– Насчет моего плана… Я серьезно, Кир! Нам нужно учиться, работать и поддерживать социальные связи. Иначе в таком ритме, как сейчас, мы в самом деле двинемся.
– Ты слишком умная, – выдыхаю я с откровенным сожалением.
Варя пару секунд таращит на меня глаза. А потом вдруг смеется.
– Это вообще-то достоинство!
– Ну да… – соглашаюсь, неосознанно лапая ее бедра. – Но иногда мешает.
– Кому мешает?
– Мне.
– Ну, Бойка… Тебя же самого угораздило! Я ни при чем, – дразнится и веселится.
Мне в разы легче, когда она такая.
– Вообще ни при чем? – включаюсь в тон. – Я думаю, это сработало с двух сторон. А потом уже вырубило.
Варя смеется и мотает при этом головой.
– Кого вырубило? Или что?
– Все же, Центурион. Все, на хрен, накрыло.
– Ну и хорошо! Круто! Кайф!
– Ништяк!
– Но завтра…
– Завтра, Варя?
– Завтра мы попробуем вернуться к нормальной жизни. Обещай!
Тяну недовольно воздух. Скриплю зубами.
Однако…
– Обещаю.
Глава 35
Тогда я тоже тебя иногда буду так называть…
© Варвара Любомирова
Мы действительно стараемся. И хоть сердцем я каждую секунду рвусь к Бойке, социализация меня успокаивает. Возможно, когда я проводила годы и месяцы на домашнем обучении, работа с психологом оставила своеобразный отпечаток. Наверное, я придаю этому чересчур большое значение. Если здоровье позволяет, рвусь к людям. Испытываю крайне сильную потребность в активной общественной деятельности, в какой-то устойчивой, чаще всего лидерской позиции. Быть услышанной, заметной, полезной. Исключением являлся лишь период, когда я страдала без Бойки. Но сейчас все иначе. Я выхожу утром из своей комнаты, зная, что он встретит меня у общежития. Я слушаю лекцию, читаю доклад на семинаре и вступаю в дискуссию на коллоквиуме, непрерывно держа в мыслях то, что все это скоро закончится, и я увижу Кира.
Он мой.
Мы не афишируем наши отношения. То есть никаких прилюдных поцелуев, как я и просила. Но когда Бойка появляется в противоположном конце коридора, я сама срываюсь и несусь к нему. Он, такой крутой и красивый – самый лучший, смотрит только на меня! Улыбается в этот момент мне одной! Ловит и крепко прижимает. Самое откровенное, что себе позволяет – целует мои волосы.
Мое сердце набирает объемы и мощь. Вытесняя все, распирает грудную клетку. Чувствую его везде, в каждом уголке своего организма.
– Я люблю тебя, – выдыхаю нашим особенным шепотом непосредственно Киру в ухо. Для себя и для него. Когда-то же он сможет сказать эти слова. Верю. И снова для него, чтобы ему было что отражать: – Я тебя все!
Глаза в глаза. Треск молний. Огонь вокруг. И движущиеся разноцветные пятна вместо людей.
Меняемся. Его губы у моего уха. Сердце тормозит в ожидании ответа. Я прикрываю веки, наслаждаясь этим потрясающим моментом.
– И я тебя все.
Кипит адреналин. А радость вырывается из горла смехом.
Возобновляя зрительный контакт, довольно трясу стянутыми в хвост волосами.
– Все на свете? – уточняю уже громко.
Понимаем ведь только мы.
И Бойка подтверждает.
– Все на свете.
Иногда Кир срывается. Утаскивает меня в первую попавшуюся свободную аудиторию. Прижимает к стене. Жадно трогает. Глубоко и жарко целует. И, конечно же, кайфую от каждой секунды, что удается урвать.
– Дай язык, – требует Бойка, когда я в какой-то момент начинаю дразниться и не пускать его в свой рот.
Смеюсь и мотаю головой, пока не ловит пальцами подбородок. Задыхаюсь, когда врывается и несдержанно наполняет своей слюной. Вздрагиваю и трясусь от удовольствия, пока одержимо тремся языками.
– Поехали ко мне… Хочу тебя, – выдыхает Бойка между этими дикими поцелуями, которые, наперед знаю, превратят мои губы в распухшие красные вареники. Пофиг. – Варя… Хочу тебя трахнуть…
– Будь нежным, пожалуйста… – мычу я, сжевав последнее слово до непонятных шипящих звуков.
