— Кто? — поднимаю брови. — Этот кто? Чем плох Назар? Тем, что он сын твоего врага? Боже, папа, оглянись: сейчас двадцать первый век!
Мне пора тормозить. Этот разговор проигрывался уже много раз, и сейчас для него не время. Я не хочу, чтобы всё сорвалось из-за моей несдержанности и новой ссоры с отцом.
— Мне нужно репетировать, — забираю кружку и ухожу из кухни, не дожидаясь ответа папы.
Да и не будет его — этого ответа. Внятного не будет. Я уже пыталась спросить и спокойно, и с нажимом, но причину он отказывается называть. И пофиг мне. Скоро мы будем вместе с Назаром, и причины сумасшествия моего отца будут неважны мне.
Я поднимаюсь к себе, залпом выпиваю чай, втыкаю в уши наушники и падаю на кровать.
Завтра, Надя. Завтра.
32
Пальцы немного немеют, когда я берусь за ручку двери машины изнутри, подъехав к клубу. С собой у меня только маленький рюкзачок, в который я положила наличные деньги, что подкопила, оба паспорта: внутренний и загранник, свернула спортивные штаны и даже запихнула балетки.
Хорошо было бы ещё пару вещей взять, но папе могло показаться подозрительным, если бы я собрала целый походный баул.
Едва выхожу из машины, Лада уже подбегает ко мне.
— Надина, гримёрка готова, костюм я отпарила и повесила там, сейчас принесут кофе и перекусить. Распеваться будешь сразу или ближе к концерту?
— Ближе к концерту.
— Тогда пошли скорее, чтобы не замёрзла. Сегодня ветер такой.
Заботливая прямо такая, почти мамочка. Видимо, отец перечислил первый гонорар.
— Идём.
— Давай, я твою сумочку заберу?
— Не надо, — смотрю на неё удивлённо. — Ты что, влюблённый в меня мальчик, чтобы портфели носить?
— Ну я просто хотела…
— Веди уже, Лада.
Мы проходим через неприметную заднюю дверь внутрь клуба. Сейчас тут только работники, для народа ещё рано. В коридорах включён яркий свет, многие двери открыты, техники таскают аппаратуру — всё готовится к ночной жизни.
— Нам сюда, — показывает Лада на поворот в один из коридоров, а я на всякий случай отмечаю в голове, какой он по счёту и куда ведёт, вдруг это пригодится во время побега.
Гримёрку организовали хорошо. У дверей сразу занял позицию надсмотрщик от папы. Но это и неудивительно, на концертах у меня всегда была охрана. Что, однако, не мешало моему сталкеру оставлять мне розы и послания.
Внутри комнаты удобные кожаные диваны, несколько гримёрных зеркал, вешалка, удобные столики и кулер. Мой сценический наряд уже распакован и висит на вешалке на плечиках.
— Надя, стилист придёт минут через пять. Отдохни пока, если хочешь.
— Я лучше схожу в уборную.
Мне заодно и разведать надо, есть ли там окно и куда оно ведёт. Понимаю, что это всё как в голливудском блокбастере, но ведь действительно, туалет — единственное место, где я смогу побыть какое-то время одна, не вызывая подозрений.
В туалете я окошка не нахожу. Вентиляционная труба тоже узкая. Начинаю тревожиться, но напоминаю себе, что Назар сказал, что всё продумает сам, мне нужно лишь оказаться на концерте.
— Не знала, что ты решила дополнить костюм, — говорит мне Илаева, когда я возвращаюсь в гримёрную. — Но будет круто! Ты когда-то уже выступала в маске, мне понравился образ.
Сначала я не совсем понимаю, что она имеет ввиду, но потом вижу в её руках свою золотую маску. Ту самую, что просил надевать Назар для него!
— Где ты её взяла?
— Ну вот тут, на столе. Я думала, это ты выложила.
Точно, надо же включиться! Вот я дурочка.
— Да, точно. Я подумала, что она в рюкзаке, забыла, что выложила.
Я подхожу и забираю маску у Лады. Чувствую, как внутри становится горячо. Он здесь. Успел как-то проникнуть и положить маску. Намекнул, что всё будет хорошо, что всё получится. Согрел уверенностью.
Даже дышать мне становится легче. Я быстро пью кофе, а потом приходит стилист. Мне делают причёску, макияж. Я переодеваюсь в чёрное блестящее пышное платье с серебристыми рваными лоскутами, свисающими от пояса и до колен, чуть длиннее подола. Переобуваюсь в тяжёлые ботинки, напоминающие берцы, только украшенные стразами. Надеваю сетчатые перчатки и свои любимые кожаные браслеты.
Да, этот образ мне нравится куда больше пай-девочки. В общем-то чисто милашкой я на сцене никогда и не была, но Артур очень старался сделать из меня милую карамельку, пока не понял, что это не моё. Точнее, пока я не помогла ему понять, угрожая записью, любезно предоставленной Назаром.
И только хочу начать распеваться, как в гримёрку снова входит Лада, но выглядит она бледной, зрачки расширены, а грудь вздымается и опускается интенсивнее, чем обычно. Будто напугана или возмущена.
— Я не знала, что “Wet rain” сегодня тоже выступают! — выпаливает она.
Я тоже не знала. Но похоже, это связано с моим побегом, так что я пожимаю плечами и отвечаю спокойно:
— Да? Видимо, я забыла тебе сказать.
— Так ты знала?
— Конечно. Мы поём две песни вместе.
Последнее я, конечно, наобум говорю, но, думаю, проблемы с этим не станет. Ребята сыграют любую, им настраиваться не надо.
Лада глубоко вздыхает и медленно выдыхает. Заметно, что ей это всё не нравится. Но… её проблемы.
— Пожалуйста, Надя, предупреждай меня об изменениях, — отвечает уже куда спокойнее, совладав с собой. — Я твой менеджер и должна знать всё.
— Ок, — пожимаю плечами. — Сегодня на завтрак я съела бутерброд с маслом и сыром, запила чаем, а потом
