Удивительно, насколько привередлива память. Казалось, у нас были выходные в «Амариллисе». Были столкновения в «Рейве». Был ужин в «Белом кролике» и ночь после. Но всё это блекнет перед несколькими часами в тишине, покое и обществе друг друга.
И не нужны жаркие стоны и мятые простыни. Достаточно держать его за руку, чувствовать, прижимающую к надёжному боку, ладонь и плавать на границе сна и яви, слушая его голос.
Как мало. И в то же время невообразимо много.
В палате темно и надо бы закрыть глаза, а не закрываются. И улыбка не сгоняется с лица, мешая отдаться объятиям Морфея и успокоительного. Поэтому мне хватает лёгкого дуновения ветра, чтобы понять, что кто-то пришёл.
— Оля, ты спишь?
— Нет.
Ночник у кровати высвечивает бледное лицо Крамеля. Крамеля, добирающегося до кресла с помощью явно новых, каких-то современных, но всё же костылей.
— Ты не против? — сев, он обводит рукой палату.
— Даже если и против, то жестоко гонять тебя туда-сюда просто так, — хмыкаю я и добавляю: — Влад Викторович.
— Какая ты сострадательная! — кривится он.
— Жалельщиков у тебя и без меня хватает, — фыркаю я гораздо миролюбивее. — Только с ними ты почему-то не общаешься.
— Мне не нужно общение, — вздыхает Крамель. — Я хочу, чтобы ты меня простила.
От такого вступления у меня даже речь пропадает. Нонсенс в моём случае.
— Я был к тебе несправедлив…
— Слушай, Влад Викторович, — перебиваю я и изумляется уже он. Как же, остальные-то наоборот пытаются его разговорить! — Я понимаю, что ты готовился, но у меня с киношными речами пока сложно. — Мой палец легко касается виска. — Пожалуйста, давай ближе к делу.
— Я думал, что ты Сашина шпионка, — хмыкает Крамель и на мгновение становится собой прежним.
— А чего сразу не «Вермахта?! Ну так, в порядке бреда.
— Да, был неправ, — кривится он. — Но ты-то можешь меня понять! С того момента, как Саша меня разыскал, он пытался контролировать каждую секунду моей жизни. Нашёл мне работу, познакомил с нужными людьми, следил за каждым моим шагом. Что не добавляло нашим отношениям теплоты.
— Угум, — я снова откидываюсь на подушки, — и ты решил, что он пошёл другим путём.
— А что я должен был думать, если в твоей трудовой красовались пять лет «Олд-Арна»?!
— Что старший из братцев-кроликов достал даже меня, — весело фыркаю я, качая головой. Надо же, угадала! «Олд-Арн» действительно подгадил мне там, где должен был стать козырем.
— А то пари…
— Которое я проиграла, — невинно добавляю я.
— Чёрта с два я тебя уволю! — мгновенно реагирует Крамель. — Имею я право на нормального сотрудника, а не в ужасе блеющую лань?!
— То есть ты тоже не в восторге от своей Валерии Ивановны! — торжественно заключаю я со смехом. — Так что там с пари?
— Саша просил тебя уволить, но я не согласился, — подтверждает Крамель то, о чём я и так догадывалась.
— Не новость, — вздыхаю я. — Саша всегда добивается того, чего хочет.
— Оно и видно! — поддевает он, но не продолжает тему. Зато мгновенно меняется, ожесточаясь. — Прости меня, Оль!
— За спор?
— За это, — сжав зубы так, что заходили желваки, он обводит рукой палату.
— В смысле? — устало вздыхаю я.
— Это я подставил тебя под удар, — он опускает голову. — Я вывернул руль не туда, едва тебя не убив. Я не справился и поэтому ты здесь.
— Хочешь расскажу секрет? — вскинувшийся Крамель меньше всего ожидал услышать в ответ таинственный шёпот. — Никто бы не справился, лети ему в лоб такая махина. И если ты, Влад Викторович, играешь в немого исключительно в целях раскаяния, то сильно меня разочаруешь!
— Насколько сильно? — криво усмехается он. Думает, что я вся такая добрая и вру ему, чтобы успокоить? Как же, бегу и падаю!
— Аж до увольнения, — обещаю я и вижу, как вытягивается его лицо.
Зара многое для меня сделала, даже не заметив этого, и вернуть ей нормального, по её меркам, жениха — моя святая обязанность.