– Лады… – рычит, не переставая терзать мой рот. Он такой горячий и голодный. В моем рту лишь его вкус. Я пьянею. Я лечу. Тело пронизывают огненные и колючие волны удовольствия. – Хочу вставить в тебя крайне нежную, самую важную и охрененно чувствительную часть своего тела. Так катит?
– Бойка! – возмущаюсь вполне искренне, но, не сдержавшись, тут же хихикаю. – Попробуй еще раз, Маугли.
– Откуда это погоняло стянула? – напрягается Кир. Сжимая пальцами мой подбородок, заставляет смотреть в глаза. – С Чарой моете мне кости?
– Да уж, тебе перемоешь… – закатываю глаза. Вздыхаю чересчур шумно. – Не волнуйся, Чарушин ничего плохого о тебе не рассказывал. Ничего личного. Хотя я просила… Он даже никогда не говорил, что ты меня любишь, – глядя на его рот, облизываю губы.
Бойка резко выдыхает и затыкает меня ладонью. Я нахожу его безумные глаза и дергаю руку вниз, чтобы освободиться и выпалить:
– Окей, сбежим с последней пары! Я тоже хочу тебя любить!
Он закусывает до белизны губы и смотрит на меня, будто впервые видит.
– Бойка! Хочу тебя любить. Так надо говорить! Так! Хочу тебя любить!
Кир прижимается и так крепко меня стискивает, что на миг страшно становится. Вот-вот переломит. Значит, и я его… Там внутри ломаю. Это хорошо. Обнимаю в ответ. Чувствую дрожь. Ловлю удары сердца. Слушаю надсадное дыхание.
Пару минут уходят, чтобы собраться. А потом мы, взявшись за руки, несемся на парковку. Жизнь вокруг продолжается, но у нас своя спринтерская полоса. По дороге до квартиры пальцы не расцепляем. Непрерывно качаем энергию. В обе стороны. Отдаем и забираем.
Уже дома, притискивая меня к стене, Бойка с хрипом выдыхает:
– Я не умею так говорить. Но хочу. Очень хочу… Так же, как ты. Нет. Больше.
Я киваю, давая знак, что все понимаю.
– Покажи, – с дрожью прошу.
И наши рты влажно сталкиваются. Контакт. Замыкание. Бешеные искры.
На физическом уровне у нас все получается. Кир жадно любит меня, я по большей части принимаю. Кое-что запоминаю, откликаюсь инстинктивно, откровенно выражаю свое удовольствие. Стремлюсь к высшей точке наслаждения, но сильнее всего я люблю момент, когда пика достигает Бойка. Месячные закончились, контрацептивы работают, он каждый раз кончает в меня. Выжимаем на максимум. По-другому у нас попросту не получается.
Уже идет вторая неделя, как мы удачно справляемся с моим планом. Два раза слетаем, и я остаюсь у Кира среди недели, но это ожидаемый сбой. Не критично. Главное, что в остальные дни я настаиваю, чтобы он отвозил в общагу. Пятницу, безусловно, жду, как праздника. Как обычно, с утра собираю сумку со сменкой, беру ноут и кое-какие конспекты. Закидываю все это сразу же к Бойке на заднее сиденье. Отъезжая, он поглядывает на меня, будто на невесть какое лакомство. Заруливает в какой-то закуток между зданиями. Снова целуемся, как одурелые.
– Сколько ты собираешься издеваться надо мной, Любомирова? – сжимая мой затылок, напирает Кир.
Я в ответ прочесываю ногтями его короткие колючие волосы.
– В смысле?
– В смысле без смысла все это… Хочу, чтобы всегда рядом была. Вместе.
– Угу… Я тоже… Когда-нибудь…
– Когда-нибудь… Когда?
Смеюсь, чтобы разрядить обстановку.
– Может, когда ты научишься опускать крышку унитаза, вытираться как все люди полотенцем, а не мокрым ходить…
Я дразнюсь, а лицо Кира становится сердитым.
– Что еще? Ну? Продолжай, – давит в своей привычной агрессивной манере. – Я записываю, – постукивает пальцем по виску.
– Относить тарелку в раковину, закрывать шампунь и другие тюбики… Ах, не щекочи! Ах… Бойка! – пытаюсь извернуться, но от него, конечно, нереально избавиться. На все мои охи и писки Кир лишь вздергивает брови. – Щекотать меня… Ох… Когда ты прекратишь… щекотать меня! Это одно из условий!
Он тотчас останавливается.
