- Эй, что ты там делаешь, безобразник?
Глядящая в окно Эмили перегибается через подоконник и грозит кулаком в сторону парковки. Шарлотта подхватывает ее за юбку:
- В чем дело? Ты сейчас вывалишься в окно.
- Да ты только посмотри, - не унимается девушка. - Какой-то прохвост крутится рядом с моей машиной! Он точно замышляет недоброе. - И кричит еще громче: - Я сейчас полицию вызову.
Однако тощий парнишка и не думает таиться, продолжая ходить кругами вокруг автомобиля.
- Нет, это уму непостижимо.
Эмили подхватывает шлейф своего безразмерного платья и выскакивает из комнаты.
- Куда ты? - несется ей вслед окрик матери.
- Что происходит, дорогая? - вопрошает Хайди Риттерсбах.
Но она никак на это не реагирует: с грацией истинной амазонки сбегает по лестничным ступенькам, оббегает чужую детскую коляску и брошенный велосипед и почти готова выскочить во двор, когда ее с силой дергает назад... Это еще что такое? Никак зацепилась платьем за невидимое глазу препятствие.
Рывок, еще рывок... Звук рвущейся материи сообщает Эмили, что она снова свободна, и девушка бежит в сторону парковки с подхваченной на бегу палкой в руках.
- Чего тебе надо от моего автомобиля? - кричит она, размахивая ей на бегу. - Убирайся, пока кости все целы.
Тощий парнишка, перемазанный в какой-то краске, при виде нее выпучивает глаза, подхватывает с земли видавший виды рюкзак и, перемахнув через изгородь, исчезает в неизвестном направлении.
- Эмили! - Шарлотта догоняет ее уже на парковке, когда девушка молча глядит на мазки разноцветной краски на бампере своего «Фиата».
«Я тебя л...» гласит неоконченная надпись в стиле граффити.
- Это то, о чем я думаю? - спрашивает Шарлотта и, повернув голову, замечает слезы у Эмили на глазах. - Эй, ты чего? - удивляется она. - Немедленно прекрати - макияж испортишь.
Но Эмили не может успокоиться:
- Я такая дура, - ревет она в три ручья, - Юлиан в кой-то веке сподобился мне в любви признаться, а я не позволила: набросилась на парня с палкой, как на преступника... еще и платье порвала... свадебное.
И Эмили демонстрирует подруге выдранный клок белой материи.
Шарлотта обхватывает подругу за плечи и привлекает к себе.
- Ну-ну, перестань, ты не виновата, - увещевает она ее. - Если уж на то пошло, это все Юлиан виноват, и никто другой. Мог бы и по-человечески в любви признаться, а не подсылать сторонних парней с баллончиками с краской. Да еще когда - в день свадьбы! Хочешь я позвоню и все ему выскажу?
- Нет, - Эмили хватает ее за руку. - Тогда он мне вообще никогда в любви не признается. Так и будет ходить вокруг да около...
- Но ведь он любит, - пытается утешить ее Шарлотта.
- Знаю, что любит. Лучше его самого знаю... - вскидывается Эмили. - Просто хочу услышать это своими ушами. Так, чтобы вслух «Я люблю тебя», а не только «У тебя сексуальная попка, Эмили» или «У меня на тебя стоит, Эмили»...
Эмили ловит улыбку Шарлотты, и сама вдруг начинает смеяться, каким-то истерическим, нервным смехом, перемежающимся слезами.
- Вот, самое то для расшатанных нервов, - произносит неожиданно оказавшаяся рядом Хайди Риттерсбах, материализуясь рядом, подобно чертику из табакерки. В руках у нее две креманки с ванильным пудингом, которые она и вручает девушкам в руки... - Ешьте, ешьте, - понукает она их. - Нечего смотреть на меня удивленными глазами! Можете Алекса спросить: это самое действенное средство в мире. Помогает при любых расстройствах! Особенно сердечного толка.
- А восстановить прореху в свадебном платье он помогает? - осведомляется Эмили, пихая в рот ложку предложенного лакомства. - Мне в таком в церкви появляться никак нельзя. Юлиан меня убьет!
Трио турбобабуль задумчиво созерцает нежданно свалившуюся на голову проблему, и только Мария робко предлагает.
- Я могу, конечно, попытаться залатать прореху, но, боюсь, она будет все равно заметна.