— Серьёзная угроза, — качает головой Крамель.
— Так прекращай комедию, Влад Викторович! — развожу я руками. — И прекращай свои идиотские покаяния. Неизвестно что было бы, выверни ты руль не влево, а вправо. И ты должен понимать это не хуже меня.
Несколько минут в палате царит молчание и я начинаю было засыпать, но и в этот раз не срабатывает.
— Просто скажи, что ты меня прощаешь.
Бесит!
— Просто прибавь мне зарплату и сделай начальником архива! — фыркаю я в ответ. — И будем в расчёте.
— Хорошие у тебя аппетиты, Ольга Александровна! — расслабляется он, откидываясь на спинку кресла. — Перспективные.
— Это ты ещё не в курсе, что после я собираюсь тебя подсидеть, — доверительно сообщаю я Крамелю. Со смехом, конечно, но он будет дураком, если пропустит угрозу мимо ушей.
— А Сухорукова ты подсидеть не собираешься? — наверное, впервые за всё время я вижу, как он смеётся. Искренне и заразительно.
— Как пойдёт, — многозначительно отзываюсь я. — А теперь, Влад Викторович, иди уже к себе. Я спать хочу.
Иронично качая головой, он с трудом встаёт и хромает в сторону двери.
— И имей в виду, — добавляю я, когда он берётся за ручку, — про увольнение я не шутила!
— Подозреваю, что и про Сухорукова тоже, — хмыкает Крамель и выходит.
Молодец, умный мальчик. Кажется, мы всё-таки сработаемся.
Глава 25
Солнце, ветер и такая знакомая стекляшка.
Как же хорошо! Просто идти и не чувствовать слабости в ногах. Ощущать щекотание, отросших за год, волос. Знать, что здесь тебя ждут, а кое-где ещё и любят.
«Рейва» стала для меня родной за те полгода, что я проработала здесь после слишком долгого больничного. Сложного, нервного, выматывающего, но всё-таки вернувшего меня в состояние «до».
— Привет! — киваю я девчонкам на ресепшн и иду к лестнице.
За архив я всё ещё готова убивать, учитывая, что уже месяцев пять это действительно моё детище. И нет, не совесть заставила Крамеля подписать назначение — просто я его окончательно достала. Сроки, сдачи, описи и номенклатура, а ещё коробки, грузчики и программное обеспечение. И много чего ещё потребовалось мне «ещё вчера» и он сорвался.
В самый обычный день, во время самого обычного спора Крамель вызверился, рыкнул что-то типа: «Разбирайся сама!», и вышел из кабинета. Пожав плечами, я ушла к себе, а за полчаса до конца рабочего дня пришла Ирина с подписанным приказом о назначении меня «начальником Центрального архива (на правах отдела)».
И следующая наша стычка даже не успела начаться, потому что Крамель озвучил мне лимит и послал… к зеркалу, с которым я теперь могла спорить хоть до посинения.
Выйдя из лифта, я, уже привычно, поворачиваю налево и открываю третью по счёту дверь своим ключом. Дверь с табличкой «Директор управления». И, как обычно, в этот момент раздаётся звонок.
— Оль, всё нормально?
— Саш, ты издеваешься? — я со вздохом включаю компьютер. — Ты довёз меня практически до дверей банка.
— С тобой никогда ничего не знаешь наверняка, — хмыкает он. — Вечер в силе?
— Да, — задумчиво отзываюсь я, вводя пароль. — Если не придётся задержаться.
— Слушай, давай я всё-таки поговорю с Сухоруковым? — Саша в очередной раз проявляет недовольство. — Почему опять ты?
— Не смей! — я легко хлопаю ладонью по столу. — Мы обсуждали это уже миллион раз — если Иван Фёдорович посчитал, что я могу занять место Крамеля, то так и есть.
— А Влада не пугает, что в своих формулировках ты забываешь добавить «временно»? — смеётся он. — Он всё-таки в отпуск ушел и собирается вернуться. И я уже не уверен, что ты освободишь ему кабинет.
— Сейчас освобожу, — улыбаюсь я, — а вот года через два можно будет подумать. А пока мне своего архива хватает.
— Оля, он мой брат! — насмешничает Саша в трубку.
— Ну, знаешь, мало ли кто чей брат! — фыркаю я. — И, вообще, мне пора работать…
Он понимает намёк и прощается, ещё раз напомнив про вечер.
