хватало сил даже на поднятие руки, я постоянно потела, как будто кирпичи таскала, но усиленные тренировки приносили свои плоды и к моменту снятия гипса с ноги, я могла полноценно двигать рукой. Да, она еще болела, стоило взять в нее бутылку с водой или что-то тяжелое, но теперь могла, как согнуть, так и разогнуть ее без болезненных ощущений. Пробовала рисовать, хоть и не могла это делать часами, но навыки не потеряла, чему была рада. Для меня рисование всегда было своего рода увлечением, хобби, наверное, именно родители хотели сделать из этого профессию. Я же хотела рисовать и чтобы мои работы увидели мир, но и если этого никогда не произойдет, не брошу.
Когда же сняли гипс с ноги, Брюс нанял физиотерапевта Кэтти, которая изматывала меня тренировками по несколько часов на день, издевалась, как могла. Нога болела, ныла, когда на нее наступала, но Кэтти всегда спрашивала:
– Ария, скажи, какой силы боль по шкале от одного до десяти?
– Не знаю, может семь?
– Если не уверена, значит меньше семи. Так что давай не ленись, встала и пошла.
Было сложно, а постоянные подначки Кэтти раздражали, но она не давала расслабляться, а когда боль была сильной, разминала и делала массаж. Так что уже через месяц я почти не чувствовала боли, но теперь каблуки были под запретом на какое-то время. Брюс же воспринял эту информацию буквально, поэтому вся обувь на каблуках в мгновение исчезла, а вместо нее появилась другая без каблуков, либо на платформе.
В последний день моих тренировок присутствовал Брюс. Мы оборудовали в одной из комнат маленький спортзал, поэтому можно было заниматься, не выходя из дому. Они о чем-то переговаривались с Кэти, а я чувствовала злость, мне хотелось оттолкнуть его от нее, но вместо этого делала наклоны. Глянула на них, но увидела, что Брюс смотрит на нее без интереса, а как только переводит взгляд на меня, в нем загорается желание. Поэтому, мысленно дав себе пинок за ревность, продолжила тренировку, а через несколько минут ко мне присоединилась Кэтти, помогая и подсказывая. Брюс же со стороны наблюдал за процессом, и я часто ловила на себе его обжигающие взгляды. Хотелось остаться с ним наедине, но у него были свои планы и уже к концу тренировки он сказал:
– Ария, милая, у тебя есть час, чтобы подготовиться. Я пригласил братьев к нам. - Посмотрела на него в шоке. Хотелось швырнуть в него гантелью, лежащей рядом. Вот спрашивается, кто так делает? Нельзя было сказать раньше? Но, конечно, я такого не сделала, а спокойно закончила тренировку и еще более спокойно пошла собираться. Брюс наблюдал за мной с улыбкой.
– Не спеши, милая, они могут подождать.
В итоге, конечно, я вовремя собралась, не люблю, когда опаздывают. Надела свое любимое платье белого цвета с красными маками и балетки. Нанесла на ресницы тушь и нарисовала изящные маленькие стрелочки, чтобы подчеркнуть глаза, накрасила губы красной помадой, кое-как уложила волосы и спустилась вниз.
В гостиной на диване расположились Энтони и Стив, Джон стоял возле камина со стаканом виски в руке, а Брюс сидел в кресле. Они меня сначала не заметили, обсуждая стену, на которой были изображены два белоснежных лебедя, склонившие друг к другу головы. Но как только меня увидели, сразу же затихли. Энтони со Стивом поднялись, расставляя руки для объятий, Джон кивнул, приветствуя, а Брюс ободряюще улыбнулся. Чувствовала себя немного неловко, поэтому, обнявшись с близнецами, спряталась за креслом, где сидел Брюс, ища опоры у него, он улыбнулся и сжал мою руку. Чуть позже мы пересели к братьям на диван, а Джон уместился на кресле. Анна подготовила легкие закуски, которые разложила на столике. Джон все время пил и за вечер, как ни пытались его разговорить, не вымолвил ни слова, а Стив и Энтони рассказывали казусы из детства Брюса. Мы просидели до позднего вечера в дружеской и семейной атмосфере, не хватало еще посмотреть альбомы из детства, что я и озвучила, а мне торжественно пообещали это организовать. А когда братья ушли, Брюс показал всю силу страсти, которую испытывал ко мне. Пока я была в гипсе, он практически ко мне не прикасался, все время беспокоясь, что у меня может что-то болеть. Да и после того как сняли, относился ко мне как к фарфоровой статуэтке, которую легко можно разбить. Но сейчас его уверенные движения уже не были медленными. Он с нетерпением снимал с меня одежду, поспешно стягивая нижнее белье. Слегка дрожащими пальцами, то ли от возбуждения, то ли от волнения, я снимала с него рубашку. С Брюсом каждый раз был как первый. Смотрела в его глаза и тонула во взгляде, в котором было неприкрытое желание, а когда я уже была голой, он в одно мгновение избавился от мешающей одежды, оставшейся на нем. Оказался сверху надо мной, накрывая своим телом, соприкасаясь, кожа к коже. Это чувствовалось так идеально, а когда он погрузился в меня, мне казалось, я попала в рай. Мы любили друг друга яростно и беззаветно. Он не один раз возносил меня к вершинам блаженства. Выдохшиеся и уставшие мы заснули, обнимая друг друга.
Утром Брюс как всегда ушел по делам, а я осталась дома, решила заняться декором одной из комнат, но позвонил отец, спросил, как обычно - как дела? И я решила рассказать о своем решении:
– Пап, я решила бросить учебу, больше на нее не вернусь.
– Что? Не понял? То есть я полжизни вкалывал, а ты решила все пустить под откос? – строго.
– Да, не хочу туда возвращаться. Не могу, – говорю сквозь ком в горле.
– Но у тебя такие красивые картины получаются, неужели ты хочешь все это бросить? – немного мягче.
– Я не бросаю, буду рисовать, но дома.
– Но как же? Не понимаю. Ты же хотела учиться? – в