- А что, если найти другое платье, - пожимает плечами Хайди Риттерсбах. - У твоего муженька, - глядит она на Шарлотту, - как никак целая сеть магазинов. Должно же там найтись хоть одно свадебное...
У Эмили снова слезы на глазах выступают: она это-то платье целую вечность выбирала, а тут - новое, за час до венчания. Катастрофа какая-то!
Лупит в сердцах по недописанной надписи и, вымарав руки в непросохшей краске, глядит на них в задумчивой сосредоточенности.
- Я знаю, в чем пойду на эту свадьбу, - произносит она в твердой уверенности. Расправляет плечи и направляется в сторону дома, подкрепляясь новой порцией ванильного пудинга.
- Я же говорила, это лучшее средство для решения проблем, - констатирует неугомонная Хайди Риттерсбах, с улыбкой наблюдая за целеустремленной походкой девушки.
- Что там у вас произошло? - любопытствует фрау Веллер с Ангеликой на руках, встретившая их в дверях квартиры. - Вы убежали, словно ошпаренные. - Ив сторону дочери: - Милая, что ты делаешь?!
- Раздеваюсь, мам, - отвечает Эмили, высвобождаясь из удушающего корсета. - Это платье все равно испорчено.
- Как испорчено? А в чем же тогда ты собираешься выходить замуж?!
Эмили улыбается.
- Есть одна идея.
Она вытягивает из-под кровати свой старенький чемодан и откидывает крышку: там, под тоненькой стопкой старых футболок, она находит одну, испачканную синей краской, белую футболку и прижимает ее к груди.
- Вот в этом я и пойду к алтарю.
Фрау Веллер кулем падает на предусмотрительно оказавшийся сзади диванчик и хватается за сердце.
- Ты это не всерьез, надеюсь? - осведомляется она трагическим голосом, и очередная креманка с ванильным пудингом оказывается у нее в руках.
- Съешьте ложечку, - просит ее Кристина Хаубнер. - Вам сразу станет лучше.
Но фрау Веллер отталкивает ее руку.
- Не хочу я никакого пудинга, - вскакивает она на ноги, - я вообще не люблю ванильный пудинг.
Турбобабули молча переглядываются: тяжелый случай, как бы читается в их взглядах.
- И сливовую наливку любите? - выдает общую мысль Мария Ваккер.
И так кротко это спрашивает, что гнев фрау Веллер как-то разом схлопывается, затухает.
- Люблю, - признается она печальным, полным поражения голосом.
И собеседница кивает головой.
- У меня как раз есть одна в запасе. Хотите попробовать?
- Хочу.
Мария подхватывает разбушевавшуюся было мамашу под руку и увлекает ее в сторону кухни, а Эмили, между тем, продолжает воевать со своим гардеробом.
- Где-то здесь должна быть тюлевая юбка, - шепчет она себе под нос. - Я всегда носила их в паре: эту футболку и юбку. Ну где же она? Да вот же... наконец-то.
- С этой футболкой связано какое-то особенное событие? - с осторожностью интересуется Шарлотта. - Помнится, вы с Юлианом оба приехали перемазанными. Я тогда постеснялась спросить...
Эмили улыбается.
- В тот день Юлиан выбрал меня, - отвечает она подруге. - Думаю, будет правильно надеть ее именно сегодня.
- Ты уверена?
- На все сто.
Шарлотта больше не спорит, только запирается в туалете и нажимает кнопку быстрого вызова.
- Алекс, тут такое дело... - и рассказывает ему о произошедших событиях.
...А потом они едут в церковь, ту самую, в которой венчались Адриан с Шарлоттой, и Эмили неожиданно пугается своего поступка: что же она наделала, собралась венчаться в перемазанной краской футболке, гипюровой юбке и туфлях на низкой подошве. Ее охватывает настоящая паника - хочется накинуть на голову приколотую к волосам фату -единственную дань свадебной традиции - и спрятаться ото всех взглядов, готовых обрушиться на нее, подобно снежной лавине.
- Все будет хорошо, - произносит Шарлотта, почти выталкивая девушку из машины.
А та шепчет:
- Самки стрекоз притворяются мертвыми, чтобы не общаться с самцами.
- Тебе это уже не поможет, - улыбается подруга. - Хоть притворяйся мертвой, хоть нет... -И тянет ее вперед: - Идем, Юлиан, должно быть, заждался!
