Немного волнуясь, я припарковалась возле магазина и побежала за подарком. То, что я ярко представляла у себя в голове, не менее ярко было отображено и на часах. Почти один в один. Даже лучше. Я уже видела то, как Давид вечером распакует подарок и наденет его.
Когда небольшая белая коробочка была перевязана узкой шелковой лентой синего цвета, я расплатилась, поблагодарила и забрала подарок. Всё было под контролем. Я везде успевала.
Проект с детским кафе практически уже был завершен. Скоро планировалось открытие. Мы с ребятами курировали процессом, потому что ошибку можно допустить даже в самом конце. Никому не улыбалось всё испортить в последний момент.
Рабочий день прошел быстро. Мы переписывались с Давидом обо всякой ерунде. Даже сквозь короткий текст на экране смартфона я видела и ощущала улыбку Давида. Знала, что у него сегодня просто потрясающее настроение. Я с нетерпением ожидала прихода вечера. В последнем сообщении Давида говорилось, что к нему приехал Толик. Какое-то очень важное дело. Мы распрощались. Я вернулась к работе.
Мы с ребятами выпили по чашке лунго и оживленно обсуждали итоги проделанной работы. Я чувствовала себя на своем месте. Ощущение, что я реализовываю себя, развиваюсь и самостоятельно зарабатываю себе на жизнь, автоматически повышало и самооценку, и мое без того хорошее настроение.
Когда мы все распрощались, я написала Давиду, что уже закончила. Это стало привычкой — обозначать свое месторасположение, не пропадать надолго с радаров. Он ничего не ответил. Обычно, Давид присылал какой-нибудь смайл, показывая, что информацию поймал. Я моментально насторожилась и посмотрела на себя в зеркало заднего обзора.
— Не дёргайся, Ло, — приказала я своему немного встревоженному отражению.
Вероятно, что Давид всё еще был занят. Когда на горизонте возникал Толик, это автоматически сулило часа два-три дел, что велись за закрытой дверью кабинета.
Проверив подарок и поправив красивый шелковый бант, я плавно выехала с парковки. Вечерняя пробка сегодня была, как никогда, некстати. Часть улицы была перекрыта из-за каких-то внеплановых работ и в придачу кто-то еще и врезался.
Я взглянула на свой телефон, но ответа так и не было. Не удержавшись, я написала о том, что в городе пробка и, вероятно, приеду чуть позже, чем планировала. Первое мое сообщение было прочитано. Давид снова зашел в мессенджер, но ничего читать не стал. Пальцы сами набрали следующее:
«Всё в порядке?»
Ответ снова не пришел. Тревога моментально возросла. Через несколько минут я всё же не удержалась и позвонила. Трубку никто не поднял. Я привыкла к тому, что Давид всегда на связи и всегда отвечает. А если бывает занят — всегда предупреждает. Что-то случилось.
Стараясь не накручивать себя, я сосредоточилась на дороге. Когда я уже подъезжала к дому, начал моросить мелкий дождик. Аккуратно вложив подарок в сумку, чтобы не намочить его, я вышла на улицу. Сердце было не на месте. Словно ощущало что-то нехорошее. Готовилось к чему-то, что явно может причинить мне боль.
Я до последней секунды гнала от себя плохие мысли. Убеждала в том, что нет никаких причин для паники. Не ответил и не ответил. Значит, на то были свои причины. Дом встретил застывшей неприветливой тишиной.
«Это всё твоя фантазия, Голубева», — прозвучал в мыслях внутренний голос.
Вытянув из сумки подарок, я поспешила подняться на второй этаж. Звук собственных шагов по лестнице показался мне каким-то чужим.
Это всё осень. Скорый финал проекта. Да и просто эмоции. Хотелось поскорей вручить Давиду подарок, прижаться губами к левому виску и улыбнуться тому, что я напрасно волновалась.
Дверь в кабинет и наполовину спальню была чуть приоткрыта. Полоска желтого света прорезала полутьму коридора. Затаив дыхание, будто я собралась с вышки пригнуть в океан, вошла внутрь.
Давид неподвижно сидел за столом. Лицо спрятано в раскрытых ладонях. Перед ним лежал какой-то большой белый конверт. Без марок и каких-либо подписей.
— Всё хорошо? Я тебе писала, но ты не ответил, — пальцы слишком крепко сжали коробочку.
