от своей шеи. Чучмечка у меня за пазухой взвыла дурью, и высунув лапу полоснула дядьку по лицу. Он заорал и с утроенной силой заюлил, вырываясь из объятий любящей доченьки. – Папочка, боже.
– Ты звезданутая? – прорыдал любящий папуля. – вся в мать.
– Но ты же хотел именно такой встречи, – хмыкнула я, наконец выпуская родителя, внешности которого не помнила, по причине его отсутствия в моей жизни. – Или что? После того, как ты меня подставил с Холодом, ты думал я буду радостно хлопать в ладоши от встречи с тобой? Между прочим, мог бы сразу ко мне прийти и договориться. Я бы согласилась за ту сумму, что ты Альфредычу дал.
– Ты сама подставилась. Я как увидел в интернете, что ты на пасынка моего свалилась, подумал – вот он шанс, козленыша этого уничтожить. Но считал, что ты откажешься.
– Ну уж. Я все же твоя дочь. От осинки апельсинки не родятся, – ощерилась я. – И потом, давай заключим сделку. Ты нас с мамой в покое оставишь. А я тебе сдам этого гада предательского. Он, представляешь, сначала меня соблазнил, поцеловал, а потом просто бросил. К «Любимой» своей свалил. А мы такого не прощаем, правда же, пап?
Я смотрела на мужчину, благодаря которому появилась на свет и не чувствовала ничего, кроме злости. Ярости, разрывающей душу и горькой ненависти. А в нем боролись все демоны ада. Он врал, и сейчас пытался меня обвести вокруг пальца. Но, не учел одного – яблочко от яблони редко падает далеко.
– Где материалы, снятые тобой? – алчно спросил папенька.
– В Варькиной еще. Но они фуфловые. Ну не свалишь бобра компроматом, где он с телками плещется голышом. Это мелко, партнер, – ухмыльнулась я. Чучумечка зашипела, чувствуя мой нервоз. – Я достану такое, что Холод исчезнет, загнется в корчах. В конце-концов я очень хороший репортер. Ты мне заплатишь и исчезнешь из наших с мамой жизней. Не надо, я не страдаю от дочерних чувств, не будем лгать друг другу.
– А мои гарантии? – заинтересованно спросил отец.
– Никаких. Или так, или… Ты же понимаешь, что в ином случае я пойду к конкурирующей фирме и ты станешь моей целью? Моей и моих подруг, – елейно пропела я и с удовлетворением отметила, что папуля дернул нервно расцарапанной щекой. – Так что? По рукам?
– Я ведь могу тебя убить, – равнодушно сказал любящий родитель. Но он не был спокоен, судя по суетливым движениям. Мне стало страшно, кошка уже не шипела, а рычала. И это успокаивало. – Прямо сейчас. Или Холода твоего.
– Папа, с Холодом делай, что хочешь. Но потом. Дай сначала мне порадоваться, – улыбка на моем лице превратилась в оскал. – А меня… Ну, убивай, чего же ты ждешь? Трус ты, папа. Иначе бы действовал открыто. Но мне нужна свобода передвижения. И если будешь путаться у меня под ногами, я рассержусь. Так что, по рукам?
– По рукам, – протянул мне старческую ладонь чертов упырь. – Я знаю на что способны обиженные женщины. Но если решишь меня кинуть…
– Тогда убьешь меня, слова не скажу, – хохотнула я, щелкнув ногтем по зубу. Игра начинается.
Дома я приняла ванну, напилась чаю и улеглась на диване с тарелкой печенья, ожидая звонка в дверь, который себя долго ждать не заставил. На пороге стояла потрепанная Варькина в компании вечной своей спутницы Ухогорлоносихи.
– Вы с дарами? Если нет, то можете проваливать, – радостно гаркнула я, озадачив подруг.
– Можешь нести своему Ромео его «прелесть». Она прошла ферментацию, и стала стоить дороже, как кофе Лювак, – заржала Лизка. – У Варькиной метаболизм, как у мелкого грызуна.
– Прямо сейчас и отнесу, – тихо сказала я, прижав к груди пакетик с флешкой и картой памяти из камеры. Черт, как только у этой проглотки получилось пропихнуть в себя эти куски пластмассы? – Девочки, мне кажется, я сошла с ума. И совершила самую большую на свете глупость.
– Какую? – без интереса спросила Катька. Без интереса, потому что глупости мы делаем с ними с завидным постоянством. Они всегда огромные и непоправимые, но со временем мы все же начинаем относиться к ним философски.
Я промолчала. А что сказать-то? Главное, что скоро я буду стоять возле двери гостиничного номера этого проклятого хама, нахала и развратника и снова выглядеть глупо и бледно. Но я, по крайней мере убежусь, что все решила правильно.
Егор Холод
Нелька меня не дождалась. Передала через портье, что зайдет послезавтра, что меня бескрайне порадовало. Она, наверное тут от злости ядом все залила. Ну не успел я к назначенному времени, ну случайно вышло. Далеко добираться было. Видеть свою бывшую и слушать ее бред, мне сейчас не хотелось до судорог в челюсти. Что она там придумает еще за эти два дня, одному богу ведомо. Но мне уже было наплевать.
Я с удовольствием принял душ, закутался в любимый халат и начал метаться по гостиничному номеру, не зная чем себя занять. Мишка уехал договариваться о переносе нашей встречи с электоратом. Охрана разбрелась по своим постам, и что-то мне подсказывает, что сейчас там идет игра не на жизнь, а на смерть, покер или преф, а может банальные шашки.
Вздрогнул, услышав тихий, какой-то совершенно ненормальный стук в дверь. Будто кто-то, стоящий с той стороны очень надеется, что его не услышат и не впустят.
– Ты, – выдохнул, увидев стоящую за распахнутой мною калиткой мелкую, противную, сладкую жабку, испуганно смотрящую прямо мне в душу своими глазищами, похожими на топленый мед. – Как прошла? Охрана кругом? Стражи галактики, блин.
– Нет никого, – дернула плечиком эта поганка, от чего воздух сгустился и я очень порадовался, что стою сейчас перед толстушкой в широком халате. – Я бы на твоем месте набрала новых телохранителей. Этих даже Варькина уделает за минуту.
– Даже? – хмыкнул я. – Твоя подружка выкосит армию вьетнамцев за минуту, если ей дать волю. А тут всего лишь профи, прошедшие горячие точки. Для нее это говно вопрос. Проходи.
– Я вообще-то просто пришла отдать флешки, – снова тихий какой-то лепет. Я увидел, что толстуха отводит глаза от моей груди краснея при этом со скоростью огненного вихря, и как институтка поспешил запахнуть лацканы чертова шлафрока.
– Какао будешь? – перебил
