сейчас так нужен был мне. Кажется мужчина это понял.
— Я буду рядом с семьёй, — просто ответил он.
Семья… да, все мы одна семья, и сегодня один из нас ушёл. Видела в глазах мужа, желание уехать. Мы ведь так и не поговорили. Но он преодолел себя. Даже считая меня предательницей и изменщицей, он не отвернулся. Он рядом, поддерживает, не оставляет меня одну. Это говорит о том, что человек действительно изменился, а значит, у нас все наладится. Ведь я знаю правду, и смогу её объяснить. Но не сейчас. Позже. Когда будут силы.
— Извините, я устала, пойду наверх, — больше всего хотелось остаться одной.
— Конечно дорогая, — кивнула свекровь.
— Я скоро приду, — пообещал Антон.
«Спасибо» — одними губами сказала я.
В комнате, сняв с себя всю одежду, зашла в душ. И только тогда меня накрыло. Под холодными струями воды я плакала, давая выход эмоциям. Скатившись по стенке душевой кабины, я ругала себя, за глупые обиды на отца.
«Папочка, прости меня» — билась мысль в голове. Осознание, что его нет — выматывало. Тот, кто терял близкого человека знает это состояние, когда вроде понимаешь, что это случилось, но верить отказываешься. Когда хочется проснуться и понять, что все это страшный сон.
Начала замерзать. Зубы стучали от холода, но я не обращала внимания. И только злой голос мужа вернул меня в реальность.
— Господи, Ксюша, ты что творишь?!
Вытащив меня из кабинки, он завернул меня в полотенце и отнёс в постель. Расположив у себя на коленях, стал укачивать, как маленького ребёнка.
— Девочка моя, поплачь. Не сдерживайся. Знаю, тебе больно. Нужно время, — бормотал он. Я цеплялась за его рубашку, согреваясь, в крепких руках.
— Тош, умоляю, не оставляй меня. Ты все не так понял, я объясню, — мой поток бессвязности он прервал.
— Тихо, все потом. Сейчас это не важно. Главное, ты держись. Ты должна быть сильной, ради мамы. Ей нужна твоя поддержка.
— Мы можем остаться здесь, на какое-то время? — спросила я, окончательно придя в себя.
— Само собой. Мои родители тоже не поехали домой. Мама волнуется за тебя и свою подругу. Отец в шоке. Для него это тоже несчастье.
— Всё мы в одной лодке…
Не знаю, сколько мы просидели так. Антон гладил меня по волосам, говорил, каким хорошим человеком был мой отец. Он давал мне возможность горевать и быть слабой. Ни словом, ни делом не выдавал, что злится на меня или обижен.
Я понимала, что самое трудное ещё впереди. Похороны, девять дней, сорок. Нужно будет привыкать жить без папы, и в первую очередь маме. Но сейчас не хотелось о чем-то думать. Была просто боль, которая душила, и Антон, который не давал мне утопиться в своём горе…
Антон…
— Я не поеду, — вдруг сказала Ксюша.
— Что? — не понял я.
— На похороны. Я не поеду, — повторила она.
— Девочка….
Мы были в её спальне, в родительском доме и собирались ехать на похороны. Одеваясь, я осторожно наблюдал за женой. Она была уже одета, и сидела перед зеркалом, словно статуя.
— Антон, я не могу, понимаешь? — обернулась ко мне. Глаза красные, опухшие от слез и снова на мокром месте.
— Тем более, я разочаровала его. Мы в последнее время толком и не общались.
— Милая, — подошёл к ней и присел на корточки, — Твой отец любил тебя! Ты была его счастьем. Он все делал для тебя!
— Да? И поэтому он заставил меня выйти за тебя? — выкрикнула она, и словно ударила меня.
— Прости, я не это имела ввиду, — начала оправдываться жена, увидев мою реакцию. Черт, каких же сил мне стоило сохранить спокойствие, хотя в душе все горело огнём. Означают ли её слова, что она жалеет? Наверное.
— Послушай, если ты не попрощаешься с ним, то никогда себе этого не простишь. И мама… Подумай о ней! Ты нужна ей! Она потеряла любимого мужа. Ты сама видишь, в каком она состоянии, — убеждал я. Это была правда. Алёна Викторовна тоже весь прошедший день плакала, и даже с утра, моей матери пришлось дать ей успокоительное, но я все понимал.
— Ты прав, — согласилась Ксюша, — Но это так тяжело, больно… Я не знаю, справлюсь ли я…, - в голосе моей девочки были сомнения.
— Я буду рядом, — дал обещание, которое собирался выполнить.
В морге Ксюше действительно было трудно. Она постоянно цеплялась за меня. А вот на кладбище стало совсем паршиво. Когда Петра Александровича стали закапывать, она уже рыдала в голос, даже не сдерживаясь. Гладя жену по спине, очень жалел, что не могу забрать на себя её боль. Тяжело видеть, как страдает любимый человек.
Ксюша подошла к могиле, бросила землю на гроб, а я отвлёкся на её мать. Когда мой взгляд вернулся к жене, по коже пробежали мурашки. Она стояла не одна, а со своим любовником. Он обнимал её, а она плакала у него на плече. Видеть это так близко, было не выносимо. Было желание подойти и снова набить ему морду. Но какой смысл? Кажется, моя девочка окончательно сделала свой выбор. Точнее, уже не моя.
Чётко для себя решил, что здесь мне больше делать нечего. О Ксюше есть кому позаботиться, её мать под присмотром моих родителей, поэтому я с чистой совестью покинул кладбище. Да уж, совесть то чистая, а в душе черти что. Как-будто это меня сейчас похоронили.
Сел за руль, и где-то час просто ездил по городу, не зная, куда податься. А в голове одна мысль — чем он лучше меня? Не предавал? Так я понял свою ошибку. Любит? И я люблю! Больше жизни!! Не хочу без своей малышки ничего. Даже не представляю, как проснусь завтра утром, как буду жить дальше, с осознанием, что моя девочка сейчас с другим. Блядь, да я в командировке подрочить на порнуху пытался и у меня не встал!! Пиздец, кому скажи — засмеют. А вспомнил наши с Ксюшей горячие ночи — и кончил за две минуты. Даже моё тело принадлежит ей! Не изменил бы больше! Никогда в жизни. Правильно говорят, что имеем не храним, потерявши — плачет. Вот и я готов плакать. Конечно, не буду. Я мужик. Слезы — это не по мне. Но волком выть, я готов.
Чисто машинально приехал к нашему дому. Хм… Бросил взгляд в зеркало заднего вида. Мне показалось или за мной кто-то следит?
«Не сходи с ума. Кому ты нахрен сдался» — одернул я сам