Давид несколько секунд вообще никак не реагировал на мое появление. А затем всё-таки медленно поднял голову и сфокусировал холодный усталый взгляд на моем лице. Его глаза показались мне красными и каким-то воспаленными. Давид либо плакал, либо сильно кричал. Я не знала, что и думать. Всё это мне категорически не нравилось.
— Родной? — встревоженно сорвалось с моих губ.
Я направилась к Давиду, а он резко вытянул одну руку вперед, как бы останавливая меня.
— Возьми это, — глухим надтреснутым голосом произнес Давид и протянул мне конверт.
— Зачем? — растерянно спросила я, чувствуя, как от напряжения всё внутри меня начало холодеть.
— Бери и уходи, — Давид снова прямо посмотрел на меня, а мне вдруг показалось, что этот наш зрительный контакт не только дается с большим трудом, но и причиняет ему боль.
— Это твое решение? Или что-то повлияло на него? — Медленно спросила я, не ощущая самой себя и движения собственного языка.
— Это мое решение.
Своей непоколебимостью и отсутствием эмоций в голосе Давид бил больно и наотмашь.
— Утром всё ведь было хорошо.
— Было.
— Что поменялось?
— Всё перевернулось.
— Не отталкивай.
— Поздно.
И это «поздно» прозвучало в моем сознании, как выстрел. Я ничего не понимала, а Давид никак не хотел облегчать ситуацию.
— Объясни, в конце концов, что происходит? — я нервно прикусила внутреннюю сторону щеки, буравя Давида немигающим взглядом.
— Это сложно объяснить.
— Хотя бы в общих чертах.
— Просто уйди. Оставь меня, — Давид потянулся к ящику письменного стола, вынул ингалятор и быстро сделал два нажатия, шумно вдыхая лекарство.
Дрожащие пальцы опустили рядом с канцелярским стаканчиком подарок и забрали конверт.
— Мы сможем всё решить вместе, — я упрямо продолжала стоять на своем.
— Просто уйди! — рявкнул Давид.
Его начало трясти. На лице нервно задвигались желваки. Я, испугавшись, резко отошла назад. Затем еще и еще, пока не оказалась за приделами кабинета. Давид быстро поднялся из-за стола, подошел к двери и со всех размаху закрыл ее. Она с оглушительным стуком захлопнулась прямо у меня пред носом.
В стёкла забарабанил усилившийся дождь.
Глава 32. Атаман
— Дава, тебе это не понравится, — Толик был серьезно встревожен, когда принес мне полный пакет информации, спрятанный в большом белом конверте.
— Навряд ли. Что там может быть такого?
— Послушай, дружище, это дерьмо, — Толик указал на конверт, — тебе не нужно. Поверь мне. Мы же не первый день работаем вместе. Отлично друг друга выучили. У тебя жизнь только устаканилась. Ты живешь со своей мадмуазелью. Она же хорошая. За такою девочку многие мужики готовы глотки разодрать, только бы себе взять. Красивая. Умная. А главное — тебя дурака любит.
— Толь, что-то ты сильно распылился, тебе так не кажется? Или ты на мою женщину позарился? Знай, я не глотку драть стану, а внутренности с корнями выдеру и на шею намотаю.
— Дава, ну ты вообще уже загнул! — Толик хохотнул. — Не нужна мне твоя мадмуазель. Я просто говорю то, что вижу. И еще раз повторяю это дерьмо с поисками тебе не нужно.
— Давай конверт и иди. Наших собери, сегодня праздновать будем. Нужно только Ло с работы дождаться. Всё по красоте сделать: еда и выпивка.
— Хорошо, — Толик отдал мне конверт и медленно развернувшись, ушел.
Я отдавал себе отчет в том, что мое желание, почти одержимость найти хоть кого-нибудь из родственников Федора была ненормальной. Физически не получалось оставить эту ситуацию позади. Она всё равно утягивала меня назад. Я рвал ее клешни на себе, пытался пробираться вперед, а это ситуация снова и снова тащила за собой в противоположную сторону.
Смерть сопливого недоноска ничего не принесла. Только впечатала в грудину еще больше ненависти и злости. Никто, по сути, был не виноват в том, что Федя оказался последним куском вонючего дерьма. Тот же Басманов не натаскивал его в умении быть сраной крысой. И осознание этой простой истины вскрывало мою черепную коробку.
