Что?
О чем она говорит?
Все не так.
– Использую? Нет. Лея, нет.
– Это ты Корнееву так говорить будешь.
– Я с тобой разговариваю. С Мироном у нас… Мы вместе. Только начинаем быть вместе. И тебе я не рассказывала только потому, что сама не была уверена. В себе. В нем. Сейчас уверена. И если бы ты не увидела нас, я бы все равно обо всем сегодня рассказала.
– Вместе? – с усмешкой переспрашивает Лея. – Прям вместе? Несколько недель назад ты его ненавидела. Бесилась, когда сталкивалась с ним. Мы с тобой каждую его косточку перемыли и собакам скормили. А сейчас вы вместе?
– Да. – Спиной прислоняюсь к стене, чувствуя, как весь этот разговор отбирает у меня все силы. – Он и правда меня бесил. Раздражало его поведение. Но потом все изменилось. Теперь все по-другому.
– Хочешь сказать, что не из-за нашего дурацкого спора ты с ним замутить решила?
– Конечно нет. Я бы не стала…
– Ну хватит врать! Пожалуйста, только мне не ври. Считаешь, что я настолько дура, что смогу поверить во внезапную любовь? Про один идиотский шаг, который от ненависти до любви? Чушь это все. Если бы Мирон тебе хоть немного нравился, я бы это заметила.
– Не могу точно сказать, в какой момент я начала к нему по-другому относиться. Неделю назад, две, вчера или сегодня. Не знаю. Это как-то само собой изменилось. Лея, поверь, про тот спор я даже не думала. Клянусь тебе.
– Ага.
– Лея, я не обманываю. Со стороны, наверное, может так и показаться, но все не так. Да, я не хотела возвращаться домой к родителям, и с Мироном у нас общение с самого начала не заладилось, и еще спор этот… Но я этот спор всерьез не восприняла. Несколько раз о нем вспоминала, но ничего не делала. Ну, ты же меня знаешь. Я бы не смогла…
– Здесь ошибочка. Я думала, что тебя знаю. Сейчас смотрю и понимаю, что ошиблась.
Это больно.
Слушать такие слова – больно.
– Мне нравится Мирон! Мне нравится то, что между нами сейчас происходит. И если ты мне не веришь…
– А вот здесь ты права. Я тебе не верю! И не рассказывала ты мне именно по этой причине. Знала, что я в этот бред не поверю. Не надо морщиться. Хочешь сказать, что все не так? Все именно так.
Неужели и правда мои слова кажутся такими бредовыми, что в них нельзя поверить?
– Лея, пожалуйста, не надо так.
– А как надо? Прости, не знаю, первый раз такого человека встречаю.
– Не издевайся!
– Тебе, значит, над Корнеевым издеваться можно, а мне над тобой нельзя? Кстати, если у вас любовь, ты ему про спор рассказала?
Мне стало трудно дышать.
– Если люди в отношениях, то между ними не должно быть секретов, – продолжает подруга. – Так как Мирон воспринял эту новость?
– Он не знает, – шепчу я, опустив взгляд.
– Не поверишь, но я не удивлена. Ведь весь план бы тогда коту под хвост полетел. А ты же так старалась. Усмирила парня. Я еще думала, почему ты не хотела, чтобы я к тебе больной приезжала. Так, оказывается, медбрат уже был рядом. Я бы только помешала. – Лея демонстративно становится напротив меня. – Знаешь, Вась, заканчивай с этим, пока не поздно. Мы пошутили, поржали, но я, честно, не думала, что ты это сделаешь. Гадко осознавать, что и я в этом тоже участвовала. Мирон не заслужил. А ты потом пожалеешь. – Секундная пауза. – Наверное, будет лучше, если ты вернешься к родителям.
Не успеваю ответить, как Лея хватает меня за руку. Смотрю на свою ладонь – на ней лежат ключи от квартиры. Те самые, которые я лично передала подруге, говоря, что она в любой момент может приехать ко мне.
Она больше не хочет приезжать.
Этот жест он… Он меня добивает. Как последний удар, после которого уже сам не встаешь, а кто-то помогает встать.
– И не забудь еще с тетей Наташей поговорить. Она – наивная душа, в твою любовь поверила.
Мне никто не поможет встать. Лея уходит.
