
– Конечно, я все понимаю, Нико. С тобой теперь все будет в порядке. Ты помог мне, и я благодарна тебе за это, но теперь тебе пора вернуться к работе.
Нико начинал терять спокойствие. Нетерпеливым голосом он произнес:
– Карен, ты помнишь свой сон?
Она вздрогнула. Ее чувства к Нико не только не ослабевали, но становились сильнее с каждым мгновением.
– Да, конечно, помню. А что?
– Мы не на болотах. У меня нет никакой белой лошади, а даже если бы и была, я все равно не смог бы вскарабкаться на нее. Не знаю, куда нас это приведет, но сейчас – твоя очередь пофантазировать за нас обоих.
Карен нахмурилась.
– Я не понимаю.
– Карен, да закрой же ты наконец эту чертову дверь и иди сюда.
Несколько мгновений она стояла в нерешительности.
– Значит, ты меня не прогоняешь?
Он улыбнулся своей ослепительной улыбкой.
– Нет. Моя жизнь была очень одинокой, Карен. И я даже не осознавал этого, пока не появилась ты. Нет, я тебя не прогоняю.
– Вот и хорошо. Потому что я все равно не ушла бы. А дверь уже закрыта.
– Тогда почему ты не идешь ко мне?
– Я жду.
– Чего?
– Догадайся сам.
Он закрыл глаза и довольно потянулся.
– Я чувствую себя прекрасно. И буду чувствовать себя еще лучше, если ты меня поцелуешь.
– Нет. Это не те слова, доктор Шандор. Я жду от тебя других слов.
Нико открыл глаза и проникновенно посмотрел на Карен.
– Я с первого взгляда полюбил тебя. Когда ты стояла на краю балкона и была готова ради меня спрыгнуть вниз, то я подумал, что потерял тебя. Моя сестра ведь тоже пожертвовала своим счастьем, своей жизнью во имя меня. Я не смог спасти ее, но потерять тебя было выше моих сил. Для этого я слишком люблю тебя. Я никогда не отпущу тебя, Карен, слышишь? Мы всегда будем вместе. – Нико замолчал, не спуская с нее горящих глаз. – Я люблю тебя, Карен Миллер. Ты никогда не покинешь мир нашей фантазии, который мы создадим вместе.
Карен ничего не ответила Нико. Она молча стала снимать свой голубой свитер.
Нико застонал от восторга: под свитером ничего не было.
– Что это у тебя? Татуировка? – хрипло спросил он, дотрагиваясь пальцем до маленькой черной кошечки с серьгой в одном ухе.
– Ты грешник, Нико, да и я не святая. Нам больше подходит черная кошка, чем белая лошадь. – вкрадчиво пояснила она. – Нравится тебе моя кошечка?