Не знаю, сколько сил пришлось потратить, чтобы подняться в квартиру и не заплакать. Ужасно хотелось. Наверное, в данный момент только об этом и мечтала. Думая о том, что от слез станет чуточку легче. Слез не было, и легче не становилось. Казалось, что я потеряла все. Осталась одна во всем мире. Несмотря на жару, мне было ужасно холодно. Может, я и правда такая ужасная? Может, все, что сказала Лея, на самом деле правда? Может, я неосознанно выполняла условия спора? И вся эта любовь – всего лишь пыль?
Как понять, что ты действительно влюбилась в человека?
Тянусь к телефону, но интернет не ответит на мой вопрос. Там одна чушь, и все.
Мама говорила, что, когда папы нет рядом, она не может заснуть. Что ей нравится заботиться о нем. Она может улыбаться только потому, что улыбается он.
Уважение, доверие, забота.
Но и у меня же это есть. Даже обычный чай… Мне понравилось заваривать его для Мирона.
Мне нравилась его забота, и я уверена, что с радостью позаботилась бы о нем в ответ.
Доверие? Смогу ли я рассказать про дурацкий спор? Он же и правда дурацкий. Час назад я бы смогла. Рассказала бы как о какой-то шутке, на которую не стоит обращать внимание. А сейчас… После реакции Леи… Мне стало страшно. Страшно даже оставаться одной в доме.
Не думая, хватаю ключи и бегу к двери.
Лифт? Нет! Бегом по ступенькам, не переживая о том, что смогу упасть. Хуже не будет. Хуже не бывает.
Догадываюсь вызвать такси уже на улице. Кажется, в этом городе остался только один человек, к которому в данный момент я могу поехать. Тетя Наташа сама все поняла. Ей не нужно было ничего рассказывать. Она просто увидела нас с Мироном, и пазл в ее голове сложился.
Машина приехала быстро, так же быстро я оказалась возле дома Корнеевых.
Позвонила в домофон.
– Теть Наташ, это я. Откроете?
Она что-то ответила, одновременно открывая дверь, но я уже не слышала.
Уже в лифте я почувствовала на щеках то, о чем мечтала, сидя дома. Слезы. Они каплями стекали по щекам. Зря думала, что сразу станет легче. Почему-то не стало. Появилась обида. На себя. На Лею – за то, что не поверила.
Тетя Наташа ждала меня у двери.
– Вася! Что случилось?
Попыталась улыбнуться, но не вышло.
– Вы одна? Мирон сейчас…
– Я одна. Заходи. Давай-давай.
Приобняв меня за плечи, женщина повела меня к дивану. Коробки с альбомами все так же были на полу. В носу защипало, когда я глядела на это все.
– Что такое? Тебя кто-то обидел?
– Нет. Просто…
– Садись. Я сейчас воды принесу.
Я покачала головой, ухватившись за руку женщины.
– Не надо воды. Ничего не надо. Посидите со мной, пожалуйста.
Молча кивнув, мама Мирона садится рядом со мной.
Она ничего не говорила, и я молчала. Чувствовала ее присутствие, и потихоньку становилось легче. Не знаю, сколько мы так сидели в полной тишине. Может, пять минут, может, час. Когда уже дыхание восстановилось, а все слезы высохли, я наконец-то смогла сказать:
– Я поспорила на Мирона. Думала, если папа узнает, что у нас с вашим сыном все хорошо, то он не станет забирать меня домой. Вот и поспорила, что влюблю его в себя.
33.
Я замолчала.
Сердце бешено стучало в груди.
– Теперь вы, наверное, хотите, чтобы я ушла?
Когда я произношу эти слова вслух, мне становится настолько страшно и грустно, что пальцы начинают дрожать. Не могу их контролировать. Тетя Наташа молчит, а мне хочется еще раз ей все пересказать, будто это все изменит. Что будет дальше? Все закончится? И Мирон на меня больше и не посмотрит? А его мама? Она никак не комментирует услышанное. Разочаровалась во мне?
Боже, я не могу винить ее в этом.
Кажется, и правда пришло время уходить.
Встаю, и тут же женщина резко поднимается вслед за мной.
– Прости, прости, прости, – затараторила она, зловеще ухмыляясь. – Я просто представляла, как будет беситься Глеб, когда я буду называть его сватом. Куда ты уходить собралась? Вась, ну что за глупости?
Я не сразу нахожу что ответить.
